— Тогда были трудные времена, — покачал головой инспектор.

— Посылки, которые отец ей отправлял, он буквально отрывал от своего нищенского стола, — продолжала Афродита. — Но едва баронесса почуяла просвет в своем житье-бытье, как отец опять исчез для нее. Да, чутье у нее, свидетель бог, как у гиены.

— Вы не должны говорить… э-э… загадками, — заерзал Баллер, — и покороче, если можно.

— Короче нельзя, инспектор. Но если бы вы меня не перебивали… Итак, когда в 1948 году Запад начал холодную войну, баронесса поняла, что ее час пробил. В загоревшемся европейском балагане она задудела в свою дудку.

— Что такое?! — занегодовал Гельмут Баллер. — Что значит балаган! Объединение Европы…

— Западной Европы, — поправила Афродита. — То есть урезанной. Ибо, насколько я знаю, Европа намного больше.

— Коммунистка, — злобно прошипела Хаферман.

— Но ведь не мы холодную войну… — возмущался Баллер.

— Вам, инспектор, следовало бы ознакомиться с документацией новейшего времени.

— Нечего меня поучать, вас еще на свете не было, когда мы…

— …благодаря европейскому балагану стали морально перевооружаться. Чтобы позднее вооружиться по-настоящему, — выложила Афродита. — Знаю, знаю, инспектор.

Гельмут Баллер вскочил было, но тут же сел.

— Что мне с вами делать? — всплеснул он руками. — Вы все видите сквозь красные очки. И притом два дня назад вы утверждали, что ничего не смыслите в политике.

— К сожалению, мало смыслю, — сказала Афродита, — пока лишь для домашнего потребления.

— Вот и старайтесь потреблять дома. Но здесь, мадемуазель, официальное учреждение и я не могу позволить, чтобы оно было, так сказать, э-э…

— Осквернено, вы хотите сказать, — опять не устояла Афродита. — Я понимаю. Но если вы меня и дальше будете перебивать, вы так и не узнаете, в чем суть всех этих убийств.

Баллер тяжело вздохнул, проклял психологию и наступил на горло своему раздражению.

— Ладно, выкладывайте, — мрачно сказал он.

Но тут дьявол толкнул Арманду Хаферман.

— Я протестую! — визгливо заявила она. — Эта красная бандитка…

Истомленный инспектор взорвался.

— А здесь я распоряжаюсь! — неистово заорал он. — А вы заткнетесь и будете молчать! У меня есть предписания! Я обязан их соблюдать! Я обязан выслушивать и заносить в протокол любое высказывание по делу!

Контуженная мадам окаменела на своем стуле.

— Вот это разговор, — одобрила Афродита. — Предписаний надо придерживаться. Я остановилась на том, что баронесса решила воспользоваться благоприятной, с ее точки зрения, политической обстановкой. Я пристойно выразилась, инспектор?

Остывающий Баллер хмуро кивнул.

— Отлично. Баронесса затребовала к себе уехавшего по своим темным делишкам во Францию виконта Бассакура. Привлекла к делу и тогдашнего своего утешителя благородного Ганса фон Гиммельройта. Так это трио основало Европейское движение за монархию.

— Но здесь нет никакого криминала, — пробурчал Баллер. — Кроме того, всем все известно.

— Верно. Основание ЕДМ прекрасно вписалось в тогдашний политический ландшафт. А то, что трое ловкачей вовсе не собирались заниматься реставрацией монархий, но думали только о наживе — это относилось уже к другой статье и, должна заметить, не лишено было юмора.

— Юмор будет, если вы не приведете доказательств, — заметил все так же хмуро инспектор.

— Доказательства в вашем столе. Шантаж малого и крупного масштаба. И если ваши люди не хлопали ушами, то должны были найти в сейфе у виконта папку с бумагами. Эти бумаги дают представление о полученных ЕДМ пожертвованиях и субсидиях. Причем немалых. Или вы не нашли сейфа?

— За кого вы нас принимаете? — слегка оскорбился Баллер. — Об этом мы еще ночью позаботились. Папка у нас. Но мы пока не успели исследовать ее.

— Рекомендую пощупать, чем она начинена. Все деньги застряли в карманах баронессы и ее компании. Весьма выгодное оказалось дельце. Такое выгодное, что доктор Крафт чуть только унюхал, что там почем, как сразу сыграл в ящик. С помощью благородного виконта. Вот вам мотив последнего убийства.

— Убедительно, — проворчал после паузы Баллер. — Я и то спрашивал себя, за каким чертом виконт прикончил Крафта. Все просто, а?

— Конечно. Сначала дела этой троицы шли не быстро. Но потом стали налаживаться. Сложность была в выкапывании обличительного материала насчет голубокровных соплеменников. Над этим работал весь актив. Привлекли Арманду Хаферман и ее придаток. Позднее завязали связи с детективными бюро разных городов и стран, а для себя оставили только спецзадания. Hо потом баронесса ушла в тень. У нее были свои планы.

— Значит Арманда Хаферман тоже принимала участие в шантаже? — спросил инспектор, с ненавистью глядя на вдовствующий холодильник.

— Где-то в ее квартире вы найдете донесения детективов и кое-что еще интересное. Полагаю, инспектор, что ваши люди хорошо обыскали помещения ЕДМ и баронессы, но едва ли тронули квартиру Хаферманов?

— Для этого не было основания.

— Да вы что, не видите, что эта девка все врет, — испустила легкое шипение мадам. — Нет, это возмутительно!

— Тс, — произнесла Афродита. — Теперь я подхожу к убийствам. Баронесса отлично знала, что рано или поздно ее бизнес лопнет. Без единого, как говорится, гвоздя выстроенное здание ЕДМ рухнет, чуть только кто из благодетелей заинтересуется судьбой денег. Так оно и вышло.

— Вы имеете в виду доктора Крафта? — уточнил Баллер.

— Да, его. Сильно беспокоило баронессу, что ее жертвы подбираются к ней все ближе, то есть они съезжались в Кельн. Она резонно считала, что каждый из этих субъектов с удовольствием перегрызет ей горло, появись у него возможность или твердая уверенность заполучить таким путем обличающие бумаги. В общем, она понимала, или хотя бы предчувствовала, что дни ее аферы сочтены. Остаток жизни она намеревалась, разумеется, провести с размахом. Где-нибудь на Ривьере или получше. Средства позволяли. И придумала дьявольский план.

Афродита замолчала, искоса наблюдая, как беспокойно зашевелилась мадам. Пауза умышленно затягивалась, а общее напряжение в комнате возрастало. Все взоры были устремлены на повествовательницу, а она извлекла из своей обшарпанной куртки большой голубой платок, протерла очки, высморкалась.

— Дальше. Что же дальше? — не выдержал Гельмут Баллер.

— В равной мере дьявольский и нехитрый план. Она решила попросту устранить всех свидетелей, то есть участников своей банды, включая, между прочим, и виконта Бассакура, но к этому я еще вернусь. Заручиться для выполнения своего плана поддержкой виконта оказалось простым делом. Ведь первым трупом должен был стать его соперник благородный Ганс фон Гиммельройт. Бассакур люто ненавидел его. Затем, то есть вместе с секретарем, отправилась на небо Арманда Хаферман, которая знала о баронессе больше, чем кто-либо другой. Например то, что смерть барона не была несчастным случаем.

Баллер вскочил с места:

— Да вы рехнулись! У меня же есть глаза на башке! Арманда Хаферман сидит перед нами!

— Я говорила вам… У этой девки явное помешательство, — забормотала мадам.

— Ах вот оно что, инспектор, — торжествовала Афродита. — Вы имеете в виду особу, что сидит там на стуле? Увы, это не экономка, инспектор. Это собственной персоной баронесса Маргарита фон унд цу Гуммерланг унд Беллерзин, урожденная Багарре. Моя драгоценная тетушка.

— Что? — Гельмут Баллер, казалось, отвалился вместе со своей челюстью. Обермейстер Шмидхен беспричинно проснулся. Стенографистка уронила карандаш на пол. Мадам и виконт сидели пряменько, ощерив сухие старые пасти.

— Не забывайте, инспектор, что в последние годы никто не видел баронессу, — спокойно продолжила Афродита, полюбовавшись эффектом. — Должна вам сказать, что не так уж трудно было устроить подмену. Тем более, что обе женщины, прожив долгие годы бок о бок, стали очень похожи друг на друга, как это часто бывает. В общем, в компании с благородным Гансом отбыла на небо вовсе не баронесса, а ее экономка.