— Так вы уже много лет работаете? — немного ошарашено спросил Александр. — Что, с самого начала Перестройки? Это какое-то совместное предприятие?

Виктор Францевич хохотнул:

— При чём тут Перестройка?! Но, можно сказать, что предприятие совместное. В общем, мы давно работаем.

— Просто до Перестройки в России не могло быть никаких СП, — уже с вызовом возразил Быков.

— Формально — да, как бы и не могло, а практически очень даже могло, — заверил Виктор Францевич. — Всё зависит от того, что считать СП, и с кем его учреждать, так сказать. Понимаете?

— Нет! — честно ответил Александр. — Ни хрена не понимаю!

— Ничего, скоро поймёте!

— Но всё-таки, как давно вы работаете?

— Долго, уже долго, поверьте мне.

— Хорошо, а что за форс-мажор, о котором в контракте напсиано?

Виктор Францевич хмыкнул:

— Ну, форс-мафор, он и в Африке, или даже где подальше, форс-мафор. Скажем, землетрясения, наводнения, войны и тому подобное. Хотя, должен сказать, даже во время войн, не говоря уже о наводнениях, нам удавалось решать многие проблемы. Разумеется, там, где города сровняли с землёй, имелись определённые трудности, но тоже решаемые. Я понимаю, жалко потерять дом или квартиру, но когда вам выплачивают, допустим, её десятикратную реальную стоимость, это утешает, не правда ли?

Тут трудно было поспорить, но Быков ухмыльнулся, вспоминая небезызвестные фильмы-катастрофы:

— А при падении астероида, допустим?

— Практически отпадает! — Виктор Францевич даже оторвал одну руку от руля и помотал в воздухе пальцем.

— Ага, в этом случае, значит, не выплачиваете ничего? — Александр саркастически поморщился.

— Нет, скажем так: у нас есть большая уверенность, что астероид на Землю не упадёт. Очень, очень маловероятно.

Быков не выдержал и повысил голос:

— Интересная уверенность! Какого дьявола — объясните, что это всё значит?

Виктор Францевич снова успокаивающе похлопал его по колену:

— Это значит, что вам предложили очень интересную работу. Благодаря неким своим качествам — во-первых, реакции: не каждый успел бы заметить ту исчезающую надпись адреса на экране, длительность её специально подобрана. Затем, благодаря вашему возрасту — вы молоды, а после 45 редко кто проходит даже первичный тест на реакцию. Кроме того, самое главное, вы явно не удовлетворены положением в обществе, а традиционными путями решать данный вопрос вам скучно — это следует из анкеты. Все вопросы тщательно отработаны, и наши аналитики могут сделать верное заключение.

Машина свернула к зданию аэропорта, светившемуся огнями, но вокруг было пустынно — всего один автомобиль на стоянке, и никого народу.

Виктор Францевич показал милиционеру у стойки какое-то удостоверение, и провёл Быкова мимо заспанной дежурной — в это время, видимо, никаких других рейсов из Араминок не вылетало.

Быков запоздало испугался, что его проверят и обнаружат револьвер, но всё обошлось — никто ничего не стал проверять. Они миновали прохладный смрад тёмного приземистого зальчика, так называемого «накопителя», и через второго милиционера, который, отпирая дверь, даже козырнул Виктору Францевичу, вышли на лётное поле.

Вдалеке в полумраке темнели силуэты самолётов и вертолётов. Виктор Францевич уверенно шагал по бетонному покрытию к стоявшему ближе всех приземистому с верхним крылом двухмоторному самолёту, в котором Быков узнал трудягу АН-24. В недоумении он покосился на Виктора Францевича:

— Сколько вы сказали лететь — семь часов? С кучей посадок, что ли?

Не сбавляя шага, наниматель небрежно помотал пальцем:

— Нет! Будем считать, что перелёт беспосадочный.

— Ничего не понимаю! — в который раз возмутился Быков. — Что вы мне голову морочите?! Этот самолёт летает на небольшие расстояния, он не продержится в воздухе семь часов!

— А это не ваша забота! — по-прежнему не останавливаясь, ответил Виктор Францевич.

В самолёте маячила открытая задняя дверь, и в проёме виднелась женская фигурка стюардессы в строгом сером костюмчике, поверх которого была наброшена пуховая шаль.

— Ещё кто-нибудь приедет, Виктор Францевич? — спросила девушка, передёргивая плечами от сырой морозной прохлады.

— Васянин уже был?

Девушка кивнул:

— С полчаса уже до вас, всего двадцать четыре человека собралось. Они у меня там уже парятся, — улыбнулась она, показывая пальцем в салон.

— Ясно, Леночка, значит, я юбилейного привёз, двадцать пятого, — кивнул Виктор Францевич, подмигнул Быкову и достал из кармана телефон. Наниматель ткнул пару кнопок, подождал и спросил невидимого собеседника:

— Матвей, ты как?… Понятно, у тебя, стало быть, сегодня пусто…. Ага, ты у нас в отстающих. Ну, тогда мы стартуем. До встречи!

Он повернулся к Быкову, который ждал, держа сумку обеими руками:

— Всё, прошу в салон, Александр Иванович!

В тусклом свете потолочных плафонов Быков разглядел, что занято едва ли половина кресел. Почти все пассажиры повернулись, а кое-кто даже приподнялся, чтобы посмотреть на вновь прибывших. На мгновение Быков замер, пытаясь рассмотреть лица, высовывавшиеся из-за спинок, а потом повернулся к Виктору Францевичу, взглядом спрашивая, куда садиться.

— А где вам больше нравится, — кивнул тот.

Быков пожал плечами и бросил сумку на одно из сидений справа в предпоследнем ряд, а сам сел на второе. Помнится, он слышал, что в хвосте вообще безопаснее летать, а самолётик-то старый!

— Располагайтесь! — Виктор Францевич потрепал его по плечу и прошёл вперёд, прямиком в кабину пилотов.

"А. может, стоило подсесть к кому-то и поболтать? — подумал Быков. — Хотя с другой стороны, чего уж теперь болтать — только воду в ступе толочь…. Интересно, а в полёте поесть дадут?"

Сзади глухо хлопнуло — стюардесса Леночка заперла дверь, и тоже прошла в носовую часть, скрывшись за висевшими поперёк прохода занавесками. Тусклые плафоны погасли, и только через иллюминаторы пробивался слабый свет немногочисленных аэродромных огней.

Протяжно завыл сначала левый, а потом правый двигатель, салон наполнился давящим гулом. Самолёт дрогнул и начал разворачиваться, выруливая на взлётную полосу.

Табло в передней части салона с просьбой пристегнуть ремни, не горело — видимо, не работало. Быков, воровато взглянув по сторонам, перекрестился и слабо махнул рукой в окно — неизвестно, что за авантюра, в которую он ввязался и когда ещё увидит снова родной город, если увидит вообще. Нет, конечно, надо быть полным идиотом — назваться груздем и полезть в такой кузов.

На всякий случай Александр снова пощупал в кармане револьвер. В общем, вдруг пригодится? На мгновение даже Сергей Иванович показался милым и понятным, но только на мгновение: воспоминание о шефе лишний раз дало понять Быкову, что вряд ли он теряет там слишком много.

Разгон сопровождали толчки, неожиданно сменившиеся плавным скольжением по воздуху. АН-24, набирая высоту, сделал вальяжный разворот и лёг на неизвестный курс.

"Даже леденцов, похоже, не дадут…", прикинул Александр, сунул в рот «Орбит» и стал смотреть в иллюминатор.

Какое-то время Быков созерцал огоньки внизу, где скоплениями, где цепочками оттеняющими предрассветную мглу окрестностей родного города, а потом попытался снова рассмотреть хоть кого-то из пассажиров, но смотреть вперёд мешали спинки кресел. Впрочем, теперь не горели даже те плафоны, что светили на земле, и густой полумрак в салоне вряд ли позволил бы хорошо увидеть даже близких соседей.

Быков вдруг почувствовал, что очень хочется спать.

"Я же почти не спал сегодня, — отрешённо подумал он. — В общем, даже если лечу в ад, стоит поспать".

Поспал он хорошо и крепко — настолько хорошо, что проспал посадку. Самолёт уже стоял, двигатели молчали, а в иллюминатор лился яркий солнечный свет.

Быков наклонился чуть вперёд к стеклу — и обомлел:

Самолёт, похоже, стоял как раз на той самой странной круглой площадке, которую Александр видел на картинке. Площадка по виду сильно смахивала на бетонную. Всего в нескольких метрах от её края проходила с крутым изгибом дорога, за которой ещё чуть дальше расстилалось озеро. За полосой воды в лёгкой дымке испарений высились голубые с белым на вершинах и с зелёным внизу горы.