— Верное наблюдение, — согласился Швефельборн. — О таких женщинах говорят, что они носят в себе ад.

— Да-да, я постоянно говорю, что она превратила нашу жизнь в ад, — промолвил в задумчивости Хоров. — Она эксцентрична и бесстрашна, не думает о будущем, не боится смерти. Я не удивлюсь, если выяснится, что она просто шизофреничка. Беда в том, что сейчас таких не госпитализируют.

— Зачем нам ее госпитализировать? — удивился Феликс. — Дадим ей по башке так, что она забудет маму родную. Мальчишку заберем и под замок.

— Местонахождение вашего сыночка мы установим, — сказал старик,— но ведь даже если мы его оттуда вытащим, это еще не решение проблемы.

— Тут следует действовать на более тонком уровне, — влез опять в разговор Чень. — Мы никому не должны причинять зла. Тем более, что Гитана пока что ничего плохого вам не сделала. Почему вы решили, что здесь какой-то разврат с ее стороны? В Китае любовь женщины к мальчику ассоциируется с "поздней осенью".

— Какая, к чертовой матери, любовь? — возмутился Хоров. — Она стала опекать моего сына с какой-то задней мыслью. Готовит его для себя. Проколола ему ухо, вставила серебряную серьгу. Синяя татуировка в виде трезубца у него на руке появилась, перстенек с бриллиантовым ромбом в "цыганской" оправе на мизинце. Мы с женой просто в ужасе! Нам кажется, она втягивает его в преступную группу. Формирует у него комплекс супермена, обещает сделать его своим телохранителем и подарить "джип".

— Что за чушь! — поморщился Феликс. — Какой телохранитель из четырнадцатилетнего мальчишки? А насчет преступной группировки — это, по-моему, ваши фантазии. Не все ли вам равно, в конце концов, с кем гуляет ваш сын? Оторвете от этой дряни, найдется другая. Иное дело, если она связана с наркобизнесом. Не крутятся ли наркотики у нее на бензоколонке?

— Полной уверенности у меня нет. Но мне известно, например, что она — собирательница трав. А где трава — там и зелье. Как бы там ни было, мне крайне неприятно, что она накапливает информацию о моей семье, настраивает сына против меня — короче, нагло лезет в частную жизнь.

— Может быть, она хочет с вами породниться? — ухмыльнулся Феликс.

— Не говорите! Она на двадцать три года старше моего поганца.

— Почему все-таки она привязалась именно к вашему сыну? Чем он ее заинтересовал? — спросил Чень. — Если Гитана просто богатая развратница, как вы говорите, она может купить себе другого мальчика. Зачем ей лишние хлопоты?

— Да, еще один очень важный момент, — встрепенулся Хоров. — Эта гадина опекает какой-то интернат. Помогает американцам оформлять усыновление и, видимо, хорошо на этом наживается — под видом благотворительности. Так что к мальчикам у нее действительно интерес повышенный. Но мой-то — не беспризорник, не сирота. На что она рассчитывает? В милиции говорят, что ж тут, мол, плохого: она дает возможность заработать вашему сыну, тем более родственники знают. Она ссылается на бабушку, мою мать, с которой успела подружиться. Теперь они, видите ли, вместе воспитывают моего сына! Были в театре "Ромэн". Чай распивали на кухне, сплетничали. Бабушка у нас общительная — обуздать ее совершенно невозможно.

— Да, тут надо бабушку арестовывать, а не Гитану! — воскликнул изумленный Феликс. — А то, что мадам набивается в родственницы — это, по-моему, факт. Почему бы вам не поговорить с ней напрямую? Пусть скажет, чего она добивается. Хотите, я устрою вам с ней встречу?

— О чем мне говорить с этой лживой, гадкой женщиной? Иногда мне кажется, что она борется именно со мной. Только не могу понять, ради чего. Жена говорит, что ею движет дух мести. Но мы ничего плохого ей не сделали, хотя в мысли я не раз желал ей смерти. Представьте себе: прочитала мой последний роман "Мадам Тинубу", извлекла для себя что-то интересное и теперь использует это в борьбе со мной. Собственно, все наши злоключения начались с того момента. как я приступил к работе над этой вещью.

Швефельборн встал, подошел к книжной полке и взял подаренный ему Хоровым роман.

— Посмотрите, — протянул он мне книгу. — Мне ясно одно: все ваше семейство чем-то очень заинтересовало Гитану. Давайте попытаемся понять чем. Вы что-то не договариваете.

— Что это за мадам Тинубу? — полюбопытствовал я, листая роман Хорова.

— Да, была такая стерва в средине прошлого века в африканском городе Абеокуты, занималась работорговлей, а в период войны с дагомейцами руководила обороной города. Ее называли — "главная женщина". Роман написан на архивных материалах, доставшихся мне от деда.

— Может быть, существует некая скрытая связь между Гитаной, этой Сарой Египетской, и мадам Тинубу, "главной женщиной", жившей где-то в Западной Африке? — предположил я.

— Возможно, — согласился Хоров. — Голова идет кругом. Есть одна деталь, которая меня насторожила и даже напугала.

— Ну-ну...

— Деталь эта косвенно связана с моим "нигерийским" романом. — Хоров пошарил в кармане плаща и извлек из него фигурку крокодила с разинутой пастью и обломанным хвостом. — Вот она. Самое поразительное заключается в том, что Гитана подарила моему сыну точно такого же крокодильчика, только с цельным хвостом.

— Что ж тут удивительного? — не понял Феликс.

— Сейчас объясню. Можете считать меня сумасшедшим, но здесь начинается настоящая мистика. Этого бесхвостого крокодильчика я помню с младенчества. Он лежал перед зеркалом на тумбочке рядом с моей кроватью и нередко вызывал у меня жуткие ощущения. То он преследовал меня под водой, а я ускользал от его пасти, чувствуя себя рыбой или змеей. То мне мерещилось в бреду или полусне, что я сам — огромный крокодил: я даже ощущал шевеление своего тяжелого хвоста, присыпанного горячим песком. Это наваждение мучило меня во время болезни. Помню, как я соскочил с кровати, схватил ненавистного крокодильчика и швырнул его на пол. Тогда и отлетел кусочек хвоста. Мама пришла в неописуемую ярость. Несмотря на такого рода неприятные воспоминания, я почему-то дорожил этой фигуркой и не расставался с ней. До сих пор держу этого хищника на своем письменном столе.

— А как он появился в вашем доме? — спросил Швефельборн.

— Моя бабушка — майор медицинской службы — была на Прибалтийском фронте. В сорок пятом она оказалась в Тильзите вместе со своей четырнадцатилетней дочерью, то есть моей матерью, помогавшей ей в военном госпитале. И вот в доме на берегу Немана, где они остановились, девочка нашла на полу этого крокодильчика. Зачем она привезла его с собой в Москву — не знаю. Чем-то понравился. Но это еще только завязка странной истории, продолжающейся на ваших глазах. Мой дед по отцовской линии — доктор исторических наук — преподавал в Институте стран Азии и Африки, увлекался ифалогией, исследовал символику священного города йорубы ИФЕ, связанную с богом судьбы и предсказаний. От него я и узнал, когда был еще школьником, о находках немецкого этнографа Фробениуса в святилище Иле Ифе осенью 1910 года. Среди поразивших европейцев терракотовых фигур оказалось и скульптурное изображение полуметрового крокодила из кварца — прототипа моего тильзитского крокодильчика, изготовленного, видимо, уже в Германии в память об археологических открытиях Фробениуса. Но и это еще не все. Один из учеников деда — Джим из западноафриканской республики Гана, входившей несколько столетий назад в состав империи йорубы, не раз бывал у нас в доме. Вернувшись на родину, он вскоре стал министром культуры. Незадолго до военного переворота 66-го года дед побывал у него в гостях, участвовал в охоте на крокодилов и привез в Москву кучу подарков: медный гарпун, портфель из крокодиловой кожи, бронзовую женскую голову, найденную в 1965 году на острове Джебба, еще какие-то мелочи. Жив ли Джим сейчас — мне неизвестно. У меня сохранилось несколько подаренных им нигерийских марок с портретами королевы Великобритании.