Его предположение сначала показалось мне странным. Но секунду спустя мое заторможенное сознание подсказало, что «джипик», наверное, разглядел мои тапочки. Остряк-самоучка. Навожу на него пистолет.

— Садись! — Говорю негромко, но внушительно.

— Ты чего? — «Джипик» узнает меня, несмотря на снежную маску, покрывшую мою опухшую физиономию.

— Садись, я сказал. — «Джипик» нехотя присаживается на корточки. — Ты что, по-человечески сидеть не умеешь? Пристрой свой зад на землю, вытяни ноги и расслабься. — Мой не литературный русский в сочетании с отверстием ствола производят на малолитражный мозг «земели» должное впечатление. Он садиться на снег и вытягивает ноги вперед.

— Вот так и сиди. — Оббегаю бугая вокруг, так что бы его загребущие лапы меня ненароком не достали, и запрыгиваю в машину. Господи, как же неудобно сидеть на ожогах. Радует только то, что неудобно не мне одному. Валера просыпается тоже с ощущением дискомфорта. А как же иначе, когда пистолетный ствол упирается под ребро?

— Здорово, Валерик. Узнаешь? — «Интеллигент» молча кивает. Серые глаза смотрят внимательно и холодно. И не скажешь, что он только что проснулся. — Есть предложение покататься по ночному городу. Как ты на это смотришь?

— Мне и здесь хорошо. — Валера особой сговорчивостью не отличается.

— Даже с этим соседом? — Я, покручивая как штопор, вдавливаю ствол пистолета в его тело.

— Ты не выстрелишь. — Заявляет он с прежним спокойствием.

— А на спор, выстрелю. На бутылку водки. Идет? — Валера спорить почему-то не желает. То ли бутылку жалко, толи себя. Он молча поворачивает ключ зажигания. Мотор ласково гудит под капотом.

— Куда ехать?

— Пока никуда. Попроси, если тебе не сложно, своего малыша прогуляться в больницу. Пусть легкораненые компаньоны тоже на шоу полюбуются. Организуй публику во дворе. Желаю, что бы вся команда присутствовала при нашем торжественное отплытие в романтическое ночное путешествие по городу. — Когда я, наконец, научу свой язык выражать мысли просто, без этих высокопарных вывертов? «Интеллигент» опускает стекло на дверке, мрачно глядя на «джипика», продолжающего плавить снег своим толстым задом и говорит:

— Хватит яйца морозить. Гони за пацанами, ворона. Пусть во двор выйдут. — Все-таки, внешность обманчива. Я Валеру классифицирую как интеллигента, а он в разговоре, ни дать, ни взять, подвыпивший бригадир сантехников. Но, зато коротко, ясно и безо всякой высокопарности. «Джипик» быстро встает и исчезает в дверях приемного покоя.

— Вот теперь можно ехать. Жми, Валера. — Не спуская глаз с подшефного, пристегиваюсь ремнем. У меня лишних денег на штрафы нет. Я рубли мозгами зарабатываю, а не грабежом или обманом государства.

Персонального водителя эксплуатирую недолго. Не люблю злоупотреблять служебным положением. Минут десять молча кружим по переулкам. Валера заметно напряжен. Я его понимаю. Не каждый способен расслабиться, имея под ребром ствол. Тем более, что ствол направлен внутрь его тела и оружие находится в руке человека, серьезно обиженного и на тело и на поступки его владельца.

— Тормози. — Мы останавливаемся в тупичке в двух кварталах от моего дома. Валера изучает пейзаж за ветровым стеклом. На меня не глядит. Ждет, наверное, когда пуля, ломая ребра, ворвется в него. Мне становится жалко этого типа. В конечном счете, если бы в жизни отсутствовали отрицательные персонажи, кто бы оценил достоинства положительных героев? — Я пойду, а ты посиди здесь еще минут десять. О жизни подумай. О своем месте в ней. Реши для себя: как прожить оставшиеся дни так, что бы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Николая Островского читал?

— Пошел к черту! — скорое перевоспитание в планы Валеры не входит. Жаль, конечно.

— Лидочке привет передай. Привет и благодарность за полученную информацию. — Я отстегиваю ремень и открываю дверь. Плавно, что бы не потревожить болячки, выбираюсь из салона. Рука с оружием медленно выползает следом за мной. — И еще передай мои искренние сожаления, что сегодняшнюю ночь придется провести не с ней.

— Рано веселишься, писатель. Мы встретимся. — Валера не скрывает злости и разочарования. Наверное, очень сожалеет, что не поспорил со мной на бутылку. Пол литра водки на халяву, лишними бывают. А я бы, скорее всего, проиграл. Выстрелить в человека, тем более безоружного, не просто. По крайней мере, мне.

— И это вместо того, чтобы пожелать приятных сновидений. Валерий, до сегодняшней встречи я считал вас интеллигентным человеком. Вы меня разочаровали. Сильно и надолго. — Делаю дяде ручкой и скорым шагом направляюсь в подворотню. В прозрачной тишине ночи, щелчок за моей спиной слышен так, будто курок взвели прямо у уха. Не успев ничего сообразить, инстинктивно падаю на землю. Вспышка, выстрел, пуля пробивает морозный воздух в двадцати сантиметрах над моей головой.

Я вовсе не собирался стрелять. Палец сам судорожно дернул курок. А после первого выстрела, поймав ритм работы спускового механизма, он нажимал и нажимал, пока не опустошил обойму. Первый взрослый по стрельбе я заработал еще в школе. Но это была мелкашка. Из пистолета стрелял всего пару раз. Из ПМ — однажды. Но, к сожалению, приобрести навык успел, а потерять не смог. Осторожно подхожу к Toyota. Валера мертв. Я не промахнулся ни разу. Спортивная куртка превратилась в решето. Кровь попала на плафон освещения салона и интерьер машины приобрел зловещий красноватый оттенок. Я чувствую, что если бы мне удалось вчера съесть хоть что-нибудь после завтрака, сейчас бы остатки еды расстались со мной быстро и нестандартным способом.

В доме напротив зажглось окно. Кто-то стал открывать балконную дверь. Задерживаться здесь, подобно самоубийству. Бегом возвращаюсь в подворотню. Нахожу в кармане грязный, скомканный платок, наспех вытираю оружие и бросаю его в темноту подворотни.

Вот и доигрался в сыщика. А все начиналось так мило безобидно. Я с ужасом понимаю, что, во-первых, стал убийцей, а, во-вторых, нет никакой возможности спрятать следы. Сейчас на место преступления прибудет милиция. Кинолог с собакой найдет меня в два счета. Попробуй потом докажи, что это была самооборона. Никто не поверит. Да и какая самооборона с табельным оружием, отобранным у милиционера? Это — пожизненный, а не самооборона. Хорошо хоть мораторий на смертную казнь ввели Задыхаясь, бегу по ночному городу. Обыватели, чиновники и даже бандиты дрыхнут без задних ног. Один я как Вечный Жид, не зная покоя, мечусь по улицам и переулкам без цели и надежды на спасение. Падаю в незнакомом подъезде на заплеванный пол. Не так я представлял себе работу сыщика. У Шерлока Холмса все выглядело намного привлекательнее. Трубка, скрипка, кожаное кресло. Мне бы сейчас хотя бы: бутерброд, гармошку и раскладушку.

Немного отдышавшись, начинаю соображать. Так уж устроен человек: он сначала тратит массу сил впустую, а потом, истощив физические силы, включает мозги. Нет, чтобы наоборот. Какая была бы экономия времени и энергии, а главное продуктов питания.

Поднимаюсь по пустой лестнице наверх. Наконец, впервые за сегодняшнюю ночь, мне везет. Люк на чердак открыт. Выбираюсь к, начинающему сереть на востоке, небу. Прежде чем нахожу пожарную лестницу, приходится обойти по периметру полкрыши. Дважды от свидания с промороженным тротуаром меня спасает только металлическое ограждение. По пожарной лестнице спускаюсь вниз. Последняя ступенька вырывается из-под, дрожащих от усталости, ног. Повисев секунду на одной руке и, качнувшись, как боксерская груша под ударом тяжеловеса, лечу вниз.

Стена дома уходит в прозрачное ночное небо, я проваливаюсь все ниже и ниже. На мгновенье ноги наступают на что-то твердое, но скользят, и я продолжаю падение. Приземление состоялось в зловонном, заполненном паром, подвале. Если так пойдет дальше, я стану профессиональным подпольщиком. Точнее подвальщиком. Бреду по щиколотку в канализационной жиже. Как только это безобразие терпят жильцы первого этажа? Бедняги. Я им искренне сочувствую.