Ветер ревел. В Ральтара полетела большая ветка. Он едва сумел отклонить голову. Тяжелый удар прокатился по стволу. Мелкие прутья снова отвесили пощечину. Щека вспыхнула резкой болью и кровавой полосой. Но Ральтара боль лишь отрезвила.

— П…почему? — заслоняясь от ветра и грязи, выкрикивал он.

Я смеялся не останавливаясь. А в промежутках он слышал мой голос, вплетенный в завывания.

— Да потому что нет имени у того, кто может все разом изменить. Ибо он неведом, хоть и сущ. А если обретет имя, то сразу утратит силу и способность все менять. Ха-ха-ха!

— Но…

— Ха-ха-ха!

Лес дрожал под порывами ветра. Или хохота? Не важно. Важно, что он дрожал. И молил прекратить эту пытку…

И ветер сжалился.

Неожиданно все утихло. Так же внезапно, как и началось.

Да не просто утихло…

Ральтар сполз со ствола и упал в траву. Ни единым стоном не выдавал он боль, хотя она обжигала ему затылок и спину. Привычка? Или высокое мастерство? Неважно. Главное — он ее пересилил, тут же вскочил на ноги и огляделся. И вдруг застыл, как вкопанный. От него запахло безумием. Глаза распахнулись в немом ужасе. По щеке ползли капельки крови. Волосы на ушибленном затылке медленно поднимались.

Тучи растворились без оглядки. Звездный купол снова искрился первозданной чистотой. Луна выплыла из водоворота тьмы. Она тяжело дышала и отплевывалась пепельным светом. Костер горел на месте, потрескивая сучками. Кусты орешника росли там, где их вырвало мгновением раньше. Деревья тихо шуршали вернувшимися листьями, обломанные ветви торчали из стволов, будто их и не обламывало. Высокая ель зловещей тенью возвышалась поодаль. Шляпки грибов белели на буграх, словно любопытные глаза поглядывали за нами из влажной травы. Даже птичьи кости валялись там, куда мы их побросали.

Словно ничего и не случилось.

Все вернулось на круги своя. В том числе и я. Ведь я не двигался с места. А потому и стоял там же, где и стоял. Истерзанный скитаниями плащ опустился за спиной. Капюшон опал на рваные плечи. Глаза снова мерцали теплом, пусть то и отражался костер. А также весь мир, что окружал нас. И простой человек, как символ противостояния невзгодам. Я победно улыбался.

— Что происходит? — раболепно зашептал Ральтар, ощупывая себя.

— Ничего, — развел я руками.

— Но… я же видел…

— Я тоже, — отметил я, улыбаясь шире.

— Значит… ты…

— Нет, — небрежно отмахнулся я. — Это далеко не всемогущество. Я называю это дешевыми фокусами.

— Хороши фокусы! — Ральтар осматривал лес, словно вокруг не деревья росли, а шумела говорливая толпа. Его взгляд упал на костер, как живое напоминание о разыгравшейся буре. Или не разыгравшейся? Ведь она задула огонь и унесла пылающие угли и головни в чащу. Ведь свет померк — Ральтар это прекрасно помнил. Он поднял руку, провел по щеке, осторожно опустил. И в ужасе воззрился на ладонь. Ее украшали темные багровые полосы. Он метнул взгляд на ель, зажмурился, открыл глаза. Снова посмотрел на руку. И ахнул.

— А разве не так? — я тоже глянул на ель, на костер, на него. Повел носом, чуть вскидывая голову. Да, пахнет кровью. Прекрасный и чистый запах. Точно изначальный вкус воды. Я с умилением глянул на его обагрившуюся щеку.

— Разве что-то изменилось? Все осталось на своих местах, как и раньше. Выходит — фокус дешевый. Раз ничего впоследствии не изменилось.

— Но… как такое возможно? — продолжал нашептывать он, словно разговаривал сам с собой. Он вытянул перед лицом ладонь и внимательно разглядывал ее, словно она ему не принадлежала.

Я наблюдал за ним, играя легкой улыбкой. Он опустил руку и посмотрел на меня. Тогда я заговорил, таинственно понизив голос:

— В мире, где изначально возможно все, действительно возможно все. Правда, с течением времени рождается все больше ограничений. Но с тем же растет и сила, ломающая эти ограничения. Хотя границы не рушатся — они расширяются. Так увеличивается круг света от факела, если раздувать его. Так расширяется весь наш мир. И наша задача следовать зову той силы и неустанно развиваться… Словом, не буду утомлять тебя своей пустой болтовней. Ты и без меня многое уже знаешь и понимаешь. Ты уже на верном пути, если изучаешь мыслителей древности и современности. Тебя ждет путь домой. Ждет отдых и переосмысление жизни и Учения. Теперь ты можешь спокойно заняться трактатами. Я рад, что встретил тебя, Ральтар по имени Тах. Клан поистине может тобой гордиться. Ты первый, кто обрел Свободу, далеко не дойдя до сотни. Далеко не дойдя. Ты победитель. Наверняка, за всю историю не случалось такого. Но не ведаешь ты, что и мне даровал свободу. Если б ты не спросил — кто я — то мне пришлось бы убить тебя. И привести приговор в исполнение. Но последствия оказались бы печальнее, чем ты думаешь. Учение даже не предполагает, что наступит, когда цель его окажется достигнута. А потому его высокая цель никогда не будет достигнута. Ведь Учение пророчит вечную жизнь не только себе, но и всем. В итоге оно желает всем вечного благоденствия и процветания. Потому и живут все так, как живут, даже не подозревая об истинном благоденствии и процветании, в котором они и живут. Люди даже не подозревают, насколько они счастливы. Лишь некоторые, лишь очень смутно. В то время как многие чувствуют себя несчастными. Но это тоже счастье. По крайней мере, если оно порождает какое-то стремление, или желание пройти какой-то путь. То есть желание что-то изменить в жизни. Но все изменения в жизни происходят согласно изначальным законам мироздания, а не по прихоти какого-то оборванца. Так-то, друг мой.

Я опустил глаза. И наполнил грудь приятной ночной свежестью. Она поднималась из травы, стекала с ветвей и далеких крон, выползала из-за пней и трухлявых коряг. О, как она чарующе прекрасна. Особенно в такие мгновения.

Ральтар понуро молчал в сторонке. Он еще не до конца осознавал происходящее. От него пахло кровью и напряжением. Он яростно боролся с безумием. И победил.

Кровь остановилась, запеклась и превратилась в тонкую царапину. Однако рука хранила темно-красный след. Он снова посмотрел на нее и покачал головой.

— Что бы ты мне не говорил, Великий Дух, но я верю в твое всемогущество. Я верю, что ты можешь вершить все, что пожелаешь. Да только постичь твои желания мне пока не дано. Я многое осознал. Спасибо тебе. Да, ты прав. Я первый, кто за такой короткий срок стал архимастером. Я обрел Свободу. Глава Клана признает это. Как признает и то, что я стану главой Клана, после него.

— Рад за тебя, Ральтар, — добродушно кивнул я. — Тебе спасибо за твою веру. Такие, как ты и наделяют меня всемогуществом, пусть и не всемогущ я. Да, философы древности утверждали, что через сомнения мы приближаемся к истине. Но безотчетная вера тоже нужна. Ее ценность не меньше ценности сомнения. Она тоже ведет нас к истине, пусть иным путем. Хотя все пути рано или поздно сливаются в единый, но то уже не важно. Важна лишь цель. Или изначальный смысл пути. Правда лишь для тех, кто ищет его, но то снова не важно. Потому и я верю в тебя, и в таких, как ты. Ведь вы даруете мне вечную жизнь, вы заставляете меня задумываться о вечном. А потому и вы будете жить в моей памяти вечно. И в памяти тех, кому я поведаю о вас. Нет, не бойся — Клан от этого не пострадает. Никто не кинется вас искать. Никто вас не найдет. Я умею рассказывать так, что никто ничего не понимает в итоге.

Ральтар понимающе кивнул.

— Да, ты это умеешь очень хорошо. А потому я спокоен за тайну Клана.

— Вот и здорово, — улыбнулся я.

Он смотрел на меня и о чем-то думал. Вдруг от него запахло новым интересом. Он впился в меня пристальным взглядом и произнес:

— Теперь я понимаю, почему ты не хочешь называться. Точнее — почему не можешь, хоть ты и всемогущ. Но… скажи мне хотя бы о своем желании? Скажи, чего бы ты хотел больше всего?

Я снова рассмеялся, но уже без пугающих последствий. Он выжидал, точно охотник в засаде. И я не стал его разочаровывать.

— А ты молодец. Не так, так эдак. Все равно как, лишь бы прикоснуться к истине. Хорошо, отвечу тебе. Искренне и с удовольствием. Больше всего я хотел бы прочесть твой будущий трактат о мироздании и вечности.