Чудесно. А начиналось все с того, что принцесса Иоханна захотела завести ребенка. Вот из-за чего гибнут великие государства!

— Сейчас мы с тобой пообщаемся, Лин, — весело так заявил Кирдык и я понял, что мне пришел… ну да, кирдык мне пришел. Полный и окончательный, как мандоса трындец!

— И ты, надеюсь, расскажешь мне много, что интересного, — продолжал авиатор этот недобитый.

Хотел я ему для начала какую-нибудь гадость сказать, но он уже внимание на Ханну переключил:

— А ты меня жди. Я еще приду. Мне понравилось.

Вот засранец! А кому бы не понравилось? Но мог бы и помолчать, не одни мы тут. Вот солдаты ввалились, а они наверняка у входа стояли и все слышали. Иоханна от слов Кирдыка восторг явно не испытала. По всему выходит, что ей не очень понравилось.

Солдаты взяли меня за руки, за ноги и куда-то понесли. Вот счастье-то привалило — изображать из себя бездыханное тело. А они еще и вперед ногами, как покойника вынесли, сволочи! Когда по лагерю тащили, в кустах какая-то подозрительно знакомая тень мелькнула. Кир? Ну, то есть наш Кир, который собака. Явился, наконец! Надеюсь Ханна порадуется, что женишок ее жив-здоров и волками не съеден. А меня вот сейчас пытать будут. В антисанитарных условиях, кстати, потому что мы в лагере, и приличной пыточной со всяким оборудованием здесь нет… надеюсь, что нет.

Принесли меня в шатер Кирдыка и бросили. Между прочим мордой вниз. Вовремя я голову повернул, а то пропахал бы носом плохо струганные доски, которыми устлан пол шатра. А так ничего — только щекой приложился. Думал, сейчас эти двое уйдут, и буду я наедине со своими нерадостными мыслями Кирдыка ждать, который что-то задерживается. Наверно, решил с принцессой пообщаться, не откладывая на потом.

Да только одного меня оставлять в планы этих отважных воинов не входило. Встали возле меня и о чем-то заговорили. О чем, не знаю, они не местные были — наемники, и говорили по-своему. Поэтому я не понял, за какие заслуги один из них меня вдруг ни с того ни с сего по печени пнул. Я конечно как полагается, выругался по этому поводу. Они заржали, еще пару пинков отвесили. Я в ответ матюгнул их по-всякому, надеясь, что речь нашу они хоть как-то разумеют и поймут, что я их сейчас нецензурно обозвал. Кажется, они поняли, а потом…

Потом мне страшно стало. Как-то вдруг дошло, что шутки кончились. Да и какие могут быть шутки, когда наемники эти с вполне определенными намерениями ко мне полезли. Вот счастье-то привалило — целых два ухажера, тискают за всякие места, за какие я только женщинам хвататься позволяю.

— Мужики, вы охренели что ли? — заорал я. Понятно, что им мое возмущение до фени. То есть не совсем до фени. Ржут вот.

Хорошо, если бы я хоть брыкаться мог. Так ведь не мог! На мне же «ловчие сети», в них не двинуться вообще никак. Зато другие могут меня шевелить сколько угодно. И эти двое сейчас пошевелят, пожалуй. Разложат со всеми удобствами и… будет мне «счастья» полные штаны.

Один из них меня за волосы схватил и что-то в лицо проорал. Вроде бы спрашивает о чем-то. Ага, и как я его понимать должен? Что это за язык? Даже по звучанию определить не могу. Он опять что-то рявкнул. Хм, он, правда, думает, что если будет громко орать, я что-то пойму и отвечать начну? На том же наречии. Меня вот сейчас больше беспокоит то, что дружок его штаны с меня стягивает. Все трындец! Будет мне сейчас много большой и страстной любви. По самое не могу будет. А этот засранец, наверно поняв, что диалога со мной не получится, за волосы меня дернул, откидывая голову назад так, что хрустнуло что-то, и поцеловал. Я зубы стиснул. Ну, все, блевать охота! Не привык я, чтобы посторонние мужики язык мне в рот засовывали. Точнее пытались засунуть. Пока этот нацеловывал меня, второй уже штаны спустил.

Такая вот картина маслом — лежу, пошевелиться не могу, штаны спущены до колен. В общем-то, терпимо было бы, если бы в это время меня по заднице не наглаживали и не лезли языком в рот. Интересно, будет ли это проявлением малодушия, если после таких приключений я пойду и самоубьюсь каким-нибудь быстрым безболезненным способом? Нет, психика у меня крепкая и ничего против таких вот однополых заскоков у некоторых представителей разумных я не имею… но не вот так же! И не со мной!!!

— Довольно!

Ну, наконец-то! Явился, Кирдык Кардаголович! Не спешил, гад! Парочка моих несостоявшихся любовников тут же меня отпустила.

— Достаточно с него пока.

Вот задница древнеэррадская! Это что получается? Он это специально мне устроил? Чтоб я боялся? Молодец! Я просто в ужасе. Без шуток.

Повернул я голову (хоть этой радости не был лишен — головой вертеть), смотрю — Кирдык стоит, сверху вниз на меня смотрит и ухмыляется злорадно так. На заднем плане маг этот маячит. Как там его? Турос, вроде бы.

— Расстроился? — спросил Кирдык. Участливо так. Даже наклонился, чтобы в глаза мне заглянуть.

— А чего расстраиваться-то? — буркнул я. — Подумаешь, потискали немножко.

— Расстроился, — сделал вывод полковник, — ну это ничего. Будешь хорошо себя вести, я попрошу ребят вернуться и продолжить.

— Не надо!

Это у меня вырвалось прежде, чем я подумать успел. Нет бы промолчать! Понятно же, что пугает меня урод этот.

— Не в моем вкусе они, — пояснил я, стараясь придать физиономии жизнерадостный вид. Кажется, получилось не очень. Во всяком случае, Кирдык не впечатлился моей беспредельной отвагой и на руку мне со всей дури наступил так, что звезды в глазах заплясали. В запястье что-то неприятно захрустело. Я зашипел от боли и выругался. Он ногу убрал, но не успел я вздохнуть, как он опустил каблук на пальцы все той же руки. В общем-то, достаточно было и одного раза, чтобы вывести ее из строя. Палач-самоучка, мать его! Подковы лошадиные у него, что ли к каблукам приколочены?

— Ты еще попрыгай, придурок! — прошипел я.

— Какие крутые жестовики Совету служат! Обезвреживать их одно удовольствие. Столько отваги! — весело прокомментировал авиатор этот недотраханный и… подпрыгнул гад такой! Приятного мало, когда на, и так уже покалеченную кисть, со всего размаху опускается восемьдесят кило с подковой на каблуке.

Ну, я и взвыл… нецензурно. Кирдык вспомнил, что руки у меня две, оставил эту в покое и занялся второй — аккуратненько так, со знанием дела, завернул ее куда-то не туда. Что-то хрустнуло. Ну, полный восторг! Я теперь такой боевой маг, что аж переночевать негде! Отважного героя-матерщинника строить из себя как-то резко расхотелось, и я заорал. Получил носком кирдыкова сапога по почкам и захлебнулся криком.

— Сними с него «сети», — распорядился Кирдык.

А мне теперь все одно — что с «сетями», что без них — маг из меня никакой. Лежу, как дурак последний, со спущенными штанами, к полу щекой прижимаюсь, он мне уже практически как родной стал. Трепыхаться не пытаюсь даже. Смысла нет. Далеко ли уйдет маг-жестовик с поломанными руками? Да! Очень далеко. С кровати на горшок, например. Пнуть что ли напоследок полковника этого?

Я скосил глаза, полюбовался носками его сапог, которые были украшены металлическими пластинами, и пинаться передумал. Попробовал принять более достойную позу — сесть к примеру. Получилось не очень. Так может оно и к лучшему. Может полковника вдруг осенит, и он вспомнит древнее народное правило — лежачего не бьют. Но Кирдык о таких правилах видимо слыхом не слыхивал. Нежненько так пнул меня по той руке, которую выворачивал. Даже не знаю — то ли сломал, то ли просто вывихнул. Не понял пока. Но больно мне в любом случае от его пинка было.

Вот не хотел я орать. Как-то само получилось. Ору я, значит, Кирдык меня за шкирку ухватил, придал мне сидячее положение, отпустил и по физиономии съездил. Обидно так — раскрытой ладонью. Но сильно. Вот даже небо в алмазах привиделось, и круги перед глазами заплясали. Я начал на бок заваливаться, а он меня опять за шкирку бережно так взял, встряхнул и упрекнул:

— Тебя еще пытать не начали, а ты уже орешь и в обморок упасть норовишь.