– Сомневаюсь, что вы вообще когда-либо были чрезвычайно удручены. 

Гэйб ухмыльнулся, глядя на неё:

– Видите? Я знал, что вам понравится бабушка Герта. Здесь она бы с вами согласилась. Заметьте, она бранилась лучше всех в мире, и раз или два близко подходила к тому, чтобы довести меня до несчастного состояния.

Калли вновь засмеялась.

– Вот так, уже лучше, – заметил Гэбриэл. – Вы выбирались из кареты с таким изнурённым и унылым видом, что я забеспокоился, не заболели ли вы. Впрочем, хорошая еда, немножечко свежего воздуха,  чуток шуток – и мир покажется вам краше. На ваших щечках опять цветут розы. И, взгляните, с мисс Тибби творится то же самое.

Они оба посмотрели в ту сторону, где на облучке рядом с Итеном восседала мисс Тибби. Гэйб надеялся, что Итен отдаёт себе отчёт в том, что делает, поощряя такое знакомство. Должно быть, Итен предложил мисс Тибби такой порядок расположения сидячих мест: леди, подобной Тибби, никогда бы и в голову не пришло проехаться рядом с возницей.

Гэйб помрачнел. Не похоже, чтобы Итену приходилось часто иметь дело с уважаемыми леди. Согласно своему положению, эти двое находились на противоположных концах общественной лестницы. 

Он знал, что в Итене было определённое грубое очарование. Испанские и португальские леди явно оценили его по достоинству. Но то было военное время, а война заставляет людей совершать поступки, которые они бы себе не позволили, сложись обстоятельства иначе.

Сейчас все изменилось. Гэйб надеялся, что Итен об этом помнит.

Они подъехали к поляне, и Гэйб вдруг натянул поводья, придержав лошадей.

– Взгляните, – произнёс он, указывая на ланей, пасущихся на нежной травке у опушки леса. Они наблюдали за животными, пока те не скрылись в лесу.

– Кажется, они подумали, что мы будем в них стрелять, – высказала свое мнение Калли.

– Я вовсе не хладнокровный убийца, – тихо произнес Ренфру.

Калли бросила на него удивлённый взгляд:

– Я не имела в виду… 

– Речь не о ланях, а о том утре, когда заявился граф. Вы с тех пор едва ли удостаиваете меня взглядом.

Калли, поражённая, уставилась вдаль. Он подумал, что она презирает его за содеянное. Как он был неправ. Ведь всё было совсем наоборот. 

Гэбриэл продолжил:

– Раз уж мужчина начинает жечь дома женщин и пытается убить детей, его необходимо остановить. Признаюсь, я бы предпочёл, чтобы этим занялся закон, но если наступит решающий момент, я без колебания убью подонка. И нисколько не буду об этом жалеть, – он помолчал немного и взглянул на неё: – Но я никогда не обижу вас или Ники, или любую другую женщину или дитя. 

– Вы думаете, я этого не понимаю? Конечно, я знаю, что вы не причините нам боль. Вы сама доброта, и ничего больше.

Если бы хоть один человек в Зиндарии выслушал её, поверил бы, как этот мужчина… но люди не прислушались. Она вынуждена была пересечь континент и переплыть Ла-Манш, чтобы найти его, единственного человека, который ей поверил и без колебаний объявил себя её защитником.

Самым настоящим сэром Галахадом. 

Но как Калли могла сказать ему это, не открыв своё сердце? То есть то, что она думала, могло быть у неё в сердце, если бы только она отважилась в него заглянуть. Но она не смела, просто не могла. Не могла пройти через всё это снова.

Он сказал о себе, что защитил бы любого ребёнка, любую женщину. Так поступал и Галахад.

– Простите, я неосознанно избегала вас, – солгала Калли. – Это всего лишь потому, что я так занята своими мыслями.

– Я понимаю, – Гэйб взял её за руку и сжал  пальчики. – Я просто беспокоился, что мои действия тем утром вызвали у вас отвращение.

– Отвращение? – воскликнула Калли. – Нет, я подумала, что  вы герой!

– Я бы не зашёл  так далеко, – произнёс Гэбриэл. – Только не затем,  чтобы вы пугались меня. 

Это зависит от того, что понимать под словом «пугаться», подумала Калли. 

То утро перевернуло всю её жизнь. Противостояние графу Антону вернуло ей маленькую частицу гордости. Она совершила нечто, чего никогда раньше не делала: повела себя как правящая принцесса. И люди поверили ей. Даже граф Антон поверил ей.

Это была весьма важная  мысль.

А когда Гэбриэл сказал, что убьёт ради неё графа Антона, он предложил ей самый серьёзный выбор из всех существующих: право на жизнь, или смерть. Ради того, чтобы защитить её сына.

Калли не сомневалась, что он это сделает. И Гэбриэл принял бы на себя ответственность, взял бы этот грех на душу. 

Он отдавал себе полный отчёт в том, что делал. А как иначе он мог – вояка, офицер с восьмилетним стажем? С судьёй под боком, предостерегающим его о последствиях. Что, дескать, это преступление, за которое полагается повешение.

В лучшем случае ему бы пришлось покинуть страну и жить в изгнании.

И он бы всё это сделал ради неё, ради Калли.

Так тщательно построенная стена, которую она возвела вокруг своего сердца с тех пор, как прогулялась в охотничий домик восемь лет назад, оказалась под угрозой.

Стать вновь такой уязвимой перед мужчиной? 

Да, Калли боялась его. Он напугал её до смерти.

* * *

В дороге они останавливались несколько раз на ночлег. В первую ночёвку Итен подошел к Тибби и спросил, нельзя ли перемолвиться с ней словечком наедине. Та согласилась.

– Мисс Тибби?

В комнате было совсем не жарко, но Итен обливался потом.

– Да, мистер Делани? 

– Я вот тут подумал…

– Да? – она вопросительно наклонила голову.

Итен попытался пальцем ослабить воротник. Тот был слишком тесен. Он потратил часа полтора, чтобы повязать шейный платок, как полагается, а теперь чертова штуковина душила его. Итен прочистил горло.

– Мисс Тибби, как вы знаете, я собираюсь заняться торговлей вместе с мистером Морантом. И с мистером Ренфру, конечно, – запоздало добавил он. В этом рискованном предприятии движущей силой был Гарри Морант.

–  Да, я знаю. Звучит как  весьма волнующее начинание.  

– Так и есть. Беда в том, мисс Тибби… тут такое дело… в общем, мне нужно учиться. Если я хочу быть партнёром наравне со всеми, то есть. И дело не в деньгах. Или в чутье на лошадей. Или в работе.

– Разве?

– Да.

Ему хотелось разорвать шейный платок. Он сделал круг по комнате:

– Мисс Тибби, я хочу нанять вас для одного дела.

– Но, мистер Делани, я ничего не знаю о лошадях и лошадиных скачках. И не понимаю в торговле.

– Нет. Не за тем.

Итен вытащил платок и промокнул лоб:

– Как партнеру в делах, мне необходимо знать кое-какие вещи, чтобы быть на одной ноге с людьми, с которыми придётся иметь дело.

Тибби выглядела озадаченной, потом её лицо просветлело:

– Вы имеете в виду, что хотите обучиться с моей помощью, как вести себя в обществе? 

– Нет,  – Делани махнул рукой. – Я достаточно вращался среди офицеров, чтобы усвоить, как корчить из себя джентльмена, если понадобится.

– Мистер Делани, – тут же произнесла Тибби с упрёком. – Вам нет надобности «корчить из себя джентльмена», как вы сказали. Вы самый настоящий джентльмен, лучше многих в обществе. Уж поверьте мне, я-то знаю. 

– Спасибо, – произнес Итен после секундной паузы. Неожиданный комплимент сразил его – а ему  и так уже было не по себе. Он вернулся к главной теме. Пора покончить с этим делом, даже если это убьет его: – Скажу вам правду, мисс Тибби, у меня отнюдь нет желания быть тем, кем я не являюсь, но есть вещи, которые  я хотел бы узнать. И хочу нанять вас, чтобы вы обучили меня им.

– Но, мистер Делании, чему я могу научить вас?

Итен сделал глубокий вздох.

– Книги, – прохрипел он. Вот, выложил, наконец-то.

– Книги? Какие книги?

– Всякие книги. Все, какие есть.

– Я не понимаю.

Итен выпрямился, словно стоял перед расстрельной командой, и выдал:

– Я не умею читать, мисс Тибби. И писать.