— Инспектор Толбот гораздо лучше, чем мы думаем, видит нашу проблему, веря в существование Гиблой улицы. Нынче днем, сэр Джон, вы прервали мои рассуждения о тумане. Толбот знает или предполагает…

Сэр Джон, задумчиво протирая очки, вскинул голову.

— …что в Лондоне исчезла целая улица.

— О чем вы толкуете, черт побери? — спросил англичанин.

— Мне хотелось бы знать, где находится Гиблая улица. Нет ничего удивительного в исчезновении человека. Неудивительно, что какой-то сумасшедший звонит и докладывает, что пропавший повешен. Но вообразите, что в Лондоне напрочь исчезла целая улица… Фантастика! — Француз помолчал. — Кто живет на Гиблой улице? Как посылать туда письма? Только представьте себе, старина, что аль-Мульк исчез вместе с улицей, — полный бред! Идеальная мысль для убийцы — вздернуть жертву на виселицу на той улице, которой полиции никогда не найти!

Сэр Джон безнадежно махнул рукой:

— Серьезно, послушайте, Банколен, хватит романтики. Вы чертовски удачно нагнали туману, и мы уже не понимаем, что происходит. Толбот сам никогда не признается, но он смотрит на вас как на бога. Я его знаю. Он верит всем вашим домыслам. А потом…

Сэр Джон выпятил подстриженную бородку; худое лицо сосредоточенно заострилось. Он нечаянно чувствительно задел Банколена. Француз мгновенно превратился в шарлатана запрокинул голову, расхохотался на свой манер, почти не открывая рта. Я видел, что он пришел в бешенство, но детектив хладнокровно спросил:

— Значит, друг мой, вы считаете, что мой метод работы только нагоняет туману?

— Если вы называете это методом — да.

— Да, — холодно повторил Банколен, задумчиво пробежав пальцами по краю бильярдного стола. Голос его дрожал. Я не раз его видел в таком состоянии, и в последнем подобном случае в грязном кафе на улице Брисемиш он свернул кому-то шею. — Мы с вами часто спорили на этот счет, — едко напомнил он. — Мне о деле практически ничего не известно. Я даже не знаю, что, собственно, произошло. Но хочу предложить вам пари. Ставлю обед на троих, что через сорок восемь часов назову имя убийцы шофера. — Голос его прервался, он стукнул по столу кулаком. — К черту ваши неторопливые методы! Я не привык кропотливо трудиться. Посмотрим, романтик я или нет. Согласны?

Сэр Джон напряженно застыл с раскрасневшимися щеками. В холодном взгляде ясно читалось: «Хвастун!»

— Давайте говорить серьезно, — предложил он.

— Я еще никогда в своей жизни не был так серьезен.

— Позвольте напомнить, что наш закон требует доказательств. Ваши умозрительные методы у нас не пройдут. Вы полагаетесь на интуицию. Принимаете в качестве правдоподобного допущения, будто преступник сделал то-то и то-то, и ищете подтверждения. Осмелюсь сказать, это полное легкомыслие в духе ваших законов. Но английский детектив при таких методах попал бы в нелегкое положение. Детективу нужны опыт, терпение и упорство.

— Короче говоря, — прокомментировал Банколен, — качества, отличающие дрессировщика блох.

— Зачем спорить? — сухо бросил сэр Джон. — Я принимаю пари. Надеюсь, вы гарантируете вещественные доказательства?

— Безусловно. — Банколен устало прислонился к столу.

— Ну, — заключил сэр Джон со слабой улыбкой, — тогда решено. Вперед, старина! Мы с вами вместе прошли чересчур долгий путь для таких смешных споров. Пойдемте в гостиную, выпивка там, наверно, найдется…

— Прекрасная мысль! — прозвучал чей-то голос из тени так резко и неожиданно, что я вздрогнул. Это оказался Доллингс, о котором все позабыли. Всмотревшись против света, мы увидели, как он, бестелесный, расплывчатый, энергично спрыгнул с широкого подоконника, на котором сидел.

Банколен открыл дверь. Я не смог удержаться от последнего взгляда на труп. Лицо негра с выпученными над правым плечом глазными белками маячило, словно желало нам доброй ночи.

Из-за приоткрытой двери в комнату привратника на другом конце круглого вестибюля слышался сухой вопрошающий голос Толбота и чьи-то испуганные ответы. Вы себе даже не представляете, до чего мрачно выглядел в тот момент вестибюль с глухими дверьми, полный гулкого эхо, разносившегося в пустых помещениях. Кроме нас, никого вокруг не было. Но, направляясь в гостиную, мы услышали скрежет спускавшегося лифта. С дребезгом лязгнула решетка, из кабины поспешно выскочила высокая худощавая фигура, споткнулась и чуть не упала.

Это был очень тощий мужчина с квадратными плечами, торчавшими под халатом, с длинным носом, узким лысым черепом, высоко поднимавшимся между оттопыренными ушами, с бледно-голубыми глазами в глубоких глазницах. Он секунду туманно с недоумением смотрел на нас, потом крикнул:

— Скажите мне, где детектив?

Банколен кивнул на дверь, откуда слышались голоса.

— Спасибо! — бросил через плечо мужчина, плоховато владея длинными ногами, в которых как бы все время путались невидимые ножны с саблей. Призрачно нам улыбнувшись, он заторопился к дверям. француз с немалым удивлением оглядел вестибюль, где, кроме нас, был еще Виктор, а у двери стоял полисмен.

— Странно! — пробормотал он. — Что это за тип?

Сэр Джон покачал головой:

— Я не знаю. Впрочем, кажется, время от времени вижу его. Можно спросить… — И прервался с хриплым стоном, словно получил удар в живот. Мы подходили к дверям гостиной с раздвинутыми портьерами. Все замерли на месте, заглянув в комнату. Потом сэр Джон оглянулся и раздраженно сказал:

— Слушайте, Банколен. Это надо прекратить. Слышите? Это надо прекратить!

Длинный зал освещался лишь желтым огнем камина, бросавшим широкий мерцающий отблеск на дальнюю резную стену. На стене маячила гигантская четкая тень виселицы. С перекладины свисала мужская фигура со сломанной шеей, покачиваясь в петле.

Глава 4

Женщина из «Пещеры Аладдина»

— Нечего шум поднимать, — сказал Банколен. — Просто игрушечная виселица. — И указал на освещенный стол в центре комнаты. — Видите? Кто-то вытащил модель из шкафа и поставил на стол. Огонь в камине…

Сэр Джон щелкнул выключателем у дверей, включил свет; мы подошли к столу.

— Игрушка висит на веревке, — заметил англичанин. — Боже! Смотрите! Деревянный человечек!

На столе стояла игрушечная виселица, которую мы разглядывали нынче днем. Только теперь в крученой петле висела черная фигурка, на мой взгляд, та самая, которую я видел на ладони аль-Мулька, после того как кто-то бросил ее на письменный стол в его апартаментах. Я сообщил об этом сэру Джону.

— Здесь какой-то сумасшедший разгуливает, — равнодушно заключил он.

— И то и другое совершенно верно, — кивнул Банколен. — Определенно сумасшедший, если я прав в своих ненавистных вам интуитивных суждениях. И определенно здесь. В данный момент безумец, бесспорно, находится в клубе.

— У вас есть теория?

— Да. Но только в основных чертах. Аль-Мулька хитроумно и незаметно преследовал… видимо… Ну, оставим пока под вопросом. Он схвачен. Хорошо бы позвать сюда Виктора.

Впрочем, Виктор нам не помог. Он явился взволнованный и обессилевший после беседы с инспектором Толботом. Подобающим образом ужаснувшись картиной, заявил, что в последний раз находился в гостиной в половине восьмого. Весь вечер просидел в привратницкой за вестибюлем. Положительно убежден, что в гостиную никто не входил, по крайней мере с половины восьмого до двенадцати. Когда в полночь принесли тело, он вышел из привратницкой и не может сказать, был тут кто-нибудь или нет.

— Сейчас в клубе много народу? — спросил Банколен.

— Нет, сэр. Только полковник Мордейл за письмами заходил. Заглянул в бар, в гостиную, и сразу ушел.

— Кто такой полковник Мордейл?

— Тут все в полном порядке, — вставил сэр Джон. — Семьдесят лет, глух как пень, окончательно разбит подагрой. Я его знаю. Можно исключить.

— Очень хорошо. Похоже, фигурку повесили после двенадцати, когда доставили тело и поднялась суета. Никто ничего не заметил…

Француз поднял глаза: