Глава 18. Просто Щелкунчик!

Тьма заполонила всё вокруг. Потом глаза привыкли и стали различать сначала общий план, потом отдельные детали. Большая комната, высокий белый потолок. В углу стоит рояль, громадный, как здание оперного театра. Шкаф с книгами, а наверху — чучело совы. Вдоль стены ряд кресел. Паркетные полы. Высокие решётчатые окна, а за окнами зима и синий сумеречный свет. То ли поздний вечер, то ли раннее утро.

У Лёна появилось такое ощущение, словно каким-то волшебством он снова превратился в маленького. Вот только в кого?

Лён попытался обернуться, чтобы посмотреть, что позади него. И не сумел — что-то держало его крепче, чем рубашка. Он не мог пошевелить рукой. И ноги тоже ему не повиновались. И даже не поворачивалась голова.

"Что со мной?" — с неожиданной паникой подумал Лёнька. Это даже хуже, чем в кабинете у психиатра. Он хотел крикнуть и позвать кого-нибудь на помощь и обнаружил, что во рту у него какой-то твёрдый кляп.

Лён был бессилен что-либо предпринять и потому застыл с пожаром в мыслях и в полной неподвижности.

В тишине раздалось кашлянье и шарканье. Потом шуршание и разгорелась свечка. Постепенно пространство вокруг озарялось светом.

— Ну вот, — сказал кто-то хриплым старческим голосом. — завтра отпразднуем, а там — что будет.

Лён напрасно скашивал глаза, пытаясь увидеть, кто это говорит.

Человек приблизился к нему. Он был огромен. Только одно его лицо казалось больше, чем сам Лён.

"Неужели я попал в страну великанов?! А где же остальные?"

— Ну и урод! — промолвил человек, приблизив к Лёну испещрённые красными жилками глаза. — Дети же испугаются. И почему его поставили на стул? Почему не под ёлку? А, впрочем, не моё это дело.

Старик со своей метлой удалился в сторону, всё ещё ворча и вздыхая, а Лён осмысливал его слова. Он хотел позвать великана, но не смог произнести ни слова. Осталось ждать событий.

Внимание Лёна привлекла клетка с птицей, стоящая на большом комоде возле шкафа. В ней сидела жёлтая канарейка — та всё время прыгала и что-то непрерывно щебетала. К своему удивлению Косицын понял, что она явно обращается к нему, причём по-человечески.

— Ну ты и вляпался, волшебник! — захихикала маленькая жёлтенькая птичка.

"Лембистор?!"

От изумления Лён даже пропустил мимо ушей, что там щебечет ему в своей клеточке теперь такой забавный демон.

— Открой замочек. — меж тем чирикал неприятель.

Лён повертел глазами и смог выдавить только какой-то слабый звук.

— Говорить не можешь?! — веселился Лембистор. — Да у тебя во рту орех!

Затычка застряла плотно, заклинив до предела раскрытый рот. Как ни старался Лён, никак не мог выплюнуть этот непонятно откуда взявшийся орех.

Птичка подпрыгивала в клеточке и подавала разные советы:

— Дави его зубами! Да не бойся, не сломаешь!

Лён возмутился про себя: давить передними зубами орех — глупее некуда! И не заметил, как сжал челюсти. Во рту громко кракнуло и орех легко развалился на осколки. Выплюнув их, Косицын обратился к демону:

— Что со мной такое?

— Дрянное дело. — легкомысленно согласился тот. — Ты такой урод.

— Какой такой урод? — сердито поинтересовался Лёнька. — Я превратился в черепаху?

— Гораздо хуже. — охотно поделился наблюдениями демон. — Ты превратился в деревяшку. Только я не пойму, ты Буратино или гном. Ладно, это несущественно. Не мог бы ты мне оказать любезность? Открой, пожалуйста, замочек.

— Я не могу. — расстроенно ответил Лён.

— Ну ладно, я беру свои слова обратно. Ты не урод, просто немного странно выглядишь, дизайн такой оригинальный. Теперь откроешь?

— Да я правда не могу! Я даже пальцем не могу пошевелить!

— Нда! — скептически ответил демон. — Если хочешь что-то сделать, сделай это сам.

Некоторое время неподвижный Лён наблюдал, как Лембистор царапает слабенькими коготками металлический крючочек. Но канарейка не могла одновременно удерживать дверцу и открывать крючочек. Она шлёпнулась обратно на пол и принялась оглядываться в поисках подходящего предмета.

— А это что у нас такое? — поинтересовалась птичка.

В больших клетках по обе стороны от канарейки сидели два здоровенных попугая. Один красно-зелёной расцветки, другой — сине-жёлтой.

— Дайте Кешке сахар-ррок. — отчётливо сказал зелёно-красный и покосил на канарейку круглым глазом.

— Попка дурак. — бодро отозвался сине-жёлтый.

— Пацаны, слушайте сюда. — сказала канарейка с мастерски озвученной интонацией интеллигентного бандита. — И поймите меня правильно.

Лембистор был мастер навешивать лапшу на уши. Примерно полчаса он пел попугаям про зелёные джунгли Амазонки. Про ветер, гуляющий в пальмах. Про рассветы в Андах. Про свободный народ попугаев какаду. Про вольную республику, про священного Кетсалькоатля. Про самок-какаду, про гарем в дупле секвойи.

— А сахарок дадут? — поинтересовался Кешка.

— Сахарок вагоном. — презрительно ответил демон. — В клюв трубочку и тянешь кака-колу, пока в голове не помутится. Короче, пацаны, под моим мудрым руководством вы овладеете свободой, сахарком и прочими вещами.

Ещё полчаса он мучился и объяснял тупоголовым какаду, как надо открывать их клетки. Наконец, под мощным клювом зелёно-красного что-то скрипнуло и перекушенный крючочек просто отвалился.

— Теперь иди сюда, громила! — насмешливо сказала канарейка. — Уж мой крючочек для твоего ротового бицепса просто спичка.

И вот все три птицы оказались на свободе.

— Пойду проведаю обстановку. — доверительно сказал Косицыну Лембистор. — И куда сгинул наш доктор Красин? Плохое у меня предчувствие.

— Развяжи меня. — попросил Лён у канарейки.

— А ты не связан. — ответила она.

С этими словами боевая канарейка и два её амбала удалились. Лён остался один в полной неподвижности. Все чувства исчезли — лишь осталось впечатление, что он прислонен спиной к какой-то опоре. И ещё ему казалось, что росточком он ещё меньше, чем даже думает — под его ногами какая-то опора. Он в самом деле стоит на стуле, как сказал старик?!

Некоторое время всё было тихо, потом сзади послышался тихий шум. Лёну очень хотелось посмотреть, что там, и он клял про себя бессовестную канарейку — могла ведь развязать, да не развязала! Он попытался ещё раз пошевелиться, и вдруг что-то получилось! Правая рука пришла в движение и поднялась.

— Что это?!! — вскричал в испуге Лён. Это был кошмар: его рука была плоской, как хоккейная клюшка, а пальцы на ней были просто нарисованы. Она не гнулась, а просто двигалась от плеча!

— Что это такое?! — в панике закричал он, двигая и второй рукой. Она тоже не была привязана и выглядела точно так же.

Лён попытался взглянуть на ноги — не тут-то было: он не мог согнуться в талии! Зато ноги могли подниматься.

— Я урод. — сказал он в отчаянии, глядя на плоскую деревяшку, которая была его ногой: на ней был нарисован чёрной краской сапожок, а сама ножка была белой.

— О, нет, ты не урод. — сказали ему со стороны. — Ты просто Щелкунчик.

— Просто Щелкунчик?!

— Просто Щелкунчик.

— Ах, просто Щелкунчик? — развеселился он, размахивая деревянными руками.

Он Щелкунчик — ха-ха-ха! Нет, даже не так — Просто Щелкунчик!

Опытным путём он выяснил возможности своего тела — получалось, что двигаться он может, так же прекрасно получался поворот через левое плечо, но голова не двигалась — хоть плачь! И что ещё за физиономия у него теперь? Не зря же Лембистор так ухохатывался!

От всех этих манёвров Лён потерял равновесие и начал заваливаться набок.

— Караул! Падаю! — заскрипел он таким голосом, что сам перепугался.

Никто не кинулся его спасать, и Лён свалился со своей опоры. С громким стуком он треснулся о пол, но не почувствовал боли. Он лежал на боку и таращился на чучело совы, торчащее на шкафу, да ещё перед ним возвышались башней красивые коробки, обклеенные цветной бумагой и перевязанные ленточками. Над головой слабо раскачивалось что-то тёмное с блёстками.