В спектаклях ставшей модной пьесы английского драматурга XVIII века Оливера Гольдсмита "Ночь ошибок" сын миссис Хард-кестль выглядел неким русским Митрофанушкой и ничего, кроме раздражения, у зрителей не вызывал. В Твери на сцене появился новый персонаж - некая Кэт, отнюдь не девица легкого поведения, между Тони и нею - чистая, лирическая любовь. Тони убегает из дому не пьянствовать, а на чудесное свидание. И спектакль приобрел новое качество.
Эпизод - вещь обоюдоострая. Фаина Георгиевна Раневская - актриса, при жизни ставшая исторической ценностью, - классик эпизода. Вспомните: "Муля, не нервируй меня!" в фильме "Подкидыш" и пианистку в кабаке ("Александр Пархоменко"). Вершиной ее "эпизодического творчества" явилась некая Манька в спектакле "Шторм" (Театр им. Моссовета) - спекулянтка, пособница бандитов. Сцену ее допроса бесчисленное количество раз показывали по телевидению, так что она вышла за пределы театра. Разве можно без смеха и вместе с тем без чувства отвращения смотреть на дрожащие, суетливо что-то ищущие руки, бегающие глаза, слушать интонационную эквилибристику? Юрий Александрович Завадский, возобновляя к какой-то торжественной дате этот ставший историческим спектакль, вымарал из него сцену Маньки. Его можно понять - ведь в этом давно отжившем спектакле единственное, что привлекало внимание зрителей, была Раневская, и вся официозность зрелища летела в тартарары!
Если актер не понимает сверхзадачи всего спектакля, то, при самых его добрых намерениях, его эпизод может перевернуть зрительское восприятие.
Спектакль "Верхом на дельфине" по пьесе Л. Жуховицкого "Возраст расплаты" пользовался большим и серьезным зрительским успехом. Его мысль - "остановиться, оглянуться на свою жизнь, как ты, в этой ежедневной толчее дел, важных и неважных, сумеешь сохранить свое человеческое достоинство, порядочность" - заключена в стихотворении, которое принес в редакцию газеты начинающий поэт. На просцениуме стояли два стенда, на которые после каждой картины дежурные вывешивали свежие выпуски газет, а старые аккуратно прятали в сумки. "Жизнь идет своим чередом", и газеты отражают ее течение. И каждый раз возле свежего номера останавливается некий прохожий, по-своему оценивающий новости. Герой пьесы - талантливый журналист Егор Королев - любимец читателей, его острые фельетоны всегда в центре внимания. "Читатель" - так мы назвали персонаж, введенный нами, с интересом читает материалы Егора и дает им свою оценку - каждый раз уважительную. Реакция Читателя определяет позицию театра. Однажды в спектакль пришлось неожиданно ввести нового исполнителя на эту, казалось, совсем незначительную роль. И актер сыграл свою версию отношений. В финале в газете выходит фельетон о самом Королеве, его безответственном, поверхностном отношении к открытию нового лекарства. Фельетон ставит под угрозу дальнейшую карьеру журналиста, но написан он по его просьбе - иначе было невозможно восстановить справедливость: ведь "советская пресса не ошибается и опровержений почти никогда не помещает!" В данном случае фельетон о фельетонисте - факт положительный! Новый Читатель, прочитав материал, сорвал газету со стенда и стал топтать ее ногами. Произвел он эту экзекуцию чрезвычайно эмоционально, и опять же неожиданно зрительный зал поддержал его поступок аплодисментами.
На этот раз театру не повезло: на спектакль часто приходили журналисты, прослышав о том, что проблема поставлена остро и полемично. Увидев новый финал, самые решительные из них пришли ко мне с закономерной претензией - "газету растоптали ногами". А виновник скандала - новый исполнитель, после этого случая понял, что и эпизод требует точности и внимания.
Парад эпизодов - так можно было бы назвать блестящую сцену "Красной свадьбы" в спектакле "Клоп" по пьесе Владимира Маяковского, поставленном в Театре сатиры в 1955 году Валентином Плучеком и Сергеем Юткевичем. "Мы искали зрелища веселого и феерического, публицистической интонации спектакля с обращением в зрительный зал. Мы старались быть исторически конкретными, верными той эпохе, в которую создавалась комедия, и в то же время избегать быта и жанра в собственном смысле слова. Мы искали в каждом образе явление, стремились до конца расшифровать скупые указания Маяковского, его емкие и меткие характеристики-формулы", - так пишет о своем спектакле один из режиссеров Валентин Николаевич Плучек [11] .
Характеристики-формулы появляются уже в первой картине "У универмага". Мы сразу попадаем в паноптикум типов - обломков прошлого. Каждый из продавцов решен плакатно - одной броской яркой приметой. Вот бывший моряк в замызганном бушлате, продающий какие-то чудесные пуговицы. Его приметы: пропитой надрывный голос и костыли. Когда он уходит со сцены, то берет их подмышку - они свое отслужили… Продавец абажуров - нечто из бывшего "высшего света". Предлагая "абажюры", он предлагает утонченные развлечения для избранных. "Бюстгальтеры на меху" - продавщица обвязана крест-накрест платками, выдающими свое "бывшее" происхождение. Заявка дана. Условия игры зрителям заявлены.
"Красная свадьба" создана по принципу "монтажа аттракционов", провозглашенного Сергеем Михайловичем Эйзенштейном. Каждое сценическое событие, каждый персонаж, появляющийся лишь в этой сцене (и, конечно, основные действующие лица - Баян, Присыпкин и другие), - эпизод - аттракцион самостоятельный - теснейшим образом связаны друг с другом, с общим решением сцены. Эпизодические фигуры являются по стилистике продолжением типов продавцов из картины "У универмага" - то же прошлое, разваливающееся, но цепляющееся за свое существование.
В центр сцены выдвинулся актер театра Г. Тусузов, никогда не претендовавший на ведущее положение. "Зерном" его образа стала моль - незаметная, серенькая, но прилипчиво вредная. Его усохшая фигурка в жалком костюмчике, желание угодить всем - то он аплодирует словам начальства, то сразу замолкает, поняв, что попал "не в струю", - с поразительной легкостью актер перевоплощался в этот персонаж.
Н. Саакянц - подруга невесты, символ сексуальности в преломлении декаданса, сгусток таинственности в поэтическом - северянин-ском ореоле. Папироса, приклеенная к губам, вместо реплик - струя дыма. Режиссура соединила мещанство 20-х и 50-х годов - оказалось, разницы мало!
Я упоминаю лишь роли бессловесные, они вливались во всю компанию гуляющих на свадьбе. А. Папанов - восходящий "первач" театра - шафер, бухгалтер, громогласно требующий "Бетховена! Ша-кеспеара!", А.Денисов, ну и, конечно, Олег Баян, невеста, чета родителей Ренесансов - вся атмосфера репетиций, как рассказывали Плу-чек и Юткевич, была наполнена импровизацией. Режиссеры, главным образом, не предлагали, а отбирали предложения актеров, получавших от процесса создания сцены и всего спектакля настоящее творческое наслаждение! Думаю, что режиссеры излишне скромничают - собрать воедино, направить, воодушевить такую команду специалистов "по смеху" - это большая удача. Не случайно "Баня" и особенно "Клоп" стали боевиками сезонов!
Хочу напомнить читателям - студентам-актерам, входящим в театр, режиссерам, которые всегда наготове пополнить свою творческую копилку, сундучок, кухоньку - каждый называет свою рабочую лабораторию по-своему, - примеры, которые помогут определить для себя: что и как нужно делать режиссеру и актеру.
Недавно, в 2001 году, ушел из кинематографа, театра - из жизни Михаил Глузский. Он долго шел к признанию, на его личном счету много ролей разного плана и размера. Особенно ему "везло" на эпизоды милицейских начальников. Наконец, прекрасная полнометражная работа у Ильи Авербаха в фильме "Монолог" по новелле Евгения Габриловича. Вместе с Мариной Нееловой он воплотил редкий на наших экранах взволнованный рассказ о сложнейшем соединении научной деятельности и личной жизни человека, о том, что в личной жизни порой бывает гораздо сложнее найти правильные решения. Зрители редко с таким вниманием принимают фильм и актеров, как это случилось с "Монологом". Но для меня, и не только для меня одного, успехом и Глузского, и всего нашего кинематографа стал эпизод в "Тихом Доне" режиссера Сергея Герасимова. Есаул Калмыков, попавший в плен к красным, рвет на себе рубаху: "Стреляй, смотри, ну, как умирает русский офицер!" Эпизод вызвал протест в "инстанциях": белогвардеец, отрицательный персонаж, вызывает симпатию, даже сочувствие! Впервые, после "Дней Турбиных" Булгакова, появился порядочный человек, хотя и белый офицер! Да, Калмыков - враг, враг ненавидящий, но его предельная искренность, потрясающая сила, эмоциональность и негодование, непримиримость, его крик, вырывающийся из глубины сердца, не может оставить равнодушными зрителей. Эпизод стал одной из центральных сцен фильма!