А здесь (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте территорию севера современной Франции и Германии. — Ред.) все было по-иному. Оказалось, что все эти мелкие французские и германские племена решили встать твердо на свои ноги. А это им было очень нужно.

С IX века, к счастью, не до этого, начались набеги викингов. Викинги были такие же норвежцы и датчане, как и все их родственники, оставшиеся дома и называвшиеся — хердинги. Но викинги были, как у нас говорят, — шпана, ребята «оторви и брось», которые так безобразно вели себя дома, что от них старались избавиться. Они не ладили со своими работящими братьями и отцами, дядями. Они уходили и устраивали укрепления по римскому образцу — крепости. Но те, спокойные люди, говорили: «Зна-а-е-м мы их! Это они сейчас такие тихие. А вот вылезут, всех разграбят, убьют! Ведь они — отчаянные!»

Среди них были люди даже патологического склада. Они назывались берсерки[513] (то есть «подобные медведю»), которые в истерическом припадке обретали какую-то такую невероятную силу, что ломали и все уничтожали. Правда, после истерического припадка их можно было тут же взять и «ножом и вилкой — съесть». Они сопротивляться не могли, но в истерическом состоянии они были очень страшные. И их берегли, их ценили.

И вот тогда местное население, гармоничные особи — хердинги, решили их выгнать. И стали выгонять. Викинги начали плавать по Северному морю, заселять (в конце VIII–IX вв. — Ред.) Оркнейские острова. Гебридские, попали в устье реки Твид. Построили себе город — между шотландцами и британскими кельтами (англичан еще не было). Затем они попали в Ирландию. Устроили там семь королевств, — от них следа не осталось. Они заселили Исландию. Она им очень понравилась. Там не было населения, но был еще лес и олени. Вы не думайте, что Исландия — это такая северная страна, что там плохо. Там — Гольфстрим! Там не хуже, чем у нас в Ленинграде.

Но оттуда (в конце X в. — Ред.) они попали в Гренландию — «Зеленую страну».[514] Тогда еще ледник не сползал в океан, была закраина, где они стали разводить скот. Затем они попали в Нью-Фаундленд и в Северную Америку. А по последним данным, оказалось, что они обогнули Америку, вошли в Парану (это огромная река в Аргентине). Поднялись по ней и оставили там свои наскальные надписи. То есть они были невероятные путешественники — пассионарии. Но есть-то им надо было! И еду, и богатство они доставали путем набегов и грабежей.

Надо сказать, что эти северные народы (скандинавы) никакой особой физической силой и храбростью не обладают. Целый ряд народов средней полосы, пожалуй, более устойчивы и крепки, чем они. Например, славяне или те же самые римляне и греки — они были крепче. А этим — победа была абсолютно необходима! И поэтому они применяли биохимическую стимуляцию: они ели мухоморы, запивали водой (а мухомор полностью снимает чувство страха) и бросались в такие атаки, что сминали любого противника.

Надо сказать (тут я уже пожалуюсь вам), что эти — московские этнографы[515] стали говорить, что я «мухоморам приписываю смену формации». Но вы сами слышите, что о формациях речи нет никакой. И что здесь речь идет только о биостимуляторах для битвы. Но они же ведь москвичи, они знают только одно: им подай социальную формацию — меняется или нет? Если не меняется, то не о чем и говорить. Но убиваемым людям это было отнюдь не безразлично. И защищавшимся тоже. Сменилась формация или нет, но защищаться-то от этих разбойников — надо!

И вот точно такой же процесс (с конца IX в. — Ред.) прошел в Северной Франции. Когда викинги поднялись по Сене, они хотели разорить одну укрепленную деревню, называвшуюся Париж. Там сидел граф Эд, который и был, видимо, один из первых французских пассионариев (ну, других мы просто не знаем). Были у него пассионарные предки, но и он проявил себя замечательным образом. Он заявил, что он крепость — не сдаст. И стал выгонять всех на стены, для того чтобы защищаться. Ну, все французы, естественно, как гармоничные и субпассионарные такие — тихие, спокойные, вежливые, — они кричали, что у них миокардит, что они не могут идти на стены.

Он собрал кучку своих отпетых[516] ребят и сказал: «Выгоняй их всех! Бей по морде, но чтоб вышел на стены! И чтоб защищался, сукин сын! К нам придет король — Карл Толстый, потомок Карла Великого! Он — нас спасет!»

Тот пришел, посмотрел на этих викингов, испугался и — смылся.

Так что вы думаете? — Париж устоял! Это было первое крупное поражение викингов. Кто его одержал? — Граф Эд.

Французы так удивились, что избрали его королем. Но он скоро умер. И, однако, с тех пор Париж стал одним из крупнейших и славнейших городов этого королевства, которое в это время стало называться уже Франция.

И после этого оказалось, что с викингами-то справляться можно, но для этого надо отобрать только хороших, крепких ребят. А в отличие от древних римлян, эти франки или волохи, перемешавшиеся между собой, они вовсе не хотели нести общественную нагрузку. (Римляне обожали общественную работу, они просили, чтобы их назначили на общественную работу! Правда, они там взятками и вымогательствами обогащались сверх меры.) А эти говорили: «Обогащаться нам не с кого. И если тебе, король, нужна моя служба, — плати!» «Nullus officium sine beneficium», — говорили они по-латыни (знали все-таки!) — «Никакой услуги — без оплаты».

Пришлось «ввести» феодализм. Как? — Стали им платить. А платить-то — нечем. Тогда стали давать землю, с которой, предполагалось, они могут получить доход, то есть землю с крестьянами. Крестьянам говорили: «Вы не платите нам в казну, а платите непосредственно вашему — сеньору, который вас за это будет — защищать».

Так появилось крепостное право, так появился — феодальный строй. Тут уже — формация. Но, как видите, из чего она вытекала? Она вытекала из необходимости защищаться, иметь войско, боеспособное и крепкое.

Другая опасность для Европы была с Востока. Потому что из Средней Азии, с берегов Сырдарьи, вот отсюда (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) в VI веке был вытеснен народ, который назывался хиониты.[517] А здесь (показывает на карте. — Ред.) жил народ, который назывался авары. Авары были очень воинственные. И когда хиониты были вытеснены, то местное население — болгарское, аланское и славянское — приняло их за тех страшных аваров,[518] про которых был слух. А эти мерзавцы воспользовались лингвистической ошибкой: не все ли равно, как называться, — важно, чтобы тебя боялись.

В IX веке хиониты проникли в Венгрию, захватили вот эту равнину (Л. Н. Гумилев показывает на карте. — Ред.), устроили здесь свои военные лагери и начали делать жуткие набеги: и на Византию (но та отбивалась), и на Германию, и на Францию. Ну, очень им было трудно с ними справляться. Правда, славяне справились, но они получили подкрепление в IX веке. В самом конце IX века к ним пришли на помощь венгры.[519] И те совершали набеги аж — до Испании.

Когда я был в Будапеште,[520] я видел там карту, сделанную венгерскими историками, где были показаны все походы древних венгров. Два похода в Испанию, ну, в Италию — постоянно, в Германию, Францию — постоянно, на Балканы — постоянно. Вы понимаете, от них-то надо было защищаться. Эту миссию принял на себя Отгон Великий. Нет, сначала его отец — Генрих Птицелов,[521] а потом — Отгон Великий,[522] которые происходили из северо-западной Германии, вот отсюда. Они были саксонцы. Не франконцы, не баварцы, не тюрингцы, а вот оттуда, где прошел пассионарный толчок. (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте соответствующие районы Германии. — Ред.)