Как сказал когда-то Олдос Хаксли, «знание есть функция бытия». Не научившись созерцать, мы не получим для своего бытия адекватного доступа к таким прозрениям. Без воспитанного «ока созерцания» нам недоступны полностью глубинные открытия трансперсональной философии и психологии, то, что при этом мы теряем и как быть с нашим усеченным восприятием? Обычный ответ – попросту отбросить эти открытия как невоспринимаемые. В таком случае мы теряем всю традиционную мудрость.

В других случаях потери могут быть еще серьезнее. Если подходить к трансперсональным дисциплинам без необходимых навыков созерцания, то можно проглядеть тончайшие специфические глубинные слои. И очень важно понимать, что мы даже не знаем, что проглядели глубинные оттенки смысла.

Это происходит потому, что теряются высшие уровни смысла. Проще всего объяснить это понятие на классическом примере, показывающем, как один объект может вызывать различные реакции и обнаруживать различные уровни смысла. Животное может увидеть черно-белый объект причудливой формы, дикарь – гибкий прямоугольный объект с загадочными знаками; для западного ребенка это книга, тогда как для взрослого человека это может быть определенная книга, а еще точнее, книга, полная непонятных, даже нелепых утверждений о реальности. Наконец, для физика это может быть глубокий текст по квантовой физике.

Важно понять, что все представленные наблюдателями описания книги являются отчасти верными, но все эти наблюдатели, кроме образованного физика, не осознают, что объект гораздо многозначнее и осмысленнее, чем они могут себе это представить. И что важнее всего: для необразованного взрослого эта книга непонятна и даже нелепа. Из этого примера прекрасно видно, что, когда нам не удается понять высших уровней смысла, мы можем слепо верить, что полностью поняли нечто такое, чье истинное значение совершенно упустили.

Как отмечал Шумахер, «факты не несут в себе указателей уровня, на котором их можно было бы рассматривать. И выбор неверного уровня не ведет ум к фактической ошибке или логическому противоречию. Все уровни смысла вплоть до адекватного, то есть уровня значения в примере с книгой, одинаково соответствуют фактам, одинаково логичны, одинаково объективны, но не одинаково реальны…Когда уровень познающего не соответствует уровню смысла познаваемого объекта, появляется не фактическая ошибка, а нечто гораздо более серьезное: неадекватное и обедненное представление о реальности.

Так что вопрос состоит в том, какие высшие уровни смысла, какие глубинные значения и сообщения, посылаемые нам миром, мы упускаем. Говорят, что для мудреца листья на дереве подобны страницам сакрального текста, исполненного трансцендентного смысла. Мы видим вещи не только такими, каковы они есть, но и такими, какими являемся мы. Обучение созерцанию изменяет нас и открывает навстречу скрытой мудрости и высшим уровням смысла в трансперсональных традициях, в мире и в нас самих» (цит. по: Пути за пределы эго, 1996).

Классическим исследованием мистического опыта является книга Эвелин Андерхилл «Мистицизм», изданная в 1911 году [5]. В этой книге вводится понятие «объединяющая жизнь» (Unitive Life). Это характерно для мистического восхождения к божественному, когда внутренний опыт все больше и больше проявляется во внешнем поведении, так как мистик видит, что в реальности на самом деле нет разделений на «внутреннее» и «внешнее». И то, и другое – это только различные аспекты Единой Великой Истины Существования. Человек, реализовавший Бога, видит «не имеющее швов одеяние» Бытия и, видя его, начинает, естественно, приводить свою деятельность во все большее и большее соответствие со своей пробужденностью. Во всем многообразии действий, которые могут быть совершены, для него присутствует Бог, потому что все есть Бог и только лишь Бог.

Эвелин Андерхилл в своем исследовании мистического пути выделяет пять стадий в процессе самотрансценденции и возвращения к Первоистоку: 1) пробуждение, или изменение; 2) самопознание, или очищение; 3) озарение; 4) «темная ночь души» и 5) единство, или объединяющая жизнь. Об этом финальном состоянии, которое является истинной целью мистического поиска, Андерхилл говорит так: «Абсолютная жизнь не только ощущается и понимается душой, вызывая в ней наслаждение, как при озарении, но становится единой с ней». И это неизбежно понуждает человека к активности, которая в мире, но в то же время не от мира. Если такие люди вовлекаются в мирскую активность, они делают это таким образом, что очищают и освящают свою деятельность, самоотверженно принося себя в жертву славе Бога и делу освобождения человечества. Этим благословлены и наши жизни. В приводимой ниже подборке автор мастерски описывает, как «внутреннее» и «внешнее» в объединяющей жизни действуют вместе и какова «награда» на пути духовных исканий тому, кто становится просветленным на вершине процесса самотрансценденции (цит. по: Уайт, 1996).

Что такое «объединяющая жизнь»? Речь идет о финальном триумфе духа, цветке мистицизма, высшей ноте человечности: это та завершенность, к которой стремится вся созерцательная жизнь с ее долгим ростом и интенсивными упражнениями. Особенность объединяющей жизни такова, что она часто проживается, в том числе в своих высших и наиболее совершенных формах, в повседневном мире; ее работа протекает на глазах у других людей. Подобно тому как закон наших тел гласит «земное – земле», таков же, как это ни странно, закон наших душ. Человеческий дух приходит, наконец, к полному осознанию реальности, завершая этим цикл бытия, и возвращается назад для того, чтобы оплодотворить собой те уровни существования, из которых он вырос. Объединяющая жизнь, хотя она часто проживается в мире, не принадлежит миру. Она принадлежит иному уровню бытия, возникая из того, что невыразимо с помощью речи и что неподвластно даже желающей все измерить силе человеческого познания. Мистик метафизического типа, для которого Абсолют является внеличностным и трансцендентным, описывает свое финальное достижение этого Абсолюта как обожествление, или полное превращение самого себя в Бога. Мистик, для которого интимное и персональное общение с Абсолютом является той формой, с помощью которой он лучше ощущает реальность, говорит о завершенности, совершенстве и постоянности такого общения в форме духовного брака его души с Богом. Очевидно, что оба эти названия – обожествление и мистический брак – являются попытками передать сущность того состояния, которое мистик переживает во всей своей полноте, не анализируя его.

Только совершенно бесстрастная, «превращенная в ничто» душа «свободна», и она, как говорится, становится тем зеркалом, в котором отражаются все отдельные души. Достигаемое при этом состояние объединяющей жизни является, в сущности, состоянием освобождения и дает возможность душе, подобно Сыну Отца, участвовать в вечной жизни.

Основные признаки самого этого состояния следующие:

– полное поглощение в интересах Бесконечного, благодаря чему Оно входит в душу;

– осознание того, что душа разделяет силу Бесконечного, действует с помощью Его, Бесконечного, авторитета, результатом чего является полное чувство свободы и неуязвимой безмятежности, что, как правило, обычно направляет душу к тем или иным формам героических усилий или творческой активности;

– утверждение в душе некоего центра энергии, «жизненной силы», действительного источника духовной витальности в человеке. При наличии всех этих симптомов и их воздействии на всю жизнь того человека, в котором они проявились, мы можем с уверенностью сказать, что, с точки зрения психологии, это имеет отношение к трансцендентным факторам бытия, которые и порождают эти характерные состояния и действия [5].

Более двадцати пяти столетий прошло с тех пор, как впервые вечная философия получила письменное оформление; в течение всего этого времени она в той или иной форме проявлялась более или менее полно во все времена. Вечная философия говорит почти на всех восточных и европейских языках и использует терминологию и традиции каждой из великих религий. Но за всем этим множеством языков и мифов, местных преданий и частных доктрин кроется высший общий фактор, которым является вечная философия в своем, так сказать, химически чистом виде. Эту предельную чистоту, естественно, невозможно выразить словами. Это чистое состояние вечной философии может быть познано только в акте созерцания, выходящем за пределы слов и самой личности.