Но… ход перестройки оказывается гораздо медленнее намеченного, а трудности все возрастают. И уже засосало. Скорее всего, те обещанные 250 процентов производительности труда – в срок не получатся. Остается стиснуть зубы.
Еще. Цивилизация пережила две коренных ломки. Переход от стадного образа жизни к земледелию – раз. Второе – промышленная революция. А теперь грядет третья волна. В чем ее суть?
Уходит время массового промышленного труда. Через 20 лет на предприятиях мира будут трудиться роботы, а не сплоченные пролетарские коллективы. И понятие собственности качественно изменится. Если до сих пор собственность была вещественна и зрима, ею можно было обладать физически, то теперь основная собственность, главная, ценнейшая, – не средства производства, а информация. Вот главное.
Но кто ею сможет владеть? Да любой.
Не пошатнутся ли марксовы устои, если их бездумно простирать в будущее? И до каких пор они верны?
Где тот, самый революционный класс?
Пролетариат ли ведущая сила?
Социализм, капитализм, что еще?
Можно навесить на меня ярлыки ревизиониста, сторонника теории конвергенции и пр.
Однако. Если мир капитализма, подталкиваемый беспощадной конкуренцией в борьбе за выживание, находит самые интенсивные пути развития, выжимает из каждой творческой личности все возможное и способен за 15 лет в основном заменить роботами пролетариев в цехах, то куда ж деваться нам, блаженствующим, с лопатой в руках?
Победы капитализма в гонке боится наше руководство, потому что тогда рухнет вся болтология. Этот страх – стимул перестройки сверху.
Однако как ни тяжело солдату на марше догонять ушедших вперед – из-за того, что не научился правильно портянки наматывать, – он все равно вынужден будет остановиться и таки перемотать. А пока мы возимся со сбившейся онучей, мир катит вперед на роботах уже какого-то там поколения. Догоним ли?
Если мы в кои-то веки наладим свою индустрию роботов… куда тогда денется наш великий рабочий класс? Куда уйдет тот, мускулистый, с молотом в руках, что на каждом углу на плакатах? Тот, чья могучая сила как бы автоматически всегда находит правильную дорогу, тот, кому классовое чутье не даст сбиться с пути истинного?
Когда его не станет, кто будет самый-самый революционный? К кому прикладывать теорию Маркса? Ленина? Куда деть серп и молот?
А все это маячит где-то в недалеком будущем; надеюсь дожить.
К земледелию переходили десять тысяч лет, к индустриализации – триста; к роботизации, компьютеризации труда –сколько?
Лет двадцать-тридцать. Кончатся массовые трудоемкие производства. Уйдут со сцены армии землекопов, шахтеров, токарей, ткачих. Каждый будет делать свое дело индивидуально, ну, в малой группе.
Летная работа и сейчас тому пример.
Лет через тридцать общаться будем с персональными компьютерами. Голосовать за нас будет компьютер: в банке информации автоматически будут учитываться достойнейшие… и так можно фантазировать до бесконечности.
Но факт налицо. У меня на работе нет коллектива как такового. Нет массы плечом к плечу. Я не знаю или плохо знаю своих товарищей по цеху, а цех у нас – все небо. Сотня-другая мало знакомых людей. Какие массы? Какая парторганизация? Мы же иной раз по полгода не видим друг друга.
И к этому идет вся наша жизнь. Этого не надо бояться, надо как-то приспосабливаться.
Самое страшное то, что весь цивилизованный мир, не обремененный всесильным учением Маркса, на 15-20 лет обогнал нас именно в этом направлении. Зарубежные обозреватели метко обозвали нашу страну блестящим гусарским полком, несущемся по убогим деревням. А ведь деревни эти кормят тот полк.
Как понять это всему народу? Что нельзя благодушествовать. Нас задавят, будем на помойке истории.
А у нас в Аэрофлоте пока процветает бугаевщина.
14.05. Говорят, и Васина снимают и посылают командовать управлением куда-то в глушь, в Кишинев, что ли. Пока это слухи, жду официальной информации «ВТ».
Из «Известий», о стиле работы Аэрофлота. 9 Мая, на праздник, Внуково закрывалось по погоде, а людям в вокзале негде было расположиться: половину аэровокзала отгородили, и народ в эту стерильную зону не пускали. Готовились встречать нового нашего министра Волкова. Что за нужда?
Месяц назад в МВЗ свели Ил-86 и Ту-154. «Ту» шел выше, а снижали обоих враз. Армяне на Ил-86 совершали один из первых вылетов – только начали осваивать новый для себя тип. Ну, у Ту-154 ограничений по снижению нет, он камнем сыпался, а Ил-86 имел ограничение по вертикальной скорости; да еще на высоте 3000 они не успели погасить скорость до 500, вывели машину в горизонт и стали гасить в горизонте. Диспетчер увидел, что высоты и метки на экране почти совпали, заорал, успел развести, но сближение было до сотни метров. Обычно гасят скорость заранее, не меняя резко режим снижения, но армяне просто зашились с новой машиной.
Но как просто и глупо: пятьсот человек рисковали жизнями.
22.05. Отпуск кончился. Слетали сегодня в Норильск, разговелись. У Леши кончился срок годовой проверки, поэтому с нами летал проверяющим Сережа Пиляев. Мы с ним вместе переучивались на Ил-18, чуть позже меня он пришел на «Тушку», получил инструкторский допуск и сейчас исполняет обязанности инструктора летного отряда.
Замечаний ко мне нет, правда, я автоматически, бездумно, поставил перед взлетом самолет на полосе на стояночный тормоз, что запрещено из-за опасности забыть и взлететь с заторможенными колесами, особенно на скользкой ВПП (случаи были). Но это я не врубился еще после отпуска – что проверяющий же наблюдает.
Вообще-то говоря, я этот запрет всегда игнорирую, и вот по какой причине. Во-первых, привык чувствовать машину, и сразу ощущаю, движется ли самолет по моей воле или помимо нее. Во-вторых, для меня принципиально важен момент страгивания, именно, плавное отпускание тормозов, я к этому готовлюсь каждый полет. В-третьих, с тормозов при даче газа самолет срывается в юз резко, а если ползет юзом плавно, то это должен быть хороший гололед, на котором пилот подобран, держит машину на тормозах и вслушивается, как она на них дышит, а чаще заранее останавливается на предварительном и ждет условий для взлета без остановки.
Зато на сухой полосе часто приходится ждать несколько минут из-за разгильдяйства диспетчера, который не учел всех факторов, выпустил самолет на полосу, а потом видит, что разрешать взлет нельзя: то ли кто-то уходит на второй круг, то ли приходится выжидать интервал взлета за более тяжелым типом, – причин много. А держать машину на тормозах, обжав изо всех сил тормозные педали носками ботинок, нелегко. Ноги же на взлете нужны мне не уставшие, а свежие, способные к тонким движениям. Поэтому я и ставлю машину на стояночный, а ноги отдыхают и готовятся к работе на взлете.
На каком виде тормоза, основном или стояночном, стоит машина – не записывается; я этим пользуюсь, правда, без проверяющих. Ну, а сегодня заклинило, забыл. Разобрались.
Короче, я не уверен в правильности этой рекомендации РЛЭ. Но кто отменит?
Вот в Норильске вечно гололед на полосе. Сорвался там однажды и взлетел со стояночного Ил-76. За штурвалом сидел хваткий молодой инспектор из управления, недавно на этот тип переучившийся. Как уж там он чувствовал новую для него машину – не знаю, но не почувствовал. И 160-тонный самолет, скользя юзом на 16 заторможенных колесах по заснеженной полосе, взлетел. В полете никто из экипажа не удосужился взглянуть на манометры, показывающие полное давление в тормозах. И сели в Красноярске на сухой бетон. Так как посадка Ил-76 на его многоколесные «лыжи» обычно мягкая, то поняли, что произошло, только в конце непривычно короткого пробега. Как у нас водится, командир, большой начальник, отскочил, а за снесенные колеса платит бортинженер, который в полете обязан был убедиться, что колеса расторможены.