Все же, подписка, на этот раз равнодушно подумал Родимцев, я не ошибся. Впрочем, какая разница? В обрушившийся на его голову тяжелый и запутанный ком несчастий вербовка — не самый худший вариант. Пожалуй, даже — лучший. Ибо агент получает некую защиту, пусть призрачную, пусть невесомую, но — защиту. Органы, используя своего сексота, заинтересованы в его безопасности.

По другую сторону от Чередова на скамейку присел мужчина средних лет. Невыразительное лицо, узкие плечи, наивные глаза — ничего особенного, таких по Москве разгуливают миллионы. Жена из дому выгнала, чтобы не мешал ей заниматься уборкой или безработный мужик решил прогуляться, выветрить из очумелой башки бредовые мысли о возможном получении непрестижного места дворника.

Оказалось, ни то и ни другое.

— Машина — на улице, — с интересом глядя на нешуточное сражение футболистов возле ворот, тихо проинформировал он. — Можно ехать.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Чередов, будто получил исчерпываюую, радостную информацию о выявленной группе предателей Родины. Поднялся, глубоко вздохнул. — Ну что ж, поехали…

Николай представлял конспиративку чекистов именно такой.

Однокомнатная квартира прокурена так, что самый заядлый курильщик, побывав здесь, немедля откажется от пагубной привычки. Обстановка — казенная. Родимцев нисколько бы не удивился, найдя на столе и трех стульях инвентарные номера. Стол застелен скатертью, более похожей на простынь, которую давным давно нужно стирать. На подоконнике — полузасохшие цвета в горшочках. За пыльными стеклами старомодного книжного шкафа виднеются полные собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма. На стене — портрет Дзержинского.

— Присаживайся, Коля, будь, как дома, — радушно пригласил Антон, когда они вошли в квартиру. Мужик с наивными глазами остался за дверью. Видимо — на стреме. — Неплохо, конечно, принять по сто граммулечек, но беседа предстоит чисто деловая, не стоит расслабляться.

Похоже, фээсбэшник колеблется. С одной стороны, ужасно хочется выпить, с другой — как поведет себя будущий агент в алкогольной ситуации? Лучше воздержаться. Подпишет ольховский телохранитель обязательство работать на Службу госбезопасности, тогда сам Бог велит спрыснуть знаменательное событие.

Николай сидел за столом, выложив на него руки, сжатые в кулаки. Волновался. Еще бы ему не волноваться — первая в жизни вербовка. Все было — следствие, изолятор, суд, зона, преследование бандитов, сыскарей и чекистов, драки и перестрелки, но никогда никто его не вербовал.

Если, конечно, не считать экзаменов, устроенных Ольховым. Но проверки не завершились подписанием анкет и заявлений. Без бюрократичского «чистописания» — разве это вербовка?

Поэтому будущий сексот с опаской и любопытством глядел на расхаживающего по комнате капитана. Будто кролик на удава, который готовится накинуться на него.

— Думаешь, речь пойдет о Симке? Зря. С ней все заметано и решено — женюсь. Конечно, не ради телки, какой бы аппетитной она не было — ради пацана, которого она носит… Излагаю понятно?

Родимцев молча кивнул. Да, все ясно. Кроме одного — кто завязал в Симке человеческий зародыш: отбывший наказание зек или капитан госбезопасности. А может быть, кто-то третий… четвертый… пятый? Разворотливая девка выберет наиболее выгодного папашу. Не для сына или дочери — для себя.

— Симкина тема отработана, пойдем дальше. Надеюсь тебе известно, что во все времена силовые структуры работали с завербованными агентами. Сами по себе милиция, разведка-контрразведка и госбезопасность ничего сделать не могут. Бессильны.

Капитан безостановочно мерял шагами комнату, попутно заглядывал в буфет, на кухню, в книжный шкаф. Будто подпитывался оттуда протухшими доказательствами читаемой лекции. На оплывшем лице одна гримаса сменяла другую. То — презрительная, то — гордая за свое место в жизни, то — насмешливая.

Соответственно, работали руки. Казалось, они живут своей жизнью, отдельно от выражений лица. Говоря о госбезопасности, капитан ласково огладил томик о железном наркоме. Упоминая о защите отечества от посягательства зарубежников и местных, российских воротил криминального бизнеса, так же ласково прошелся пухлой ладонью по полным собраниям сочинений великих политиков.

Родимцев слушал и недоумевал. Спрашивается, к чему вся эта говорильня? Предложить в лоб сотрудничество — все дела. А Чередов льет и льет из себя жидкий кисель с отвратным запахом плесени.

Неожиданно лекция прервалась. Будто лектор подслушал обидные для него мысли слушателя. Перестал бегать по комнате, присел к столу, наклонился к Николаю. Так близко, что того обдал чесночный аромат.

— Короче, выхода у тебя, парень, нет. Со всех сторон замаран. Поэтому упрашивать и убеждать не стану — не к чему зря терять время. Откажешься — никто тебя не спасет: ни Ольховы, ни, тем более, милиция… Усек?

Очередной кивок подопытного кролика. Усек. Накрепко, до крови.

— Нас интересует все происходящее в ольховском особняке, — голос фээсбэшника посуровел, из него изгнаны сочувствие, поучительность, осталась сплошная засуха. — Ты — умный парень, понимаешь что к чему.

— Не понимаю, — впервые за короткую вербовочную беседу отозвался «агент». — Что именно? Как банкир трахает свою секретаршу, тоже сообщать? Какого цвета нижнее белье у его дочери — информировать?

Сохраняя на лице почтительную гримасу, Родимцев откровенно веселился. Про себя награждал хитроумного вербовщика самыми изощренными словечками, почерпнутыми на зоне. Вахлак, дерьмо собачье, фрайер вонючий, щипач, сявка, овца шебутная!

А капитан разочарованно откинулся на спинку стула, с насмешливым интересом оглядывал наивную физиономию банкирского телохранителя. Раньше тот казался ему более понимающим и умным, сейчас — придурок придурком, дебил дебилом.

Но нередко самые непроходимо тупые сексоты оказываются наиболее полезными. Ибо, не задумываясь над происходящими рядом с ними событиями, просто фиксируют их и — докладывают.

— Исподнее телки — тоже, — назидательно пробормотал он. — Что до любовниц мультимиллионера — в них таится важный источник драгоценной информации. Но нас больше интересуют бумаги и разговоры. С кем Ольхов общается, куда ездит…

— Но я приставлен к его дочери!

— Пока — к дочери, — уточнил Антон. — Думаю, проверки, которые тебе устроили, сами за себя говорят. Охрана Ольховой — одна из них. Похоже, последняя… Все, беседу прекращаем! — пристукнул он раскрытой ладонью по столу. — Пиши согласие сотрудничать с органами.

— Погоди — о согласии, — наморщился Николай, будто решал в уме сложную задачу. — Нынче только собаки брешут бесплатно.

— Говоришь, брешут? — снова Антон приблизил одутловатое лицо. — Учти — один случай брехни может вызвать последнюю в твоей жизни разборку. Из одной ты чудом выкарабкался, вторая окажется роковой… Что касается оплаты — фирма гарантирует. Правда, оклад исключается — не та работа, будешь получать за каждое донесение. Конечно, ежели оно важное.

— А кто определит — важное или неважное? — не сдавался сексот.

— Будь спокоен, хитрец, в госбезопасности имеются эксперты-аналитики, проверят, ощупают со всех сторон и — приговор… Не тяни время — пиши!

— А как это делается?

Родимцев с шариковой ручкой, нависшей над чистым листом бумаги, вопросительно глядел на капитана. Тот медленно, с длительными остановками, диктовал. Одновременно заглядывал под руку нового агента, проверял правильное написание каждой буквы.

— Не вздумай подписываться! — остановил он Николая, который приготовился поставить в конце вербовочного обязательства шикарный размашистый росчерк. — Пиши — источник… Какое бы кодовое имя тебе присобачить? Рыжий — не годится, узнаваемо… Циркуль уже имеется… Ага, вот, будешь Монахом. Больно уж хитрые и наивные у тебя моргалы.

Родимцев аккуратно вывел новое свое имя — невесть какое по счету. Он думал о своем, не имеющем отношения к написанному.

В конце концов, ничего страшного не произошло, согласие стать агентом чекистов — чистая формальность. На подобии экспертов-аналитиков он будет выбирать из распутанного клубка в особняке те ниточки и концы, которые выгодны не Чередову и его дружкам, а источнику Монаху…