А вожди аристократов были такие, как обедневший аристократ Сулла Люций Корнелий. Он действительно происходил из довольно знатного рода, но по римским масштабам (не по нашим) — он обеднел. Это «обеднение» римлянина нам, людям, живущим в XX в., представляется таким богатством, которое только у миллионеров может быть. Ну, у него был, конечно, дом в Риме с полной прислугой, состоящий из рабов и клиентов. Была вилла, куда он уезжал отдыхать. Были лошади; были мулы, на которых он ездил, когда не хотел скакать на коне; было большое количество рабов и рабынь; были сады, поля, то есть жить он мог совершенно свободно, сколько угодно. Но, по сравнению с подлинными богачами, он, конечно, не мог устроить, например, пир на тысячу персон, чтобы каждый ел на золотой посуде. Это мог устроить только Красс или Лукулл, хотя они тоже принадлежали к аристократической партии. Но это могли устроить и некоторые вожди демократов.
То есть названия «демократы» и «аристократы» в Риме было условно, и под этой маркой боролись две политические партии, которые абсолютно не жалели друг друга!
Кончилось это дело тем, что римляне уже в конце II в. стали испытывать давление со стороны окрестных народов. Кимвры и тевтоны ворвались через Альпийские проходы в Северную Италию и угрожали самому существованию Рима. В Нумидии, где сейчас Алжир, Югурта поднял восстание против римлян, перебил всех римских колонистов и всех заложников и с кучками своих берберских всадников готовился выгнать римлян из Африки. Для того чтобы справиться с этим делом, нужна была мощная военная система.
Эту военную систему создал именно Марий, вождь демократов и богатейший в Риме человек. Он увидел, что пропившиеся легионеры, не желающие работать на своих участках и желающие получать бесплатно хлеб, они могут быть использованы в качестве военной силы. Он стал их нанимать в армию с уплатой им пайка и небольшого жалованья, очень маленького. То есть он превратил ополчение в солдат.
Нанимали легионера лет на двадцать, а часто он оставался там до конца жизни, если его не убивали. Обучали этих легионеров военному искусству целые дни. Это были спортивные упражнения с утра до вечера. Средний легионер по своим психофизическим качествам — это был наш или спортсмен перворазрядник, или мастер спорта. Да и не мог быть иным, — иначе бы его убили. Ему нужно было иметь эти качества. Но поскольку он был обречен на то, чтобы всю жизнь служить и всю жизнь заниматься военным делом, то он, естественно, требовал себе и некоторых жизненных удобств. Интендантская служба в Риме была поставлена очень плохо. И ее довольно быстро перевели, как бы мы сказали, на общественные начала. Пустили туда женщин — маркитанток, которые солдатам продавали все, что им было нужно, за соответственную часть их добычи. Ну, естественно, маркитантки беременели, у них получались дети. Они считались детьми полка, или легиона. Они становились наследственными легионерами. Маркитантки эти иногда, так сказать, не знали, кто был отцом их младенца. А иногда знали — тогда они назывались гетеры, то есть подруги, боевые подруги.
Таким образом, в составе римского народа создалась особая группа населения, особая подсистема — военное сословие, которое само себя пополняло, само себя обслуживало. Очень мало брало с государства, потому что, кроме пайка, скудного пайка — чечевицей их там кормили, заправленной постным маслом, иногда рыбу давали соленую. Остальное — добывай сам! Но они добывали. Дешевая и очень боеспособная армия, которая пополняла себя сама, которая не требовала пополнения с римского населения. И это всё было на фоне рабовладельческой системы.
Причем рабы, которых в Риме было очень много, как во всех крупных торговых городах, чувствовали себя гораздо лучше, чем многие свободные, не все, конечно, но многие. Свободные бедняки должны были искать пропитание любым путем и не всегда его находили. Легионеры, которые имели гарантированную пайку, должны были за нее жертвовать своей жизнью и кровью, — тоже рискованное дело. А рабы устраивались у богатых людей. Конечно, те, которые попадали на каменоломню — в Сицилию или на дорожное строительство, те довольно быстро погибали. Работали они под мечами надсмотрщиков. Иногда их на галеры сажали. Там тоже было довольно плохо, но всё-таки свежий воздух, хороший паек. И галера же не всё время движется. Когда на приколе стоит, их отпускали — на отдых. Это уже лучше. Но очень много было рабов и рабынь, в особенности тех, которые исполняли роль домашней прислуги.
Вот представьте себе, этакий нобель — патриций или богатый плебей, который больше всего на свете боится, что его убьют представители противоположной партии. Что он должен сделать? Он должен иметь верных людей, сильных и храбрых, которые бы его защищали. Он идет на рынок и покупает германцев, галлов (здоровых таких!), каких-нибудь африканских негров. Приводит их к себе, пощупав мускулы и посмотрев их возможности, начинает их обучать военному делу — владению ножом или копьем. А они и без него умеют! Они еще и ему показывают приемы.
— Вот и хорошо, ребята! Будете, когда я выйду на улицу, вы будете вокруг меня идти и меня защищать. А я устрою, уж вы мне — будьте спокойны!
Ну, естественно, они от него зависят, поскольку они его рабы. А он от них зависит, потому что если они начнут зевать по сторонам, рассердившись на него, так его зарежут. А им ничего не будет.
Поэтому в этих римских базарных латифундиальных семьях создавался такой симбиоз, при котором эти самые рабы, особенно рабыни, а молоденькие и хорошенькие рабыни, они всегда умели своего хозяина заставить плясать под свою дудку, — ну, по пьянке. (Сами знаете, что женщина это может.) И поэтому они устраивались очень неплохо. И жили они за счет своих хозяев, процветая, но совершенно бесперспективно. Рабы могли иметь детей или от хозяина, или от раба. Но хозяин своего ребенка отпустил бы и сделал бы вольноотпущенником, а это был неполноценный человек в римском обществе. С другой стороны, если это потомок раба или рабыни, то тогда он становился опять рабом. Некоторые предприимчивые римляне устроили инкубаторы. Туда отправляли рабынь, там их кто-то оплодотворял, они сами не знали кто. После чего они рожали ему рабов, воспитанных в его доме. Но это были уже члены домашней системы, которая в римское время по-латыни называлась «фамилия». Отсюда и наше слово. И во главе ее стоял pater familia, который был полным хозяином и над своими родственниками, и над своими рабами.
То есть рабы, в условиях латифундиального хозяйства, превращались в паразитический класс. А те рабы, которые гибли на тяжелых работах, они, в общем, оставались никем. То есть из-за того, что они очень быстро там обменивались, приходилось доставать новых и новых, а доставали их легионеры — бесплатно. И, таким образом, система превратилась в паразитическую систему, — за счет, главным образом, природы Средиземноморья и окрестных стран, в которые шла постоянная экспансия.
Экспансия шла и в I в. — Цезарь захватил Галлию, огромное количество золота получил отсюда. И с помощью этого золота взял власть в Риме. Помпеи захватил Сирию. Антоний, женившись на Клеопатре, тем самым ввел римскую систему в Египет, который потом был оккупирован, после гибели Антония. То есть к I в. создалась страна, которая была ограничена Рейном — здесь была граница (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Прим. ред.), Дунаем — здесь была граница, и Евфратом — здесь была граница, вот так проходила. Огромная страна! Спасало природу, отчасти и очень мало, лишь то, что в этой большой стране было населения примерно 50–52 миллиона жителей. То есть того перенаселения, которое есть сейчас, не было. Но абсолютно неэкономное расходование природных средств подрывало внутреннюю систему, изменяло ландшафт. А поскольку мы уже говорили в предыдущих лекциях, что этнос — это система, непосредственно связанная с вмещающим ландшафтом, то стал меняться и этнос.