Калликрат. Друиды эти — странные люди.

Эвгемер. Но то старинный обычай; каждая страна имеет свои обряды.

Калликрат. Полагаю, что обряд этот внушил этрусским, готским и кельтским философам некоторое отвращение к системам.

Эвгемер. Не более, чем смерть Сократа сумела оттолкнуть Эпикура. После смерти моего этруска северная часть Запада кишела философами. Я узнал это во время моего путешествия в Галлию, Германию и на один заокеанский остров;[10] с философией произошло то же самое, что с танцами.

Калликрат. Как это?

Эвгемер. Друиды в одной из самых маленьких и захолустных стран Европы[11] запретили танцы, и они сурово наказали одного чиновника и его жену за то, что те исполнили менуэт. {Жан Шовэн, именуемый Кальвином, приказал осудить одного высокопоставленного чиновника за то, что тот после ужина протанцевал со своей женой. — Примеч. Вольтера.} Но впоследствии весь мир научился танцевать; это приятное искусство всюду усовершенствовалось. Точно таким же образом сделал новый взлет человеческий разум: каждый стал изучать природу, все начали ставить опыты; был взвешен воздух, изгоняемый из мест своего заточения; были изобретены полезные для общества механизмы — а это и есть истинная цель философии; великие философы просветили Европу и ей служили.

Калликрат. Прошу вас, скажите мне, кем были те из них, чья слава наиболее велика.

Эвгемер. Хочу надеяться, что вы спросите меня не о том, кто из них произвел больше шума, но кто оказался самым полезным.

Калликрат. Я спрашиваю вас о том и о другом.

Эвгемер. После моего этруска наделал больше всех шума галл, по имени Кардет:[12] он был отличным геометром, но плохим архитектором, ибо он воздвиг здание без фундамента и зданием этим была вселенная. Дабы построить свою вселенную, он попросил у бога лишь предоставить ему материал; из этого материала он сформировал шестигранные игральные кости и сделал ими такой бросок, что вопреки невозможности собственного движения они внезапно образовали солнце, звезды, планеты, кометы, земли и океаны. В этом странном вымысле не было ничего от физики, геометрии или здравого смысла; но в те времена галлы ничего больше не знали об этом предмете: они славились только большими романами. Роману Кардета они придали столь всеобщее значение, что один из прямых потомков Эзопа[13] сказал:

{Лафонтен, книга X, басня 1 (у Лафонтена: Декарт (строка 1) и у язычников (строка 2, в нашем переводе — строка 3). — Примеч. переводчика.}

Эти слова кельта из семейства Эзопа — глас народа, но не мудреца.

Калликрат. Ваш творец вселенной Кардет был всего лишь половинкой Платона: ведь сей галл создал Землю из игральных костей, имеющих всего шесть граней, в то время как Платон требовал двенадцатигранные кости.

И это — ваши философы, в школе которых должны обучаться все наши греки? Каким образом целая нация смогла дать веру подобным бредням?

Эвгемер. Таким же образом, как Сиракузы поверили в нелепые выдумки Эпикура — в отклоняющиеся атомы, в интермундии, в животных, случайно образовавшихся из грязи, и в тысячи других глупостей, изрекаемых с полной уверенностью. Более того, существовала серьезная тайная причина, побуждавшая лучшую часть нации склонить головы перед системой Кардета: она представлялась по многим пунктам противоположной учению друидов. Уж не знаю почему, но этих друидов не любят ни в Италии, ни в Галлии, ни в Германии, ни на Севере. Быть может происходит это потому, что народ, весьма часто впадающий в заблуждение, считает их слишком могущественными, богатыми и высокомерными, ведь они преследовали бедного Кардета так же, как и Лейлигу; во многих странах существуют Сократы и Аниты. Северная Европа долгое время была охвачена учеными диспутами по поводу трех видов материи, коих никто не видел в глаза, по поводу вихрей, существование которых было невероятным, переменчивой благодати и сотни других нелепостей, еще более фантастичных, чем субстанциальные формы Аристотеля и андрогины Платона.

Калликрат. Но если дело обстоит таким образом, то в чем, собственно говоря, превосходство ваших варваров над греческими философами?

Эвгемер. Я вам сейчас скажу. Во время всех этих диспутов о трех материях и многих других вытекавших отсюда пустопорожних идеях нашлись здравомыслящие люди, отказавшиеся признать любые истины, кроме тех, что они познали на опыте или какие были доказаны им математическим путем; именно поэтому я не стану вам говорить ни о гениальном человеке,[14] чья система состояла в беседах со Словом, ни о другом, еще более гениальном, питавшем поразительные иллюзии относительно души.

Калликрат. Как вы говорите? Разговоры со Словом?! То есть с Логосом Платона? Это было бы любопытно.

Эвгемер. Говорят, что речь здесь идет о более уважаемом Глаголе, но так как никто в этом ничего не смыслит и никто никогда не был свидетелем подобной беседы, я не могу знать того, что там говорилось.

Калликрат. А варвар, изрекший столь удивительные мысли о душе, — чему он нас научил?

Эвгемер. Тому, что существует гармония.[15]

Калликрат. Ф-Фу! Уж очень давно нам морочат голову этой пресловутой гармонией души, которую Эпикур так решительно опроверг.

Эвгемер. О! Та гармония, о которой я говорю, совсем иного рода: это — предустановленная гармония.

Калликрат. Предустановленная или нет — я здесь все равно ничего не смыслю.

Эвгемер. Автор этой идеи смыслит не более вас; но он утверждает, будто ни тело не зависит от души, ни душа — от тела и будто душа со своей стороны чувствует и мыслит, а тело со своей соответственно действует. При этом тело может находиться на одном конце Вселенной, а его душа — на другом, и между ними существует совершенное взаимопонимание, хотя они меж собою и не сообщаются: одна может играть на скрипке в глубине Африки, другое — плясать в такт в Индии. Душа эта всегда в согласии с телом, своим супругом, хотя никогда с ним не беседует, ибо она — зеркальный фокус вселенной. Вы хорошо меня понимаете?

Калликрат. Благодарение богам, ни слова! Но доказаны ли все эти прелестные вещи?

Эвгемер. Насколько я знаю, нет. Однако научные журналы, представляющие собой зеркальный фокус всего того, что именуется наукой, пишут об этом раз в год за тридцать оболов, и этого бывает достаточно для славы изобретателя и удовлетворения его ревностных приверженцев.

Я рассказал вам о людях, занимающихся болтовней со Словом, и о тех, чья душа — зеркальный фокус вселенной, дабы вы убедились, что в холодных странах жив еще жар воображения. Вечером, если вы пожелаете, я расскажу вам о гораздо более серьезных и великолепных идеях.

Калликрат. Мне не терпится о них услышать; вы переносите меня в другой мир.