И, в общем, Наполеон оказался предан всеми, за редким исключением.

ЛЕКЦИЯ 14

ЭТНИЧЕСКИЕ КОНТАКТЫ. ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ И ОТРИЦАТЕЛЬНАЯ КОМПЛИМЕНТАРНОСТЬ

Очень важный вопрос, как этносы взаимодействуют между собой.

Вот, например, французов-католиков отправляли в Канаду. Те с индейцами очень легко сживались. Например, некий Этьен Брюле[708] даже заявил, что он не француз, а гурон. И стал меха своего гуронского племени продавать тем, кто больше дает, в том числе и англичанам.

Губернатор Канады Шамплен[709] сказал ему: «Как тебе не стыдно! Ты же — француз, а торгуешь с англичанами?»

«Я не француз, а гурон».

Шамплен ответил: «Не говори чушь! Ты — француз! И ты другим быть не можешь!»

Действительно, стремление стать гуроном кончилось для него трагически. Когда он стал пытаться ввести некоторые французские обычаи, то гуроны привязали его к дереву и сожгли. Потому что гуронам ничего чужого было не нужно.

Но тем не менее те, кто так активно не действовал, переженились на индеанках — на алгонкинских женщинах. Гуронов-то в прериях почти не осталось, их перебили ирокезы. Затем женились на кри — степных женщинах или, больше всего, — на женщинах лесных народов — на атапасках. И постепенно создался канадский этнос, который говорит на французском языке, но по большей части состоит — из метисов. Они их искренне любили, они испытывали к ним симпатию, и индейцы платили им симпатией за это. Они были положительно комплиментарны. Вот тут я ввел это слово, надо дать ему объяснение.

«Комплимент» — это привет. Они относились к этим людям приветливо, и те отвечали им взаимностью. У них была положительная комплиментарность. Это качество, которое есть у всех людей и у большинства животных, во всяком случае, у высших животных.

Собака одного человека признает за хозяина или друга, а на другого она лает. — Это комплиментарность ее, собачья. То же самое у кошек: к одним они идут, ласкаются, а от других — убегают. Вы понимаете, это, очевидно, биологическое качество.

Комплиментарность бывает разная. Одна, — когда люди стремятся слиться в одно целое, и поэтому женятся друг на друге. Они им просто нравятся. А иногда, — когда они желают жить в симбиозе. Это уже не слияние, не ассимиляция, а каждый живет своим бытом и со своей культурой, но уважают друг друга. Это положительная комплиментарность. И тогда, при положительной комплиментарности бывают Ксении, то есть этносы-гости.

У нас (в Ленинграде. — Ред.) на Васильевском острове до войны было много немцев. Они говорили по-немецки, только по-немецки, по-русски даже и не выучились. Ходили друг к другу Kaffee trinken. (Л. Н. Гумилев говорит по-немецки фразу «кофе пить», то есть ходили друг к другу в гости. — Ред.) Ну, после войны их, конечно, не осталось. Так что вы их не знаете, а я еще их помню. Они жили отдельно, но мы никогда не ссорились. Никакого отрицательного отношения к ним не было. — Ну, немцы и немцы.

А есть такое отрицательное отношение, когда чужой этнос приходит и занимает места аборигенного. Так было, например, в эпоху эллинизма в древнегреческих городах-государствах, которые выбросили своих пассионариев в македонские войска и построили греческие города на совершенно чужих территориях: Александрию, Антиохйю, Лаодикйю, Таре.

Много было городов, в которых жили греки, не имевшие никакого отношения к местному населению, несмешивавшемуся с ним, но узурпировавшему их права, их земли, их сады, их храмы даже. Вот единственно, что они принимали от ближневосточных аборигенов Малой Азии и Сирии, это — поклонение их богам и особенно богиням. Изиде[711] они поклонялись, Кибеле[712] — матери богов, Астарте[713] — богине любви, вообще — многим. А так, нельзя сказать ничего особенного.

И когда потом, в VI веке, началась война с Персией неудачная, то персидский царь — шах Хосров разрешил и даже указал, — убивать всех греков и — не трогать азиатских (греков, живших в Азии. — Ред.), они — свои.

Как видите, бывают разные коллизии при отсутствии пассионарного толчка. Но пассионарный толчок, если проходит через эту территорию, он как бы расплавляет стереотипы поведения и делает из них — сплав, то есть — новый этнос. Вот в чем роль пассионарных толчков.

Вы знаете, вот, между поляками и украинцами — нет комплиментарности, комплиментарность отрицательная. На наш взгляд, они казались, эти украинцы (особенно западные), очень похожими на поляков. Но как они друг друга ненавидели! Это то, что я лично наблюдал.

Вы знаете, с эстонцами и латышами у нас тоже — отрицательная комплиментарность, никак мы с ними ужиться не можем. Правда, царское правительство умело найти тут выход. Потому что оно оставило там большое количество потомков немецких крестоносцев, прибалтийских баронов, которые вынуждены были, так сказать, — балансировать:

между своим народом — своими латышами и эстонцами и процарским правительством, где они делали карьеру;

между Петербургом и своими деревнями.

И это создавало такое неустойчивое равновесие, которое, в общем, всех устраивало. Ну, потом, когда немцев не стало, а у тех появилась монолитность, ну, не знаю, как-то выйдут из положения сейчас. Но — это уже меня не касается. Я тут советов уже не даю. Советы — не по моей части. Я просто могу указать на всю сложность проблемы.

Насчет печенегов — сказать трудно, с ними — довольно давно покончили, и они если и смешивались, то с болгарами. А половцы мешались с русскими — на всю катушку! У целого ряда русских князей были — половецкие матери.[715] Произошла антропологическая ассимиляция. И продолжалось такое положение очень долго, — до Ивана Грозного, пока он не взял Казань. Эпизод был очень кровавый. Но после этого уцелевшие казанцы оказались подданными Белого царя и попали под защиту русских законов. То есть их уже нельзя было ни убивать, ни грабить, ни увозить женщин. И они сами лишились этого права. И вот тогда сложился этнос казанских татар, которые сейчас безумно хотят, чтобы их переименовали в булгары, а я за это их укоряю: «Не надо вам свое имя менять».

Но он сложился именно из этих метисов и отличался от окрестных русских только мусульманской религией. А вот что касается мусульманской религии, то ту-то вот тоже особенно никто не понимал. Одни говорили, что надо говорить «Господи, спаси меня», а другие говорили: «Ин шалла а шалла Мухаммед расуль Алла». Причем русские еще понимали, что они говорили, потому что Кирилл и Мефодий сделали перевод. А этим надо было молиться по-арабски. — Простите, это только арабисты могли быть мусульманами, — выходит так? Но они вышли из положения. Они выучивались читать Коран и делать даже правильные огласовки (не зная ни одного слова и не понимая смысла). Вот таким образом оказалось, что народное мироощущение преодолело культурные напластования.

Мой одни добрый знакомый и противник — Шёнников,[716] сторонник географического детерминизма, больший, чем я (я тоже географический детерминист), он говорил, что делить татар и русских — нельзя. Потому что у них дома — одинаковые, хозяйства — одинаковые, земледельческие орудия — одинаковые, а только высокая культура — разная. И, тем не менее, этого оказалось достаточно. Их все-таки разделили. И они как-то себя чувствуют, в общем, субэтносом среди русского этноса.