Наверняка ему хотелось продемонстрировать, кто теперь здесь хозяин, подумал Седов. Что ж, придётся проглотить и это. Поэтому позвал меня именно сюда, к Ирине… И еще подумал, как там сейчас Люба. Всё-таки осталась одна. Вдруг, когда он вернется, ее снова не окажется на месте?..

— Я жду твоего рассказа о банке, — сказал Павел Романович. — Ты ведь вошел в его правление, как мы договаривались?

— Именно так, — кивнул Седов, стараясь не раздражаться.

— Сегодня я был у Эдика Городинского, знаешь такого?

— Он клиент нашего банка, — кивнул Седов. — Пять процентов акций, если не ошибаюсь.

— Претендует на большее? — сощурился Павел Романович.

— Именно так, — кивнул Седов. — У него из-за этого большие распри…

— С Пирожниковым, — перебил Каморин.

— Да, — впервые за сегодняшний день чему-то удивился Александр Петрович. — Откуда вы знаете?

— Не далее как три, нет, четыре часа назад с ним беседовал, — удовлетворенно хмыкнул Каморин. — Сначала он мне показался обыкновенным слизняком. Хотя жена его — что надо…

И покосился на дверь, которую прикрыла за собой Ирина.

— Привычная маска, — кивнул Александр Петрович. — Он со всеми такой, кого видит впервые. Старательно расхолаживает. Но как только клиент расслабится, вцепляется в него, как бульдог.

— Вот-вот, — подтвердил Каморин. — Короче, он заказал мне этого самого Пирожникова. Полагает, что потом скупит его акции и займет его место в правлении.

— Вполне возможно, — кивнул Седов. — А почему именно вам?

— Ему нужна чистая работа. Чтоб все было шито-крыто. Я другое хотел у тебя спросить… А нам это надо? Кто нам будет нужнее живой — Пирожников или Городинский?

— Видите ли, Павел Романович… — пожал плечами Седов. — Я все-таки хотел бы, прежде чем вам ответить, сначала понять — кому это нам? Мы — это кто? Ведь я там представляю не только себя и вас, но и других людей, которые уже вложили туда порядочные средства…

— Воровской общак, — перебил Каморин. — Знаю. Сегодня он есть, а завтра на него наложат арест, стоит мне только, в силу своей основной профессии, открыть рот…

— Простите, но вы мне не ответили: кого ещё, кроме себя, вы имеете в виду, когда говорите «нам»?

— Только себя, — сказал Каморин. — И немного тебя. Потому что мне нужен этот банк. И ты мой человек в этом банке. Мой. А не твоих воров в законе. Хотя это они, а не я туда тебя внедрили… Теперь слушай и не перебивай. Я и так потратил на тебя слишком много времени. В ближайшее время поставишь на правлений вопрос о закупке акций одного уральского завода цветных и редких металлов. Его исходные данные я сообщу тебе отдельно. Свободные деньги, иначе говоря, чёрный нал у вас есть. Я про общак, да, да…

— Они мне голову оторвут, — спокойно сказал Седов. — И потом, черный нал, как кобеля, не отмоешь добела.

— Неплохо сказано. Надо запомнить… А вообще ты до сих пор мне представлялся человеком с развитым воображением. И хорошо воспитанным. То есть не перебивающим старших…

— Вам сколько лет? — перебил Седов.

— Не столь важно. Моложе тебя, во всяком случае. Так вот, постарайся объяснить твоим ворюгам, в законе они или вне закона, что это весьма перспективный вклад. Потом мы эти акции перепродадим. Двойная отмывка, понимаешь? Они на это клюнут, если не дураки. Я скажу, кому перепродадим, как только доберусь до Думы.

— А когда у вас выборы? — спросил Седов. — Что-то очень уверенно вы о них говорите. А вдруг вас не выберут?

— Тогда мне придется устроить государственный переворот, — вполне серьезно сказал Каморин. — Стану диктатором, а ты моим министром культуры. Стало быть, для этой страны будет лучше, если сначала меня выберут просто депутатом.

— Пожалуй, — согласился Седов. — Какие ещё будут указания?

— Ты мне так и не ответил, кто нам нужнее — Пирожников или Городинский?

— Обоих бы… в одно место! — искренне сказал Седов.

— Тогда спрошу по-другому… — Павел Романович нетерпеливо посмотрел на часы. — Кого сначала, кого потом? Это не значит, что я обязательно поступлю, как ты скажешь, но твое мнение будет учтено.

Седов пожал плечами. Весь разговор вызывал у него ощущение чего-то неправдоподобного, нереального, происходящего во сне. Откуда у него такое самомнение, такая уверенность в себе? Ведь сам ходит по острию ножа!

— Скажите, Павел Романович… Только честно. Зачем вам тогда понадобилось убивать врача «скорой помощи»? Он-то вам что плохого сделал?

— В воспитательных целях, — буркнул Каморин. — Для натаски моих мокрушников, моих «псов»… А ты что, до сих пор под впечатлением?

— Под впечатлением, как мне кажется, осталась ваша команда, ваши «бойцовые псы», как вы их называете. Им это явно не понравилось.

— Так вот запомни… — наклонился к Седову Каморин. — Чтобы у тебя не оставалось сомнений… Для профилактики подобных сомнений, а также поддержки морального духа и спортивной формы я даю им задание на дом — одно убийство в неделю. Даже если нет заказа. Всё равно кого. И принимаю у них зачет, чему ты сам был свидетелем. При этом одно впечатление, о котором ты говорил, накладывается на другое… И прежнее благополучно забывается… Только, я вижу, тебе и название моих м… снайперов не по душе? — хмыкнул Каморин. — Интересно, а начальник твоей преторианской гвардии как своих называет?

— Неважно… — поморщился Седов. — Не в названии дело.

— А всё-таки… Раз уж оно не вызывает у тебя нареканий.

— «Торпеды», — сказал Седов, пожав плечами.

Каморин рассмеялся. Смеялся он напряжённо, как будто ему редко удавалось рассмеяться, при этом держась за грудь, будто ее раздирал кашель. Ирина заглянула в дверь.

— Тебе пора, — сказала она. — С чего вдруг ты так развеселился?

По-видимому, ей тоже еще не приходилось видеть его смеющимся.

— «Торпеды»… — покрутил головой Павел Романович, успокаиваясь. — А что? В чувстве юмора, во всяком случае, не откажешь…

И снова посмотрел на часы.

— Подожди меня там… — указал он хозяйке дома на дверь. — Ещё несколько минут… Я, к слову, не так давно видел схватку бойцовых псов, специально натасканных. Увлекательнейшее зрелище! Кровь, хрип, скулёж, шерсть клочьями… Я только что подумал: а не стравить ли их нам? Этих ваших «торпед» и моих «псов»? И устроить тотализатор. Я бы поставил на своих… А ты?

Он замолчал, пронзительно глядя на Седова. Тот не отвечал, глядя в сторону.

— Так кого тебе больше жалко, ты мне так и не ответил?

— Моих «торпед», — неохотно ответил Александр Петрович.

— С этим ясно. Пирожникова или Городинского?

— Вопрос в другом. Кто на данном этапе нам нужнее, — поправил его Седов. — Скажем, Пирожников уже в банке. Хотя Городинский, согласен, перспектив нее… А что, обязательно нужно кого-то убивать?

— Я уже взял задаток за Пирожникова, — пожал плечами Каморин. — Можно, конечно, не отдавать, но как бы моя деловая репутация при этом не пострадала, понимаешь, да? Спросим по-другому, если сомневаешься. У кого лучше связи, скажем так? Или опаснее… Словом, можно ли будет их безнаказанно оборвать?

— Пожалуй, такие связи у Пирожникова, — сказал Седов. — Сам-то он не велика шишка. Причём его знают как в правоохранительных, так и в криминальных структурах. И не только. На нем замыкается очень многое. Под него сделали личные и весьма сомнительные вклады в банк очень влиятельные здесь, в Москве, люди. И не обрывать бы их, а для начала использовать в своих интересах.

Каморин не ответил, с минуту задумчиво смотрел На Александра Петровича, потом спохватился, взглянув на часы.

— Совсем с тобой заговорился… Времени в обрез. Значит, сведешь меня с этим Пирожниковым, прежде чем я его ликвидирую, чтобы успеть унаследовать его связи. Скоро я вернусь в Москву. Возможно, уже в качестве народного избранника… до этого будем поддерживать спутниковую связь. Ты приобрел такой телефон?

— Пока не видел в нем необходимости.

— Считай, что она наступила. По крайней мере, есть гарантия, что нас не прослушают. Так что жди моего звонка. И подготовь ответы на мои вопросы. А сейчас, извини, я вас покидаю. Ирина меня проводит до лифта…