— Ну его на хрен, — сказал он, — совсем сопьешься тут с вами. Давай сюда мой 'Колокольчик', негодяй.

Слава с готовностью принес бутылку из прихожей, где она по-прежнему валялась на журнальном столике, а Дима в это время достал из серванта два бокала и открыл красную 'Избу' без всякого штопора. Они разлили в бокалы сразу половину бутылки.

— Да, без закуски немного фиговато, — сказал Слава после первого бокала. Дима невозмутимо разлил остаток и убрал бутылку под стол.

— Да уж, кто бы говорил, — зло сказал Леша, отрываясь от 'Колокольчика'.

— Ничего, нормально, — ободряюще сказал Дима, — завтра с утра сходим. Славик нам покажет дорогу, — тут Дима хохотнул. Смеялся он, однако, так, что не было обидно; он это умел.

— Да, бл…, покажет, это точно, — процедил Леша, — Сусанин хренов. А давайте отрежем Сусанину ногу, бл…! Сейчас же, подонок, найдет нам дорогу!

Дима стал бесшумно хохотать, задрав голову и едва не захлебнувшись вином.

— Да-а, блин…, - сказал Слава растерянно, ему уже не хотелось спорить, он согрелся и был снова пьян, — сам ты Сусанин… Слушайте, а как у вас телевизор работает, если света нет?

— Да мы сами не знаем, — сказал Дима, выражая всем своим видом комичное недоумение, — тут, наверное, две разные проводки. Может быть, в старых домах так делали. Вообще, по-моему, так и должно быть.

— Какая, на хер, разница сколько там, бл…, проводок! — сказал Леша. — Дое…лись до бедной проводки! Работает, и работает! Скажите спасибо. А то, бл… из-за всяких долбаных Славиков сидели бы, как негры, — тут Леша злобно повернулся к Диме и стал выставлять пальцы, один за другим, — без света — без телевизора, бл…, - и без жратвы, бл…! Обоссаться. Я офигеваю, дорогая редакция.

Разговор некоторое время продолжался в том же ключе, пока Леша не насосался "Колокольчика" и не пришел, наконец, в нормальное расположение духа. Ребята уставились в телевизор, ставший теперь их единственной связью с внешним миром и единственным доказательством его существования. По их лицам бегали бледные отсветы экрана; комната вспыхивала фосфоресцирующим светом. Леша отхлебнул 'Колокольчика' и громко, протяжно рыгнул, не меняя позы. Он сидел в кресле ровно, как истукан, расставив ноги и уставившись прямо перед собой. Глаза у него были блеклые и счастливые; он сосал 'Колокольчик', как медведь лапу. Слава сидел рядом с Димой на плюшевом диване. Настроение у него поднялось, на лице вновь засветилась широкая глупая ухмылка.

Дима, вытянув руку, орудовал пультом. На экране возник цветастый концертный зал; шелестели аплодисменты, сверкали костюмы, гремела музыка.

— Клара… Новикова! — восторженно закричал ведущий.

— С-сара Новикова! — сказал Леша и рыгнул.

— Да-а! — засмеялся Слава. — Ха! Ха-ха-ха!

— Че так звук-то врубили, пандалы в ушах, что ли? — сказал Леша. — Дай сюда пульт.

— А мы просто очень любим Клару Новикову, — сказал Слава развязно. — Че тише сделал? А ну, сделал громче, однозначно! Я за Клару Новикову пасть вообще порву.

Дима с Лешей заржали.

— Не, а Клара Новикова несмешная вообще, да? — Слава повернулся к Диме. — Откуда она такой известной стала, вообще не понимаю. Я сколько раз видел, как она выступает, и никто вообще не смеется.

— Ага, точно, — подтвердил Дима с готовностью.

В этот самый момент истерический монолог Новиковой прервался зрительским хохотом.

— Посмеялись, — усмехнулся Дима, — с легонца.

Он взял пульт и прицелился им в телевизор. Тот замолк, но изображение не исчезло.

Леша, сосавший 'Колокольчик', оторвался от бутылки и сказал:

— Где звук, бл… Звук где? Дай сюда пульт.

— Не, там реклама просто, — сказал Дима лениво. Он положил пульт на столик.

— Опять эта голимая бланка? — спросил Слава, взглянув на экран. — Или что это такое? А, это какая-то еда для собак, как ее там, блин.

— Педигри, — сказал Дима.

— Педики! — сказал Леша.

— Вообще, это ни хрена не правильно, — заявил Слава, наблюдая, как упитанные щенки, толкая друг друга, жадно поедают корм из миски, — потому что у собаки должны быть зубы крепкие. Не, ну в натуре. Им нужно грызть кости, морковку нужно жрать. Че эти рекламщики гонят вообще! И, главное, у хозяев, видимо, денег нет, чтобы хотя бы пару мисок купить! Смотрите, все жрут из одной!

— Если она жрет, как слон, — изрек Леша, рыгая, — то ей догоняться нужно. 'Педиками'. Костей не хватает ни разу. А потом, блин, нажравшись, как насрет на диване!

— Вот в городе Зима, где наши родственники живут, там собаки, у них такие зубы тренированные вообще, — Слава ударился в воспоминания. — Я один раз шел маленький по улице, и такой деревянный забор, и за забором собаки на цепи, в каждом дворе. Одна собака — пофигу — вылезла из-под забора и на меня набросилась! Вообще. Она была на цепи, но там такая охренительная цепь, что она пролезла и цап меня за кроссовку! (Дима начал хохотать). Короче, пока вырвался, она всю кроссовку мне изодрала, и пришлось, естественно, обе кроссовки выкинуть на хрен. Вообще. Такие зубищи! Они их там кормят чем-то таким.

Ребята поржали. Дима, отхохотавшись, сказал:

— А мы поехали с Аксеновым на дачу — помнишь Аксенова, балбес? — и это, пошли к их соседям, за дровами, что ли или еще за чем, а я на улице стою. У них такая собака — овчарка — здорровая вообще, как собака Баскервилей, раз, такая выбегает — ну, я так стою, думаю, не будет же она меня кусать, она раз, так вроде со мной нормально, ничего не нападает. Раз, так ее погладил, дай лапу, раз, она мне лапу дает…

Леша (глупо качая головой, как пьяный): ага, такая: налей и мне тоже! И иди на х..! (смех).

Дима:…тут Аксенов такой выходит, я ему — смотри, щас она мне даст лапу, ей — дай лапу! — она раз, мне дает лапу, а я ей случайно рукой так прижал лапу — схватил, хотел так потрясти и прижал, короче, она как вскочит, такая, цап меня! Сначала за руку укусила, я руку отдергиваю, она цап, меня за ногу укусила! Как за ногу меня тяпнула! Я вообще еле ноги унес. Аксенов ржет. Мы возвращаемся, он такой мне: нашел с кем играть, говорит, эта овчарка знаешь, что в свободное время делает? Говорит, я не раз наблюдал: берет кирпич, и этот кирпич грызет! — Дима схватил воображаемый кирпич, скосил глаза и начал его грызть, ерзая на диване. Леша и Слава, глядя на него, смеялись. — Лежит там, хрум хрум, все кости, главное, грызут, а она кирпич грызет! (Смех).

Слава: это она потому тебя укусила, что ты ей не налил! (хохочет).

Леша (хохочет): абассышься!

Слава: вот в этом городе Зима, там тоже собаки все такие же бешеные. Там… они их там с волками вообще скрещивают, там такие были мутанты, вообще, это кошмар. Они всех рвали вообще, пофигу, свой, чужой!… (Дима хохочет).

Леша: как это 'свой', бл…?

Слава: ну, в смысле, свои их тоже боялись.

Леша: 'свой', это че, бл… который в будке сидит?

(Смех).

Прикинь, из будки чувак выползает: я 'свой', бл…! Пес такой: ну, ладно…

Слава: 'свой' в смысле хозяин, блин. А еще у моих родственников там кот жил одноглазый. С одним глазом кот!

Дима: на лбу глаз, что ли?

Леша: у-ху-хуу! Последний, бл…!

(все смеются).

Леша: балбес, вруби звук, реклама кончилась.

Слава сидел на краю дивана, положив левую руку на подлокотник. Ему скоро наскучило глядеть на экран; он отвернулся и посмотрел на дверь гостиной. Дверь была открыта, в прямоугольном проеме чернела невидимая прихожая; свет телевизора не проникал в нее. Славе стало неуютно. Он сидел к двери ближе всех, и ему казалось, что из проема тянет ледяным холодом. Почему-то он вспомнил, как Леша в коридоре появился из клубов дыма. Он с опаской посмотрел на друга: Леша так и не удосужился одеться и сидел на диване голый по пояс. На теле его красовались ссадины, в темноте похожие на грязные разводы. Слава с полминуты смотрел на Лешу. Затем он снова повернулся к проему и увидел, что в темной глубине прихожей мелькают какие-то не то блики, не то искорки. Он похолодел. Фосфорные блики вспыхивали с непостижимой, логичной последовательностью, он улавливал ее, но не мог понять. Он хотел было встать и посмотреть, что там, забыв, что не работает электричество. Вдруг он понял — это зеркало.