— Постой, — перебил Сашка. — Ведь ты говоришь о том, что есть сейчас, а я хочу, чтобы этой мерзости не было. Основной закон, устав школьный нам нужен сейчас как воздух… А демократия наша… её надо направлять… Ею будет руководить группа передовых ребят, коллектив в роде юнкомовского.

— Да ты, ей-богу, чудак! — расхохотался Иошка. — Он хочет организовывать Юнком, а… Что вы на это скажете, банкир?…

— Чёрта с два, — хрипло ответил Душка. — Разгонят их, как и раньше разогнали. Нашли с кем дело иметь — с Викниксором, задрыгой чертовым…

— Нет, отчего же, — тряхнув белокурой головой и швырнув окурок, отозвался с дивана Фока. — Организация, вообще, вещь хорошая, только её организовать уметь надо, со смыслом… Подпольная, например, организация. Вот как у нас в школе было общество "любителей выпить и закусить", лига "Железный крест" или еще "Союз святого Георгия-победонссца".

— Погоди ты со своими фашистиками, — улыбнулся Иошка. — Знаем ведь дела ваши: малышей чернилами пачкать да учителям смертные приговоры выносить.

— Ну нет, у нас и серьезное было… Например, борьба с еврейско-комсомольским засилием, борьба против революционных кампаний…

— И организация еврейского погрома, — саркастически подхватил Сашка. — Знаю, знаю… Сам ведь хвастался, как накануне Пасхи вывесили плакат: "Всем, всем, всем… Только у нас в ночь с субботы на воскресенье еврейский погром… Монопольно на весь Петроград"… Здорово…

— Подумаешь, — протянул Иошка: и пошутить уж нельзя… По-твоему, всем надо сидеть по музеям и греться у печки… Вообще, знаешь ли, у вас есть нехорошая манера все преувеличивать… Поколотят где нибудь жидка — "еврейский погром", разнесут ларек — "бунт", изволохают мильтона — "бандитизм"…

"Ничего себе рассуждает, — подумал Химик: — а еще председателем Юнкома был!.."

— Ты говоришь о ненормальностях, — загорячился Сашка, — и по своему обыкновению передергиваешь и съезжаешь на другое… А я все-таки скажу, что если у нас будет школьный устав, все эти ненормальности исчезнут. Наша школьная конституция…

— Конституция… — Ой, уморил!.. Нашли халдеи дурака, который поверил им… А помнишь раз в третьем классе о конституции говорилось… Тоже Викниксор обещал подумать и обсудить. Верно — думали и рассуждали, только вместо конституции решили открыть второй изолятор… Получите, мол, пока каталажку, а об законах поговорим после…

Лепешин сидел и, расширив свои большие мечтательные глаза, жадно прислушивался. И только в мозгу неотступно почему-то вертелось название книжки "Оцеола, вождь семинолов".

Химику, наоборот, было скучно; он посидел, поболтал ногами и, заметя на столе книжку, взял ее… Стихи… Интересно.

— Ну ладно, — поднимаясь, проговорил Иошка: — сделали мы тебе именинный визит, поздравили, поговорили, а теперь и погулять хочется… Пойдем…

— С удовольствием, — быстро и радостно отозвался Сашка. — Со вчерашнего дня не был на улице… Смотрите, что это такое?.. Химик зачитался Боратынским… Нравится тебе?…

— Нравится… Красиво написано…

— Так ты возьми… почитай еще… Да иду, иду — не тяните…

"А чёрт его знает, — размышлял над Боратынским Химик. — "А ведь и Сашка к ним в компанию втянется; ну факт, что втянется, раз гулять пошел…"

И вздрогнул.

— Хорошие ребята, — говорил рядом Лепешин, — Прямо фартовые даже.

Все разговоры о "конституции" и школьном уставе обернулись самым странным и неожиданным образом.

На педсовете после краткого, викниксоровского сообщения поднялась целая буря.

Сашкец сказал, что если сейчас воспитанники проводят все время в бузе, занимаются воровством, картами, ловят и избивают воспитателей, то что же будет, если им дать конституцию?..

Кира добавил, что распущенность ребят дошла сейчас до такого предела, когда приходится думать только о введении новой, более жестокой системы наказаний:

— Не конституция им нужна, а арапник!..

Амёбка, соглашаясь во всем с высказанными положениями, рекомендовал не откладывать дела в долгий ящик и немедленно перейти к обсуждению новых мер пресечения и наказания.

Эланлюм заметила, что в Шкиде к без того достаточно хорошее отношение и что давно пора усилить репрессивные меры.

Селезнев целиком поддерживал мнение всех "предыдущих товарищей".

Дядя Коля поддерживал мнение Селезнева.

Сашкец выступил вторично и внес проект резолюции: объявить непримиримую и усиленную борьбу с картами, бузой и воровством, ввести в школе особое положение, отменить прогулки и отпуска; произвести налеты на уборные и выловить всех злостных картежников; в течение месяца устроить остракизм; дать воспитателям право безапелляционного перевода в штрафные разряды; в случае переполнения изоляторов учредить еще один вспомогательный.

Костец заявил, что если будет введена конституция, он уйдет из Шкиды; Селезнев грозил месткомом. И упрямо защищавшемуся Викниксору ничего не оставалось, как сдаться. Резолюция Сашкеца была принята.

Тут наступил перелом.

Опять выступил Сашкец и, заметив, что следует только приветствовать своевременность постановки вопроса о школьном основном законе, прибавил:

— Когда школа будет усмирена и приведена в нормальное состояние, нужно и должно будет создать комиссию для разработки важнейших положений конституции.

Соответствующее дополнение было принято единогласно, и Викниксор велел вызвать из музея Сашку.

— Вот, — сказал Сашке заведующий: — ты можешь убедиться теперь, что мы всегда идем навстречу лучшим элементам школы. После того как школа будет замирена и выправлена, мы станем на путь самоуправления, законности, конституции; на путь, который…

— Ах, Виктор Николаевич, — перебил Сашка. — Не с того вы начинаете… Ведь ребятам и сейчас от разрядов да изоляторов не дохнуть, а вы хотите новые наказания вводить… И вы ошибаетесь, если думаете, что это подействует на нас, нам теперь всё нипочем: мы привыкли…

— Ну ладно, — поморщившись, махнул Викниксор. — Ладно, иди… Тебе нас учить нечему, мы знаем, что и как делать. Иди!

— Не понимает ещё — добавил он, когда сконфуженный Сашка вышел.

— Да, — с усмешкой поддакнул Кира, — не педагог, сразу видно…