— Пилли, я не первый раз на вашем море, но не видел ни одного паруса, — сказал я.

— А откуда им взяться? — сказала Пилли.

В ее вопросе что-то было, раз уж она не спрашивала: «А что такое парус», и я спросил:

— А куда им деться?

— Все это было, — сказала Пилли. — Были когда-то и торговые, пассажирские, гоночные, большие, маленькие, средние. Но их вытеснила со временем «доска».

Я прекрасно понял ее: так нужное ей слово оказалось понятным сразу же.

— Уль Ир-фа, кстати, в свое время был, и не раз, чемпионом Политории по гонкам на доске с парусом, — добавила Пилли.

— Вы какие-то уникальные! — сказал я. — Рядом с вами даже сидеть как-то неудобно, честное слово. Все-то вы умеете!

— Не думаю, что ваша мама хуже. Даже если она только кормит и поит вас с папой, то и этого вполне достаточно.

— Она у нас — высший класс! — сказал я и поглядел на Ир-фа. Он, улыбаясь, кивнул мне. Мне не объяснить это словами, но, по-моему, Ир-фа был великий старик, нечто вроде Малигата на свой манер. Вот ведь мы минут пять говорили о доске под парусом, он был неоднократным чемпионом Политории', но в разговор не включился. Не то чтобы не сказал, кем он был, а просто не принял никакого участия в беседе о парусах вообще — только слушал и улыбался.

Тут же мы все почувствовали, что подлодка «ускорилась», и одновременно появились капитан Рольт и Ки-лан, тащивший большой коммуникатор.

— Почти подходим, — сказал Рольт. — А вы не почувствовали, что лодка с полчаса назад сбрасывала скорость?

— Ага, — сказал я. — А зачем?

— Это одна из тех подлодок нашла нас.

— Каким это образом, милый Рольт?! — сказала Пилли. — Мы же как призрак — бестелесны.

— Поздравляю всех. Этот экипаж принял нашу сторону и шлет беззвучный прощальный поцелуй Горгонерру, его окружению и всем его женам, — сказал Рольт.

Все, как малые дети, обрадованно загалдели.

Поднявшись к поверхности и прощупав небо, Рольт приказал всплывать, все мы, остающиеся на берегу, с новым коммуникатором, Сириусом и всем прочим направились к выходу.

Мы поднялись на борт всплывшей лодки и увидели чуть вдалеке берег (впадения реки не было видно); море «дышало», подымая и опуская свою поверхность, и при опускании впереди нас обнажались острые зубцы барьерного рифа. Опять мы распрощались с капитаном Рольтом и Ки-ланом, сели в машины и гуськом «выплыли» в воздух, сделали прощальный круг над подлодкой, она наконец ушла под воду, а мы через пару минут были на правом берегу реки, лучше сказать — широкой речки; было ощущение полной дикости вокруг, и, достав каждый свои пистолеты, мы начали искать, чуть удалившись от моря, удобные площадки для машин и палаток под склоном каньона, среди высоких густых деревьев.

7

Ночью мы слышали, как вдалеке рычали хищники. Через стенки палаток было легко переговариваться, и Ир-фа сказал, что это, похоже, кольво. Сириус пыжился, зашипел пару раз, а шерсть его вставала дыбом. Ир-фа всех успокоил, и ночь прошла нормально.

Утром, за завтраком, возник легкий спор: кто отправится вместе с Ори-ком на рудники, или к повстанцам. В принципе разговор об этом завел папа, помня, видимо, правила поведения на Земле: в тайге не оставлять человека одного. Ир-фа, улыбаясь, молчал, он-то умел ходить по здешним лесам и один. А Орик, который тоже был достаточно опытным, сказал, что все же он отправится в одиночку: Ир-фа горит желанием поохотиться, и Пилли, Митю и Оли папа никак не может оставить одних.

Я и папа стали готовить снасти, в воду чего-то лезть не хотелось. Орик отошел с коммуникатором.

Чуть позже он рассказал следующее: на руднике, расположенном недалеко от нас, произошла трагедия. По явному недосмотру управляющего и его помощников произошел взрыв: погибло трое политоров и два гелла. Рабочие предупреждали о возможной опасности, поэтому они поступили покруче, чем просто отказались выйти на работу. Управляющий и его команда — перебиты, политоры и геллы ушли в отряд.

Пилли как-то вся сникла. Мы долго молчали.

Ир-фа, который, когда мы возились с папой со спиннингами, собирал свое ружье, теперь держал его на коленях и, внезапно вскинув его, выстрелил. В двух метрах от нас упала птица, пестрая, размером с глухаря. Ир-фа встал, поднял ее и спрятал в ящик-холодильник.

— Есть мысль, — сказал папа. — Вся Политория — в передатчиках машины, они возле городков, поселков, в лесах, — их же цепочка. А как их устанавливали? Это делали осведомленные рабочие, которых потом убивали?

— Не знаю, — сказала Пилли. — Но это интригующая мысль.

— На ваших надземных кораблях военноего типа, кроме стреляющего оружия, — есть бомбоотсеки?

— Конечно, — сказал Ир-фа.

— Ученые садятся в военный корабль, летят по маршруту, и в означенное время нажимается кнопка, а из бомбоотсека сбрасывается «бомба». Не взрывающаяся, но зарывающаяся метра на два в землю. Вот вам и машина-передатчик. Не скучно?

— Продолжайте, — сказала папе Пилли.

— Если выходит из строя посредник, этим занимаются те же двое ученых, что и при машине. Орик связывается с квистором. Он, уль Орик, решил провести здесь инспекцию рудника. И что же? Рудник — пуст. Лишь один из обслуги управляющего, полумертвый политор, сообщает: вдруг взбесились геллы, вероятно, рядом где-то было «утеряно» биополе, геллы все начальство перебили и вместе с политорами ушли к повстанцам.

— А что, — сказал Орик, — квистор может клюнуть на такое.

— Для новых геллов на руднике передатчик биополя следует заменить. Кто это сделает? Та же пара ученых. Словом, можно ждать гостей, этих двух. И даже, допустимо, в довольно точном месте. Взяв, скажем, за центр этот рудник, на машине строго по спирали полетать часик, а то и меньше, и даже мой сигнализатор обнаружит место передатчика.

— Да-а, — сказала Пилли. — Противно быть нескромной, но мои мысли последних дней витали в этой сфере.

— Квистор позволил себе диверсию — украл моего сына. Я и сын намерены поговорить о нашем отлете, вряд ли он нам откажет в беседе.

— Думаю, не откажет, — сказал Орик.

— Вероятно, ваши фотокамеры способны снимать на пленку не внешний облик предмета, но всего его, со всеми потрохами. Вряд ли милый квистор откажет моему сыну сделать в своем кабинете парочку снимков перед отлетом на память. Так бы мы смогли узнать, есть ли тайный ход в сейфе. Вот и все.

— Будем переваривать ваше блюдо, уль Владимир, — сказал Орик. — Спасибо. И спасибо за земные кушанья. Очень привлекательные. Некоторые — пугают. — Все смущенно закивали. Папе впервые подвернулся случай блеснуть за завтраком земными консервами. — Ну, я полетел. Развлекайтесь. Позабудьте о мрачном Калихаре. Кстати, уль Владимир, дайте-ка мне с собой ваш сигнализатор.

Орик улетел, а мы занялись обсуждением: где ловить. Дикое это место без нас и было диким, но достаточно нам было поставить палатки, как уже стала возникать дурацкая мысль, что «возле дома хуже ловится» и не. пойти ли вверх по речке. Снарядили спиннинг для Оли, а Пилли сказала, что погуляет с нами просто так. Вскоре мы тронулись, все с оружием, а я еще захватил рюкзачок с едой и большой в ножнах нож — подарок Малигата. У Ир-фа было ружье, но и спиннинг тоже, политорский.

Мы прошли довольно легкой дорогой по берегу километра три, стены каньона стали ниже, менее крутыми, деревья почему-то отступили от воды, река стала чуть мельче и шире — было просторно. С того берега в нашу речку впадала другая, поменьше, чуть ниже по течению от ее впадения были посередине реки камни. Ир-фа перебрался на них и спиннинговал прямо с них, бросая блесну по течению.

— Мы взяли кинокамеру? Заряжена? — вдруг крикнул Ир-фа.

— Да! — крикнул папа.

— Поснимайте старичка! У меня село что-то крупное!

Все побросали свои снасти, папа достал из сумки кинокамеру, начал снимать с берега, а потом к концу схватки с крупной рыбой сам выбрался к Ир-фа, на камни. Рыбина оказалась огромной и мощно взбрасывалась, пока Ир-фа, взяв камень в руку, не оглушил ее на мели основательно по голове. Папа сумел снять все. Когда они вместе с рыбиной добрели с камней до берега, я воскликнул: