— Конечно, бл…! — заорал Леша, оборачиваясь. Он шипел от боли, лицо его было перекошено. — Я еще оттуда увидел, что его не откроешь! Ты думаешь, один такой умный? Как ты его откроешь? У него ни одного долбаного замка нет! Хорошо, что оно еще не двойное, сука, я только одну гребаную руку сломаю, а не обе.

— Чего ты орешь-то? — хмуро спросил его Слава.

— Потому что вы все тупые, — тяжело дыша, объявил Леша, — а я, сука, все равно расхерачу это окно к гребеням, просто из принципа.

Лешин взгляд метал молнии. Его голый торс, разъяренное лицо и огромный тряпичный кулак представляли неожиданно внушительное зрелище. Леша когда-то занимался культуризмом и даже успел, поднимая тяжести, надорвать себе спину и испортить позвоночник, что теперь мешало ему носить даже небольшие грузы, но когда он забывал о своей проблеме, то становился неотразим, а временами даже страшноват.

Он немного отошел от окна.

— А ну, с дороги, — прорычал он, бросаясь вперед.

Слава и Дима отшатнулись.

Сильнейшие удары потрясли окно. Леша ревел в точности, как демонический ящер на потолке, и лупил по стеклу с чудовищным остервенением. Ребята смотрели, затаив дыхание. Леша сорвал футболку с опухшего кулака, сейчас же намотал ее на левую руку и обрушил в цель новый град ударов. Бац! — стекло, наконец, глухо треснуло, и от могучего Лешиного кулака по нему во все стороны поползли белые кривые полоски. 'А-а, сволочь!' — заорал Леша в восторге и ярости и со всего размаха опустил кулак в точности в место предыдущего удара. Сразу вслед за этим раздался ошеломляющий скрежещущий звон на столь высоких децибелах, что Слава и Дима бросились прочь от окна, зажав пальцами уши. Леша, почему-то не обращая внимания на шум, продолжал в упоении лупить кулаком в окно, топча осколки стекла под ногами. Картина за окном безобразно исказилась, как в кривом зеркале, пошла сетью трещин и вдруг разом лопнула, разлетевшись миллионом слепящих белых искр. Оглушительный грохот ворвался в коридор. Ребята покатились по полу, отброшенные шумом. Эхо молотом ударило в стену напротив, затем в соседнюю, метнулось в глубину холла, ежесекундно крошась на звенящие осколки. В оконном проеме дневное пасмурное небо сгустилось в молочно-белый туман, и тот, просочившись сквозь зияющую дыру в коридор, почернел и сморщился в уродливую птицу, напоминающую огромную летучую мышь. У нее были невообразимо большие и широкие крылья, голые и перепончатые, огромные скрюченные когти и пеликаний клюв с болтающимся внизу 'мешком'. Птица распахнула крылья, повалив некстати подвернувшегося Славу и выбив у него из руки пистолет, раскрыла рот, заклекотала и бросилась на Лешу. Леша взвизгнул, как ребенок, на лице у него был написан смертельный испуг. Он машинально выставил перед собой обмотанный футболкой кулак. Яростно ревя, птица несколько раз ткнула кулак клювом. Леша с перекошенным лицом врезал по птичьей морде правой. Ужасное рыло дернулось в сторону, издав странный гортанный звук. От изумления тварь раскрыла клюв, и тут прогремел выстрел: это Дима пальнул из брошенного Славой ПП-38. Клюв захлопнулся. Птица повернула к Диме налитые кровью глаза и завизжала столь пронзительно и яростно, что Дима со стуком уронил пистолет, поддавшись мгновенному неописуемому ужасу. Он, однако, сейчас же подобрал его и в беспамятстве принялся палить как сумасшедший. Дым и грохот вновь наполнили коридор. У Димы кончились патроны. В ужасе он собрался было бежать без оглядки, но тут адский вопль оборвался. Птица начала заваливаться набок и шумно распласталась на деревянном полу. Крылья, заскользив, раскинулись на досках. Огромные когтистые лапы судорожно дергались. Клюв ее опять раскрылся, и страшные мертвые глаза уставились в коридорный проем.

Ребята здорово струхнули. Леша, хрипя, перевалился на живот и встал на четвереньки. Его мутило. Слава, смотревший на Лешу, закричал, потому что лицо у того было все в крови и глаза были вытаращены так, что стали большими, как тарелки. Дима, стоя в героической позе, все еще испуганно целился в мертвое чудовище из бесполезного пистолета.

Слава посмотрел на птицу. Ему показалось, будто густая темнота рассеивается перед ним и разоблачает нечто страшное, скрытое ранее от его взора кромешным мраком подземелья и оказавшееся при свете еще более ужасным, чем он с трепетом пытался себе представить. Ранее он сумел рассмотреть лишь общие очертания животного и горящие белые глазницы, окружившие его со всех сторон, но его фантазии не хватило на то, чтобы в воображении нарисовать тварь полностью. Теперь же страшная птица предстала перед ним во всем своем отвратительном великолепии. Размах ее крыльев достигал трех метров. Огромный клюв был широко раскрыт, голова задрана вверх. Слава в детстве однажды видел мертвого птенца воробья, его маленькая головка лежала в такой же точно позе. Поэтому голова чудовища теперь показалась ему головой птенца, только большего размера. Блестящее, голое сальное тело, подрагивающие перепончатые крылья, когти, как лапы богомола. От ужаса Слава отполз подальше и прижался спиной к стене.

Леша натужно блевал, стоя на четвереньках. Он опирался на правую руку, вены его были напряжены, рука дрожала. Потолок в это время содрогался от тяжелых ударов, которые перемежались истошным истерическим визгом. Слава, вскочив на ноги, судорожно взглянул вверх и сразу сообразил, что проклятая ящерица, следуя своему феноменальному слуху, опять отследила их, хотя ребята уже успели удалиться черт знает на какое расстояние. Она, наверное, орала уже долго, но ребята не слышали ее, поглощенные битвой с демонической птицей. На Славу напало отчаяние. Он безнадежным взглядом посмотрел на скрюченного Лешу и увидел, как тот дернулся всем телом и тоже повернул страдальческое лицо к потолку. На мгновение оно подернулось гримасой ужаса, но почти сразу же вновь приняло мученическое выражение: видимо, Леше было так плохо, что у него не оставалось сил даже на то, чтобы испугаться.

Дима в первую секунду тоже вздрогнул, услышав знакомые вопли ящерицы, но быстро успокоился. На лице его отразилась лишь досада. Он подошел к Леше.

— Ты как там, балбес? — осторожно спросил он.

— Подыхаю, — прохрипел Леша. Вид у него был довольно жалкий.

— Отодвинься от нее, — обеспокоенно сказал Слава. — Отодвинься от птицы! Мне кажется, она сейчас снова оживет! Отодвинься!

Леша, как ни странно, подчинился. Он отполз от распростертой туши на несколько метров, не вставая с колен и мотая головой, как пьяный. Там его продолжило тошнить, а когда он, наконец, закончил, повернув к ребятам свое окровавленное лицо, Дима сказал:

— Ой, бля!… Ни хрена себе, это она тебя так поранила?

— Да… нет, — просипел Леша, — это, сука, кровь с руки накапала.

Он сел спиной к стене, тяжело дыша. Показал свой кулак, обмотанный окровавленной тряпкой, и стал ее разматывать. Чистой стороной ткани, не тронутой кровью, осторожно вытер лицо. Испорченную футболку он швырнул на пол и стал хмуро осматривать свою руку, крутя ей во все стороны. Тыльная сторона ладони была здорово исцарапана, из нее сочилась кровь.

— Ну, че, все нормально? — спросил Дима.

— Пушка у тебя, бл…, конкретная, — просипел Леша, — целиться ж с умом надо, блин. Я чуть не сдох. Воняет хуже, чем эта гнида казематная.

— Ну, я целился-то в птицу, — сказал Дима, — я ж не виноват, что ты там под ней оказался. Я и так старался тебя не задеть.

Дима, скорее всего, говорил неправду: в момент опасности он не думал о том, чтобы не задеть Лешу, а стрелял в птицу просто потому, что испугался.

Наверху ящерица продолжала завывать в полный голос и стучать лапами по потолку, как будто хотела его обрушить; ребята знали, что утихомирить ее невозможно.

И тут Леша сделал то, чего никто не ожидал: трахнув здоровым кулаком по полу, он натурально зарыдал и в промежутках между глухими всхлипами разразился слезливой речью:

— В такую клоаку я еще ни разу не попадал. Не, ну я понимаю, помойки там, клоаки всякие, свалки. Это мы с детства привычные. Но в ТАКУЮ х…ню чтобы, бл…, попасть, это ж надо быть таким идиотом, бл…! Таким, бл…, ослопупом. Вот суки, бл… Вот твари, гниды, МАТЬ ВАШУ! — заревел Леша в полный голос, обращаясь совершенно неизвестно к кому. — Это ж надо, а. Это что же за х…ня такая гребаная? Как же я, бл…, домой попаду? Как, я вас спрашиваю! Отвечайте, гниды, мать вашу перемать! Не-ет, мне такой х…ни не надо даром. Е…л я в рот такие приключения. Хер я вам дался, суки….