Теперь она стала гораздо спокойнее, вернувшись на знакомую территорию. Пока не смотрела на него. И не касалась его. Или не чувствовала запаха мази. Она вытерла руки о юбку - та все равно была испорчена.

- Только не вы. Для вас это и выеденного яйца не стоит.

- Откуда вам знать?– Калли хотелось, чтобы он перестал ее разглядывать. И хотя она отвернулась, но всё еще чувствовала тепло его взгляда.

- Девушка, которая заботилась бы лишь о положении, не позволила бы кому-то, подобному миссис Барроу, называть себя «милочкой». Не разрешила бы своему драгоценному сыну подружиться с грязным сыном рыбака. Не оставила бы всё позади, не оглянувшись.

Калли ничего не ответила. Она обрела спокойствие и пришла в себя. Она никогда не должна позволять ему снова сотворить с ней такое.

- Положение принцессы не принесло вам счастья, как, полагаю,  и муж.

- Вы неправы, - возразила Калли, – я была счастлива. И  на самом деле любила своего мужа.

Она обещала это в день свадьбы и сдержала обещание. Всем своим глупым сердечком шестнадцатилетней девушки.

- Понимаю, значит, то была любовь - мечта юной девы?

Ее губы задрожали, и она повернулась к нему спиной. Затем подошла к камину, схватила кочергу, и резко помешала угли. Дым хлынул в комнату. Несколько минут спустя она положила кочергу.

- Мы уедем на рассвете, - заявила она.

Гэйб вздохнул.

Калли нахмурилась.

- Что?

Он покачал головой.

- Ничего. Просто я надеялся, что буду здесь, когда прибудет Гарри. Послезавтра, - он искоса бросил на нее взгляд.  

Калли уставилась на него, не в силах поверить в наглость этого мужчины. Без сомнения, именно поэтому он так ее целовал, - чтобы наперед смягчить.

- Давайте кое-что проясним, - сказала она, – сначала вы заперли мой багаж, чтобы заставить отложить отъезд, потом навязались в сопровождающие - без приглашения! - а теперь у вас хватает дерзости предложить мне ждать еще пару дней?

Гэйб кивнул, в  синих глазах плясали смешинки.

- Так и есть, в двух словах.

- Потому что вы хотите встретиться с братом.

- Да.

Она сердито смотрела на него.

Через минуту Гэйб добавил:

- Он очень хороший брат. Я питаю к нему самые нежные чувства.

Он не выказывал никакого смущения.

- Я не удивлена, что вы уцелели на  войне, - наконец произнесла Калли.

Гэйб скривил рот.

- И почему же?

- Потому что  вам явно на роду написано  быть повешенным, - ответила Калли, – или задушенным. Меня изумляет, что до сих пор никто вас не удушил. Вот то, что вы избежали повешения,  мне вовсе не удивительно - власти, как я понимаю, редко действуют успешно. Вы можете ждать брата столько, сколько пожелаете. Мы с Ники  уедем утром.

* * *

Гэбриэл смотрел, как она удалялась из комнаты, во рту стало сухо при виде  ее  покачивающихся бедер. Тело было возбуждено до боли, и он чувствовал одновременно  расстройство и веселье.

Натянув рубашку, Гэйб устроился  за письменным столом в углу, вытащил перо и начал затачивать его ножиком с перламутровой рукояткой. Его мысли всё еще были заняты поцелуем, но он заставил себя подумать о том, что ему стало известно о Калли.

Он не собирался расстраивать ее, не собирался вызывать болезненных воспоминаний. Но на свои  вопросы он получил весьма неожиданные  ответы, поэтому  не пожалел, что задавал их. Самым интересным был ее ответ на невысказанный вопрос. Она с такой горячностью заявила: «я на самом деле любила своего мужа».

Было ли это правдой? Или, перефразируя слова Барда: не слишком ли Калли протестовала[12]?

* * *

А не всё ли равно? Ведь этот человек уже умер.

Странно, подумал Гэйб. Он так недолго и столь мало знал  Калли, но она каким-то образом стала важна для него. И дело вовсе  не в похоти, хотя его и охватывало возбуждение всякий раз, когда он находился рядом с ней. Уж  этот ее рот точно станет когда-нибудь причиной его гибели!

Он застонал, просто вспомнив о том, какова она на вкус, о ее сладком трепетном отклике.

Калли едва не растаяла в его объятиях. Если бы они не стояли, она бы уже стала его.

Впрочем, Гэйб не раз прежде испытывал вожделение, но никогда оно не ввергало его в панику при одной мысли о том, что женщина покинет его. Он ни разу в жизни не тревожился ни из-за одной  женщины. Но это ощущение в его груди, когда она объявила о своем отъезде... он был совершенно уверен, что испытал некое подобие паники.

Солдат в нем отреагировал незамедлительно, спасая свое положение: он взял в залог ее багаж. И не отдавал, пока Калли не пообещала ему остаться. Это, безусловно, не являлось одним из его наиболее выдающихся военных маневров.

И только потом Гэбриэл осмыслил свои действия. Но ничего не поделаешь, для него стало потрясением сознание того, что это имеет столь же огромное значение, как вопрос жизни и смерти. После такого краткого знакомства ему не следовало допускать какие-то мысли или строить определённые замыслы. Но, казалось, его ничто не могло остановить. Гэйб не владел собой. Незаметно подкравшись, словно стрелок в ночи, она попала ему точно в сердце.

Он понятия не имел, что это может произойти вот так. Признаться, он никогда не намеревался остепениться, никогда  не думал о браке.

Брак? Ну, разумеется, Гэйб ни о чем подобном и не думал. Не мог даже представить.

Брак придуман для другого рода мужчин, старших сыновей, которым необходимы наследники, для мужчин, нуждающихся в богатых наследницах, или для влюбленных глупцов.

Гэйб вовсе не являлся семейным человеком; он не знал своего отца, никогда не жил в семейном гнезде. Насколько  помнится, он видел своих старших братьев всего дважды в жизни. Может, трижды. И эти встречи проходили неловко и натянуто и вовсе не способствовали желанию видеться теперь, когда они стали взрослыми.

Его отец умер, когда Гэйб был на войне, а  братья даже не подумали известить его. Вскоре пришла весть о смерти матери, которую он не видел с тех пор, как вырос. Больше всего его поразила кончина двоюродной бабушки Герты: то горе, которое он испытал, узнав о смерти суровой старухи, потрясло  его своей мощью. Будучи самой дальней родственницей по крови, она стала самым близким членом семьи, не считая Гарри. Так что - нет, семейным человеком он не был.

Он также не нуждался и в наследнике. Будучи третьим сыном, Гэбриэл мало на что мог претендовать, а его наследники претендовали бы еще на меньшее.

Ему не было нужды жениться на наследнице или зарабатывать себе на пропитание. Двоюродная бабушка Герта оставила ему Грейндж и большую часть своего состояния, правда, с оговорками, да благословит Господь старушенцию-тираншу. Но в этих оговорках о женитьбе не было ни слова.

Что касается глупой влюбленности, то он никогда не представлял, что это может случиться с ним. Гэбриэл не намеревался допускать подобного. Влюбленные  способны вытворять ужасные вещи друг с другом, а в результате страдали невинные. Он и Гарри испытали это на своей шкуре, хотя и по-разному. Плохо уже то, что люди ломали друг другу  жизнь, но то, что дети становились заложниками неудачного брака...

Гэйб вытащил несколько листков писчей бумаги, слегка пожелтевшей, так как ее не трогали со времен бабушки Герты. Он наблюдал за тем, как другие раз за разом влюблялись, и считал, что его минует сия стезя в силу неуязвимости. Он даже сейчас не был уверен в случившемся.

Гэйб  лишь знал, что каждый раз, глядя на Калли, он хотел прикасаться к ней, целовать ее, обнимать. И внутреннее чутье подсказывало, что он не должен ее отпускать.

Он потряс чернильницу. Это чутье позволило ему пережить восемь лет войны. И теперь Ренфру не собирался сбрасывать его со счетов.

Последние солнечные лучи коснулись восьмиугольного полукруглого окна и погасли. Скоро стемнеет. Калли пока не сдалась, но дала ему отсрочку. У него впереди целая ночь. Ему нужно, по меньшей мере, еще две. Именно столько времени понадобится остальным, чтобы добраться сюда.