ЛЕКЦИЯ 7

АКМАТИЧЕСКАЯ ФАЗА В ВИЗАНТИИ. БУЙСТВО УМА И СЕРДЦА

Император Константин Великий предложил христианам собраться на Собор в стольном городе Никее и установить все порядки, чтобы не было споров. А споров было много. Все согласились, за исключением африканских христиан, которые были очень горячие.

Там был такой Донат, потом ставший епископом. Он сказал: «Какое дело императору до церкви! Он же — язычник! И пускай он в наши дела не вмешивается».

Но иметь бесконтрольную организацию в стране — слишком роскошно. И большинство христиан согласились дать Константину чин дьякона и допустили его на Собор.

А донатисты категорически отказались. Он прекратил убийства? Он лишил нас мученической смерти, значит, лишил нас Царствия Небесного! Логика железная.

«Так мы сами добьемся этого!» И они стали составлять банды таких фанатиков, которые искали мученической смерти. Перед этим они грабили и насиловали, но считали, что мученическая смерть все покрывает. После того как набезобразничают, они находили путника на дороге и просили убить их: «Хотим погибнуть за Христа!»

Этот несчастный говорил: «Оставьте меня в покое! Я курицу не могу зарезать, а вы требуете, чтобы я вас убивал!»

«Нет, ты нас убьешь! Или мы убьем тебя!»

Он брал дубину и убивал. Они падали, умирали и считали, что попадают в Царствие Небесное.

Донатисты сами себя убивали.[553] Африка была поделена — ее захватили вандалы, пришедшие с берегов Балтийского моря. Но это было не страшно.

Хуже была распря между учеными, Александрийский пресвитер Арий сказал, что если есть Бог Отец, то Бог Сын идет после Отца, потому что он рожден Отцом. Они не равны. Сын подобен Отцу, но не одно и то же с ним.

После него выступил священник Афанасий, философ: «Ты — дурак! Мы употребляем на нашем бедном языке слова Отец и Сын — это одно и то же. Два лица одного персонажа. Они совершенно равны между собой. Бог Отец равен Богу Сыну. Из-за чего мы тут спорим?»

Но спор разгорелся дикий.

Преемник Константина — Констанций[554] принял арианство, а не православие. (Арианство более рационалистическое, православие — более мистическое.) На Соборе в Никее обсуждался вопрос даже не о сектантах, не о донатистах, не о гностиках, а во главе угла был вопрос: Единосущее или Подобосущее.[555]

Никейский собор высказался — за Единосущее. После этого Констанций собрал новый собор в Равенне, и там высказались за арианский Символ Веры — Подобосущее. Начались гонения.

Но точно также расправлялись ариане — с православными, с никейцами. Никейцы, овладев властью, также преследовали ариан.

И тут возник новый спор. Запад был разложен: и Рим, и Карфаген, и Испания, и Галлия. И туда (на собор. — Ред.) явился очень набожный британский монах Пелагий.[556]

Он сказал: «Что-то здесь странное. Раз крещен, то в Царствие Небесное попадешь. А если — развратник, пьяница, убийца?» — «Ничего, крещение все покрывает».

«А если не крещен, не попадешь?» — «Нет!»

«Но бывают же праведные язычники. Они преступлений не совершают. Неужели Господь их не помилует?» — «Нет!»

Но Пелагий был человек очень дипломатичный, умный. Он сел на корабль и поплыл в Карфаген. А те быстренько послали туда донос — очень влиятельному епископу христианской церкви Августину.[557] Августин побеседовал с Пелагием. Тот благодарил, сел на корабль и уплыл. Но у него осталось много сторонников. Они (пелагианцы. — Ред.) стали говорить: «Мало ли, что ты — епископ, что ты — священник! Раз ты такая сволочь, неужели мы тебя будем уважать?»

Собрали Собор в Африке и решили: раз Бог уже кого-то предназначил к спасению, а кого-то к осуждению, то мы будем делать все, что хотим!

И Августин этот Собор благословил.

А его противники убежали в Константинополь, где был очень строгий патриарх, перс по происхождению, — Несторий.[558] Он навел порядки в монастырях — там тоже в самоволку (без разрешения. — Ред.) ходили. Скинут рясу и бегут в театр, как сегодня на стриптиз. Он это прекратил, чем вызвал законное недовольство монахов. Восстановил посты, законы против еретиков.

И вдруг к нему прибегают пелагианцы. Он с ними внимательно поговорил и сказал: «Нет, я не считаю, что они еретики. Пусть они живут. У них вера правильная».

В это время Несторий сказал совершенно правильную вещь, что Дева Мария родила, конечно, не Бога, а человека. Этот человек оказался Богом, а родила она Христа, значит, она Христородица, а не Богородица, потому что Бог Сын существовал прежде всех лет. Еще до начала сотворения мира.

«А-а-а! — заорали они, — он наводит хулу на нашу заступницу — Богородицу.»

Спор продолжается, собирается собор в Эфесе, известный как «эфесский разбой». Спор был о том, два тела было в Христе — божеское и человеческое — или одно. Являются египетские монахи, которые жуткие фанатики и противники Нестория, и большинством голосов его отлучают. «Египтяне» — подготовились. И монахи в рясах из верблюжьей шерсти, подпоясанные веревками, с огромными топорами бегают и кричат: «Кто говорит — два, тех рассечем пополам!»

Они ворвались на заседание Собора, загнали председателя под стол, сломали писцам пальцы, чтобы не вели протокола, и носились по всему Эфесу. Добились, что «у Бога — одно тело и ничего человеческого в нем нет, только Божественное». Это не признала ни римская церковь, ни малоазиатская, ни византийская.

Потом собрали собор в Халкидоне. Окружили собор войсками, монахов не допустили, приняли тот Символ Веры, который вы можете услышать сегодня в любой церкви, и им сказали: «Цыц! А Нестория мы тоже не признаем!» — и сослали его. То есть государство принимало все меры к понижению уровня пассионарности.

Но нас не интересуют эти детали, — нас интересует, почему они происходили. Зачем было египетским монахам вместо того, чтобы спасать жизнь, — ездить в Эфес и заниматься там этими безобразиями? Чего было им Несторию сопротивляться?

Он умер, а его сторонники эмигрировали в Персию и создали несторианскую Церковь. Она распространилась до Китая и Монголии.[559] Остатки ее слились с православными уже при Николае II, менее ста лет назад. — Откуда такое свирепство, а главное — зачем? Риск — страшный. Их туда никто не гнал. (Л. Н. Гумилев имеет в виду египетских монахов. — Прим. ред.) Напротив, их туда не пускали!

Вот это и есть жуткая вещь, которая называется пассионарным перегревом, или акматической фазой этногенеза.

Поэтому, когда вы смотрите на эту кривую, вы не думайте, что эта она обозначает расцвет государства, его усиление. — Нет. Пассионарный перегрев также вреден, как и пассионарное охлаждение. Пассионарии приносят столько же вреда, сколько эти субпассионарии («субчики»), но другого характера вред. А сводится все — к убийствам, к уничтожению.

Вот что такое — жертвенность. Она может быть и умной и глупой, она может быть добронаправленной и злонаправленной. Она может иметь любое направление, но она — в переизбытке. Это все то же самое, как если бы вы стали бы кипятить молоко в кастрюле и отошли в сторонку и дали ему вскипеть. Так оно же — уйдет! Так оно и ушло.

(Л. Н. Гумилев подходит к графику «Изменение пассионарного напряжения в этнической системе». — Ред.)