— Ну конечно, это можно. — Папа был явно польщен.

— Но как мне к ней обратиться? Как это у вас принято? И как я ее узнаю?

— Это просто, — сказал папа. — «Дорогая Лидия…» и всякое такое. А ее мы вам покажем.

— Лидия? — сказал Латор. — Прямо по-политорски.

— Нет, по-нашему, по-земному.

— Очень похоже на наши женские имена.

— Даже очень, — сказал я. — Латор, а еще ты можешь сделать вот так, подойдя к ней!

Я взял его руку в свою, склонился к ней в поясе и едва коснулся ее губами.

— Это так надо? — спросил Латор.

— В общем-то нет, — сказал я. — Это очень старинный способ здороваться или прощаться с дамой. Кое-где иногда им пользуются. Пап! — заорал я. — Смотри, смотри, почти все видно. Смотри! Сколько народу нас встречает! Видишь решетку? А представителей Лиги? Смотри, смотри! Да это же мама! Наша мама! Ты видишь?! Это она! В белом платье! Латор, она единственная в белом платье, ты не ошибешься!

Лицо папы прямо светилось.

— Латор, — сказал он. — Через минуту можно катапультироваться. Митя покажет.

— Это как? — спросил Латор.

— Вы сядете в легкую капсулу, а мы — приборы, вернее, — вытолкнем вас в воздух, и капсула сама раскроется. Когда вы сядете в капсулу, отсчитайте для готовности минуту. Ясно?

— Конечно, уль Владимир. Я готов. Пошли, Митя.

Я отвел Латора к камере катапультирования, он скрылся в капсуле, я закрыл камеру, вернулся к папе, папа отбивал такт рукой, отсчитывая секунды, и наконец нажал кнопку катапультирования. По тому, как мягко вздрогнул «Птиль», мы поняли, что катапульта сработала; как раскрылась капсула — мы не видели на экране, но вскоре увидели самого Латора: резко взмахивая крыльями, он ушел в сторону, потом камнем пал вниз и снова «встал на крыло», начав плавными кругами приближаться к большой группе ожидающих.

По радиосвязи папа снова вызвал Славина, сказал, что приступает к посадке, этим мы и занялись, уже не глядя на Латора, тем более он и все встречающие были чуть левее «коридора» нашего спуска на Землю. Папа врубил телеэкран и мы, расхохотавшись, увидели потрясенное лицо Славина.

— Кто это? Кто это у вас был? — прохрипел он.

— Латор. Житель Политории. Гелл.

— Они что там — все летают?! А?! Да это же…

— Нет, — сказал папа. — Некоторые живут под водой, в виде маленьких улиточек.

— Нет, ты серьезно?!

— Обнимаю. Посадка!

…Наверное, ни я, ни папа давно не испытывали такого счастья — мягкого-мягкого толчка «Птиля» о землю.

Несколько секунд папа просидел, закрыв глаза, совершенно расслабив руки и вытянув их вдоль пилотского кресла. Потом очнулся, мы отключили всю аппаратуру, папа разблокировал выход, спустил трап, и мы — шаг, другой, третий, пятый, седьмой — ступили… на Землю.

Меня слегка покачивало.

Мы пошли по полю космодрома прямо к ожидавшей нас толпе. Мы шли не медленно, но и не быстро, вроде как и полагалось в эту необычную минуту. И только когда нам оставалось до встречающих метров тридцать, из толпы вырвалась в белом платье наша мама и бросилась к нам навстречу. А мы — к ней.

Мы обнялись все трое разом, вперемежку целуя друг друга.

— Сумасшедшие вы мои! Сумасшедшие! — шептала мама. — Противные! Я только с полчаса назад и узнала от Славина, где вы были. Кота небось замучили. Кое-что ваш крылатый Латор рассказал. О войне… С крыльями! Это надо же такое! Никуда вас больше не отпущу. Без себя. Где кот?!

— Ну хорошо, хорошо, хорошо, — приговаривал папа, ладонью вытирая ее слезы. — Пошли, неудобно. Сириуса подарили Оли.

Мы приблизились к толпе встречающих, было полно журналистов и фото— и телерепортеров, тихо стрекотали кинокамеры. Папа остановился перед встречающими и, так и не отпуская маминой руки, шепнув мне, чтобы я переводил политорам, сказал, выждав подходящую случаю паузу, по-английски:

— Уважаемые дамы и господа! Земляне! Я и мой сын Дмитрий рады сообщить вам, что благополучно вернулись с неизвестной нам планеты Политории, куда мы попали случайно. Закончившаяся на Политории война, в которой победил народ Политории, позволила нам вернуться на Землю. Сейчас, вскоре, сядет на Землю корабль наших гостей, политоров. Это представители очень высокой цивилизации, чрезвычайно разумные существа, и очень, очень милые и славные… политоры. Я рад, что контакт состоялся, и совсем скоро вы увидите их сами. Доложили инженер Высшей Лиги Владимир Рыжкин и его сын — Дмитрий.

Речь папы и мой перевод усиливались наземными мегафонами, и конец речи папы потонул в сплошных криках и аплодисментах журналистов, фотографов, телевизионщиков, членов Всемирной космической Лиги и огромной толпы за пределами космодрома. Одна за другой взлетали в небо и рассыпались огромные разноцветные грозди салюта.

Потом все, кому это полагалось по рангу, забрались на три очень вместительных платформы на воздушной подушке и тихо заскользили в дальнюю часть космодрома, где — все это уже видели — садился маленький еще в воздухе корабль Ир-фа.

Они стояли, перед своим кораблем, явно взволнованные и смущенные. Обняв маму за плечи и держа меня за руку, папа отделился от толпы встречающих и подошел к политорам. Латор тоже вернулся к своим.

— Уважаемые дамы и господа! — снова заговорил папа. — Перед вами — жители Политории. Уль Ир-фа — командир корабля. Это — милая Пилли, физик. Оли — дочь уля Орика. Лата и Мики — жена и дочка знакомого уже вам летающего гелла Латора. Талиба — невеста Олуни. Уль Орик — ученый, член старого, но и нового правительства Политории, уль Рольт — капитан подводной лодки, «Олуни — новый вождь племени моро, живущего на Политории. — Потом уже, обращаясь к политорам: — Я представил вас, дорогие политоры, членам Всемирной, так сказать, Все-земной Космической Лиги. Позже, уже вне космодрома, вам предстоит встреча с главами многих государств Земли. Все мы рады, очень рады, что вы прилетели на Землю, к нам в гости. Чувствуйте себя свободно, вы — среди друзей.

Была такая атмосфера этой странной и неожиданной встречи, что все смешались, в том числе и особенно представители Всемирной Лиги; неясно было, кто теперь должен выступить первым, кто-то из Лиги или кто-то из политоров… Мама вдруг вынырнула из-под папиной руки и поцеловала подряд Пилли, Оли, Талибу, Мики и Лату. Раздались аплодисменты. Потом мама оказалась рядом с маленьким, седым Ир-фа, обняла его и поцеловала в щеку. Как-то невольно Ир-фа вышел вперед и сказал:

— Жители незнакомой Земли! Земляне! Все земляне! Долгой вам жизни! — Все собравшиеся внимательно слушали непонятное щебетание Ир-фа, а я переводил. — Я космонавт, я не умею выступать. Позвольте, я предоставлю слово улю Орику.

Держа Оли за руку, и, как и папа маму, обнимая за плечи Пилли, Орик сказал:

— Земляне! Ваши дети, дети Земли — уль Владимир и уль Митя, его сын, — оказались на Политории. Корабль политоров старого правительства взял их в плен. Но мы сразу поняли — уль Владимир и Митя привезли нам любовь. И помощь. Всего два землянина — и помощь! Это всех нас потрясло. Мы полюбили их — а по их рассказам и Митину маму, жену уля Владимира. Мы полюбили и вас. Мы привезли с собой нашу любовь к вам и, честное слово, только для того, чтобы произнести эти слова, стоило прилететь к вам из такой дали, где находится наша родина. Долгой вам жизни, земляне! Вам и вашим детям! Вашим морям, лесам, рекам, горам и пустыням. Всем животным, населяющим Землю, каждому цветку, каждой травинке, каждому камню… Долгой жизни!

И все политоры повторили вразнобой:

— Долгой жизни!

Орик с Пилли и Оли вернулись на свое место. Кто-то прошептал сзади меня:

— Вы поглядите, у него третий глаз! Глаз! Третий глаз! Невероятно!

— А то, что один из них летает как птица, — это что, по-твоему, в порядке вещей? Все чуть с ума не посходили!

Возникла какая-то большая пауза, полная тишина, ни ветерка, ни шума; вечернее, начинающее темнеть небо; я держал маму за руку и глядел, глядел, глядел, как слабо мерцают улыбающиеся в вечернем полумраке большие и слегка изумленные глаза Оли. Глаза с огромными мягкими ресницами. Что же это?! Я никогда не замечал, что у нее такие ресницы. Огромные и очень красивые. А глаза ее были широко-широко открыты.