А между тем контрибуция требовала валютных кредитов и кредиты пришли из-за океана. Те же Соединенные Штаты охотно помогли Германии встать на ноги. Урезанная территория только дразнила национальное чувство немцев, а «польский коридор» был равносилен непрерывному позорящему наказанию, вызывающему в гордом народе мечты о реванше. Что же касается лишения заокеанских колоний, то оно как бы прямо указывало на будущие поиски в новом направлении: колоний надо искать на востоке того же самого европо-азиатского континента, т.е. в России. Главное же, что было просмотрено и упущено премудрыми всеевропейскими версальцами, это то, что Европа невозможна без Германии и что германцы народ трудолюбивый, жаждущий торговой экспансии и воинственный; и к тому же склонный к росту населения. И вот возникло непредусмотренное: там, где «союзники» требовали «лавров», господства и контрибуций, – проигравшие войну германцы стиснули зубы, добыли заокеанские кредиты и взялись за работу. Их социал-демократы оказались врагами коммунизма и патриотами; промышленность расцвела, военная подготовка была законспирирована штабами, а политическая эволюция (от умеренной левизны к крайней правизне) определялась их готовностью к военному реваншу. Гитлер пришел к власти потому, что реванш стал осуществим, что о реванше мечтал весь народ, а осуществить его могли только крайние правые. И реванш, при лукавой провокации Иосифа Джугашвили, начался.
Медленнее, чем в двадцатых годах, прикровеннее и благоразумнее возобновился ныне тот же самый процесс. Он потребует, по-видимому, более долгой подготовки; им руководят доселе другие силы (не социал-демократы, а католические демократы); он встретит немалые трудности в состоявшемся расчленении Германии – на «западную» и «восточную», а также в значительно большей разоруженности Германии, в послевоенном состоянии ее городов и промышленности и в гораздо большей численности жертв второй войны (погибал ведь цвет нации). Но это возрождение движимо в Германии теми же свойствами народа и теми же настроениями, и процесс его становится с каждым годом все отчетливее и недвусмысленнее.
К концу второй мировой войны германские большие города были полуразрушены, и на эти развалины нельзя было смотреть без тайного ужаса. Один мусор, оставшийся от домов, определялся размерами в 300-400 миллионов кубических метров. Разрушено было во время войны 2,3 миллиона жилищ (больше одной пятой всего довоенного квартирного запаса), но и этот запас не пополнялся в последние годы перед войной (собирались разрушать чужие города – Варшаву, Лондон, Роттердам, Белград, и было не до своих построек!), а во время самой войны вся стройка просто стала. А между тем после войны Западная Германия должна была принять еще около 10 миллионов германских граждан с востока, что увеличило недостаток квартир еще на 2,5 миллиона. В общем, Западной Германии не хватало около 6 миллионов квартир. 1928 год считается самым энергичным и продуктивным в смысле жилищного строительства: он дал на всю Германию 200000 новых жилищ *.
В 1949 году было построено 215000, в 1950 году – 360000, в 1951 году – 430000, в 1952 г. – 440000 квартир. Эта последняя цифра превосходит все то количество жилищ, которое построили за этот год Великобритания, Франция и Италия вместе. Еще четыре года тому назад никто не решился бы ни выдвинуть такого плана строительства, ни предсказать его. За три последние года в это дело было вложено свыше 14 миллиардов марок. Строили частные предприниматели (54% всего числа), коллективные предприятия (40%), а остальное – города и государство. При этом отметим немедленно, что германская марка принадлежит ныне к самым прочным европейским валютам и наиболее охотно приемлется на всех иностранных рынках.
Эта картина выясняет сразу очень многое. Жилищная Германия восстает из развалин, обгоняя другие страны. В хозяйственном отношении она вся вообще кипит. Ее валюту ценят. Ей верят. Качество ее продукции возрастает год от году, достигая прежнего уровня. Ее вывоз растет и будет дальше расти, поднимая темп. Вот показательные данные.
За годы 1948-1952 добыча каменного угля, измерявшаяся в 1928 году цифрою в 150 млн. тонн, поднялась с 87 млн. тонн до 123 млн. тонн. Производство чугуна (в 1928 году – 11,8 млн. тонн) поднялось с 4,7 млн. тонн до 12,8 млн. тонн. Производство стали (в 1928 г. – 14,5 млн. тонн) поднялось с 5,6 млн. до 15,8 млн. тонн. Уровень 1936 года превзойден этим во всех отраслях.
Национальный доход Германии и общее количество национального продукта превысило ныне уровень 1936 года на 40%, а уровень 1950 года на 20%. Эта тенденция подъема будет несомненно продолжаться.
Уровень жизни (реальная заработная плата) находится в подъеме. На продукты питания уходило в 1936 году 19,5% заработной платы, в 1949 году – 22,5%, в 1952 году – 19,2%. Уровень вложений в хозяйственный процесс также поднимается. В 1936 году вкладывалось в хозяйство 17,9% всех внутренних затрат; в 1949 году – 20,7%, в 1952 году – 25,7% И все это в порядке свободного рынка и свободного оборота, без всяких авантюрно-социалистических экспериментов наподобие Англии.
В тесной связи с этим стоят: бурный рост вывоза, активный баланс внешней торговли и лихорадочно быстрое судостроение.
Надо отметить, что современная Западная Германия крепнет и богатеет не сельским хозяйством, а промышленностью. Она ввозит продукты питания и сырье (семь десятых всего ввоза), а вывозит продукты и полуготовые продукты своей промышленности (девять десятых вывоза). И вот, оказывается, что Германия вывозит в 1952 и 1953 годах несравненно больше, чем в 1937 году, т.е. в последнем году до второй войны: ископаемых почти вдвое больше, металлических полупродуктов почти вдвое больше, стали и вагонов втрое больше, экипажей и автомобилей почти втрое, машин больше чем вдвое, кораблей в два с половиной раза больше; в подъеме находятся также отрасли: электротехническая, утонченно-механическая, оптическая и керамическая. На уровне 1937 года держатся текстиль, игрушки и украшения. Особенно увеличился вывоз стали и кораблей. Достаточно сказать, что когда в 1948 году проф. Эрхард стал директором западногерманского хозяйства, вывоз доходил до 200 миллионов марок в месяц, а ныне Германия вывозит ежемесячно на сумму в полтора миллиарда марок. Стихийно растет моторизация страны: с 1948 года по 1952 число мотоциклов поднялось с 327 тысяч до 1965 тысяч, а число пассажирских автомобилей с 217 тысяч до 1102 тысяч.
В общем, картина бурного восстановления промышленной Германии может считаться установленной с несомненностью.
Не подлежит никакому сомнению, что промышленное возрождение Германии будет продолжаться, что вывоз ее до поры до времени будет все более интенсифицироваться и благосостояние ее будет расти. Мы имеем при этом в виду, конечно, только западную, свободную Германию. Восточная часть ее, с таким непростительным легкомыслием отданная Рузвельтом и Черчиллем в порабощение и развращение коммунистам, в этом подъеме участвовать не может; она будет коммунистически эксплуатироваться и хозяйственно хиреть вплоть до самого воссоединения. Свободная же Германия, имевшая в своем составе сначала 68 миллионов населения (1914), потом около 60 миллионов (1919) и имеющая ныне вместе с восточногерманскими беженцами 50 миллионов граждан, чувствует себя «субстанциальной» частью европейского германизма и идет навстречу огромному подъему, который через несколько лет (знатоки считают – через 10 лет) залечит страшные раны второй войны. И что тогда? Что предпримет отъевшийся и разбогатевший народ?
Понятно, что уже теперь Франция, сильно отстающая (даже от Италии) и в трудолюбии, и в правосознании, и в строительстве, с тревогой и даже со страхом следит за новой нарастающей волной германского подъема и распространения. Англия, издавна привыкшая отделять себя от континента и заменять сотрудничество с ним весьма ловкими интригами против его государств, следит за Германией со смешанными чувствами: с «одной стороны, она так сильно пострадала от войны и от коммунистически растравляемого колониального распада, что принимать на себя бремя третьей возможной войны у нее нет ни малейшей охоты; с другой стороны, вывозная и особенно морская торговля возрождающейся Германии сулит ей мало приятного. Нельзя забывать, что второе поражение Германии стоило обеим союзным державам огромных жертв – людьми, и расходами, и материальными разрушениями, и снижением хозяйственного и потребительного уровня. Ни настоящей валюты, ни настоящей великодержавной армии нет ни у Франции, ни у Англии; их колониальное могущество колеблется до самого основания; их патриотическая жертвенность истощена, а жажда частных (классовых и партийных) «компенсаций» перенапряжена. Надо прямо сказать, что «управы» на возрождающуюся Германию у них самих нет. Такую «управу» им надо искать или за океаном (в Соединенных Штатах), или на востоке (в Советии). Отсюда» например, это периодическое проявление противоестественных симпатий Черчилля к Маленкову.