— Ну и раскипятился! Сейчас вода в радиаторе закипит. Ты сам часто уверял, что незаменимых людей нет.

— Был за мной такой грех. Но больше от меня такой глупости не услышишь. Есть, есть, есть незаменимые! И это очень хорошо, что они есть. И всегда будут! И в науке, и в искусстве, и в спорте, и в медицине, и в монтажном деле. Талант воспитать вообще невозможно. Я это понял, и тоже с опозданием. Взять хотя бы Ромашко или Чернегу. Нигде сумма средних дарований не может заменить таланта. Вот шахматы: сто перворазрядников будут толпиться у шахматной доски, и спорить, и толкать друг друга локтями, а гроссмейстера все равно не одолеют. Тут количество не переходит в качество. Каждый человек рождается в единственном экземпляре. Поэтому и придумали отпечатки пальцев, — он посмотрел на свои ладони. — А уши? Сам прочел: нет на нашей планете двух людей с одинаковыми ушами. Каждый человек по-своему уникален. И когда он умирает, его заменить никто не может... А ты говоришь — незаменимых людей нет! — Оба рассмеялись. Пасечник так громко, что заглушил пассажира. — А если кого нужно заменить, снизить в должности — трудовое законодательство не позволяет. Управляющий трестом не имеет права уволить работника, который его не устраивает! Вот так приговорила меня судьба-индейка к Рыбасову — и никакая гайка. Все бумажки у него в ажуре, от сих до сих, пятью пять двадцать пять, а в творческом отношении импотент. «Я несу ответственность!» Носит, носит взад-вперед свою ответственность, все боится, что надорвется и наживет грыжу...

Пасечник с удовольствием разглагольствовал, так давно не говорил по душам с Галимзяном. Тот умел терпеливо слушать, можно быть уверенным, что не станет перебивать, а если и последуют реплики несогласия, то односложные...

Проехали город из конца в конец. Галиуллин все поглядывал направо:

— А где же Ангара? И набережной не видно...

Берег сплошь застроен неряшливыми постройками, большими и малыми. Бетонный завод, автобазы, склады, подъездные пути к ним, гаражи.

— Местные жители любуются Ангарой только с плотины, с бетоновозной эстакады, — пожаловался Пасечник.

Беда в том, пояснил он, что левобережный Усть-Илимск проектировался как поселок городского типа. А что значит поселок городского типа? Тот же город, да только незаконнорожденный.

Нетрудно было предугадать, что поселок перешагнет свои границы. Уже выросли кварталы пятиэтажных домов, зачаты девятиэтажные.

А повивальной бабкой города был не многоопытный Гипрогор, а ведомственный Гидропроект. Он славен своими плотинами, гидростанциями, но драгоценного вклада в зодчество пока не внес.

Визит управляющего Пасечника произвел впечатление на начальника коммунального отдела Слободяна, но его жилищные ресурсы от этого не увеличились.

В Слободяне странно уживалось чуткое отношение ко всем, кого он должен обеспечить крышей, с бесцеремонным вмешательством во вкусы парней и девушек. Чуткий грубиян!

Вот и сейчас Пасечник и Галиуллин, входя в кабинет Слободяна, услышали его напутствие двум длинноволосым парням:

— Приходите завтра. Но сперва постригитесь. Направлю в хорошее общежитие. А до парикмахера и разговаривать не стану.

По убеждению Слободяна, самые кричащие приметы безнравственности: у парней — длинные волосы, а у девчат — брюки.

— Значит, так ничего мы с вами, Слободян, и не придумали? — спросил Пасечник. — Не нашли жилье для бригадира?

— Забронированы только квартиры, комнаты для будущих уборщиц. Прошу не обижаться, Николай Павлович, но легче найти управляющего трестом, чем уборщицу. Зарплата у них — сами понимаете. Шестьдесят рублей да коэффициент шесть десятых, итого девяносто шесть рублей в северном климате. Вот комнатами и пытаемся соблазнить. И то без особого успеха. Это где-то безработица, а в Усть-Илимске с самого его рождения — безрабочество. Раньше мы писали на щитах, в объявлениях «требуются», а теперь «приглашаются». Вместо обидного слова чернорабочий — разнорабочий. В больнице вместо «няня» — санитарка. Придумали слово «техничка», чтобы не стеснялись наниматься в уборщицы... Еще раз прошу не обижаться, Николай Павлович, но только без моих «техничек» ваша научно-техническая революция загремит...

— Поеду к начальнику строительства... Может, удастся что-нибудь из вашей брони отхлопотать.

— И не мечтайте! Даже обком не может отменить этот приказ. Вы представляете себе, как будут выглядеть мужские общежития без уборщиц! А я хорошо представляю. Потому что тема моей дипломной работы — «Влияние жилищно-бытовых условий на текучесть кадров».

Слободян сообщил это таким тоном, будто своей дипломной работой говорит новое слово в науке; заочно заканчивает какой-то институт в Иркутске.

Он поглядел на удрученного Пасечника и участливо спросил у Галиуллина:

— Может, у вас жена не побрезгует? Она техничкой не работала?

— Маляр пятого разряда.

— Жаль, высокая квалификация.

— Два года назад посылали на общесибирский конкурс маляров. Она тогда на третьем месяце была. Если бы не ее интересное положение, может, и на первое место забралась бы.

— А если с самой Зиной посоветоваться? — предложил Пасечник; только крайние обстоятельства делали его таким настырным.

Галиуллин неопределенно пожал плечами.

— У меня и язык не повернется...

— Разговор с Зиной беру на себя.

— Зина еще подумает — тебя подговорил, а у самого смелости не хватило.

— Сегодня же вечером вызовем Приангарск.

— Вечером? Я же не управляющий. Откуда у меня домашний телефон?

— Значит, позвоним завтра утром. Где Зина сейчас своими кистями рисует?

— Ремонт школы у них запаздывает.

— Номер школы?

— Одиннадцать, неполная средняя.

— Утром сделаю из кабинета срочный вызов. Приходи к девяти. Кстати, где ночевать собрался?

— У ребят прокантуюсь. Несколько человек из наших на плотине ночью.

— В общем — спи скорее, другому подушка нужна. А может, к нам? Ирина тебе всегда рада, ты знаешь...

— Незваный гость хуже татарина, — Галиуллин рассмеялся.

— Очень даже званый. Из Приангарска званный.

— Спасибо, но ребята будут ждать. Уже чистое белье сообразили мне на койку...

52

На нижней эстакаде рев Ангары у левого берега оглушает. Прибрежные камни тут никогда не просыхают; вечно омываются пенной водой, и отрезок левобережного шоссе, прижавшийся к самой реке, — в лужах даже в ясную погоду.

А сколько же здесь набрызгало зимой воды, окоченевшей на свирепом морозе, сколько намерзло этих брызг, если в летнюю жару у плотины еще голубеет вдоль берега ледяной припай!

Стоит подняться на верхнюю бетоновозную эстакаду ради одного того, чтобы увидеть приглушенный сотней метров ангарский водопад. Мощные упругие струи, слитые в один искрящийся поток, гремуче ниспадают из верхнего бьефа в нижний.

За минувшие полгода сильно прибавила в росте плотина, подпирающая бетонной грудью Усть-Илимское море, вольготно и безбрежно разлившееся.

Теперь повышение уровня воды зависело от того, как быстро будут закрыты затворы глубинных отверстий, которые монтировал Ромашко с товарищами.

Еще ранней весной, как только Ромашко после ЛЭП-220 вернулся в Приангарск, его вызвал Пасечник и сообщил новость: пришла бумага из министерства, Ромашко переводят в Братскгэсстрой. Будет монтировать водоприемники, водоводы, затворы глубинных отверстий, как делал это на Енисее и Каме. Его ждет в Усть-Илимске квартира, ему выделен садовый участок. Ехать нужно немедленно.

А спустя полгода такая новость ждала всех: трест Востсибстальмонтаж переводится в Усть-Илимск. Ромашко вновь оказался под началом у Пасечника, вновь встретился с бригадами Шестакова, Галиуллина и другими.

Когда все затворы займут свои места, перестанет сбрасываться в нижний бьеф безработная вода. А пока Ангара у правого берега деловито и почти бесшумно приводит в движение первые турбины гидростанции...