— Да, да, как и обещал, — кивнул Каморин. — Это Агапов Валентин. Недавно вернулся из Чечни. Тот самый, наш герой, про него писали.

— Это он убивал их всех — Колю, Ефима Григорьевича, Сиротина?.. — спросил кто-то.

— Да, — сказал он. — Именно так.

Все так же неотрывно глядя на него, Нина подошла к нему близко, так близко, как уже давно не подходила, и заглянула в глаза и потом положила ему руки на плечи. Присутствующие, понимающе переглядываясь, начали потихоньку один за другим выходить из комнаты.

— Паша… что ж ты раньше… когда Коля был ещё жив? — прошептала она, обвила его шею руками и заплакала, прижавшись лицом к его груди.

— Не успел, — сказал он. — Никто про него не мог даже подумать. Но если бы не ты, не твоё горе…

— Что ж ты раньше… Паша, милый, столько хороших людей погибло. — Она вдруг отстранилась, испуганно посмотрела ему в глаза. — Наверно, он был не один, теперь тебе будут мстить, да?

— Пусть кто попробует, — сказал он. — За меня не бойся… Я заговорённый.

А сам гладил ее плечи, спину, вспоминая ее полузабытое хрупкое тело. Она приняла его ласку скованно, напряженно, но рук его не отталкивала — он сам отстранился от нее… Тем более что комната вдруг начала заполняться людьми — все больше незнакомыми.

— Павел Романович, — сказал главврач, заведующий станцией «Скорой помощи», — спасибо вам! За всё спасибо! Если бы вы знали, какой страх пережил наш город, от которого вы его избавили!

— Просто нет слов, — говорил кто-то, — неужели этот кошмар закончился, Павел Романович…

— Пусть Нина не обижается, но я вас сейчас прямо при ней расцелую! — На шее Каморина повисла какая-то женщина-врач.

— Господи… — крестилась старуха санитарка в белом халате. — Ну чистый Бова-королевич! Избавил всех от Змея Горыныча…

И тоже пустила слезу.

Каморин растерянно кивал, отвечал, благодарил, стараясь при этом не смотреть на Нину. Она стояла в стороне, оттесненная всеобщей признательностью, и задумчиво смотрела на него. Он вдруг понял, что так долго это не сможет продолжаться… Он просто не выдержит. Сорвётся наконец, даст фальшивую ноту. Ему стоила огромного нервного напряжения вся эта им самим созданная инсценировка, которая теперь развивалась независимо от его воли и затягивала его всё дальше в водоворот непредсказуемых последствий.

— Извините, надо идти, меня ждут… — сказал он, боясь, что всё, сейчас он не выдержит. Он уже не мог смотреть Нине в глаза, отводил их в сторону, как если бы она могла в них что-то прочитать.

— Ну уж позвольте себе хоть сегодня никуда не торопиться… — Женщины так и стреляли глазами то в его сторону, то в сторону Нины, удерживая его за руки.

— Ниночка, не стой, приглашай человека, видишь, Павел Романович стесняется, ждет, что ты скажешь… Хоть чайку с нами попить бы остались. А то и винца… Колю бы лишний раз помянуть, а? Ну пожалуйста…

— Останься, — сказала ему Нина. — Хоть ненамного…

Он посмотрел на часы. Скоро должны увозить Валета. Надо, чтобы Валет до самого конца верил, что все идет, как запланировано. Что он, Каморин, как и обещал, организует ему побег. Иначе Валет впадёт в панику. Перестанет ему, Каморину, верить, как верил до сих пор, и тогда ему крышка… Нет, здесь оставаться нельзя ни на минуту. Нельзя и расслабляться, как он позволил себе сейчас. И вот результат: чуть расслабился, как сразу же почувствовал, чего все это ему стоит.

— Надо идти, — сказал он Нине, — меня ждут.

Она внимательно на него посмотрела, согласно кивнула. Замечательная из нее жена, подумал он. Даже слишком. Так и будет вздыхать по своему Коле.

Валета вывели во двор СИЗО в наручниках. Следом спешно выбежал Злобин и сел в кабину водителя. Валет пошарил вокруг взглядом, увидел Каморина и сразу успокоился — порядок. А то уж Бог знает что пришло в голову.

Каморин смотрел ему вслед бесстрастно, как бы не видя. Потом, когда за Валетом и конвойными закрылась дверь фургона, вышел со двора. Главное, он увидел сейчас, как изменилось выражение лица Валета. Валет продолжал ему верить и на него надеяться.

…Он сел в свой «жигуль» возле суда и оглянулся. Кажется, никто не обращает на него внимания. Вот это и плохо, что никто… Как докажешь потом алиби? Если, конечно, возникнет необходимость… Он посигналил. К окну подошла Светочка Абросимова, секретарь суда, юная и цветущая, всегда смотревшая на него с детским восторгом. Он сделал ей знак, чтобы выглянула в форточку.

— Что случилось, Павел Романович?

— Слушай, я забыл там одну выписку из протокола следствия по делу Агапова. Не в службу, а в дружбу, вынеси, пожалуйста. Прямо в общей папке.

— А что мне за это будет? — игриво спросила она.

— Будет, будет, вот съезжу в Челябу, отвезу бумаги, привезу тебе гостинцев.

— Я что, маленькая? — деланно надулась она.

— Слушай, нет времени. Мне ещё придётся заехать в авторемонт на улице Серова, мне там обещали шипованную резину, а то все покрышки по нынешним гололедём сжевало. А потом ещё до Челябы гнать. Так что только к ночи вернусь… Но ты жди!

Так оно и было на самом деле. Заехать на улицу Серова надо обязательно — пусть его там видят! Возьмет резину и погонит напрямую за «воронком», в котором везут Валета… Он должен успеть догнать их до моста! Иначе потом все неимоверно осложнится…

— Вы там поосторожней, Павел Романович! На шоссе лёд — как стёкло, — крикнула она, и это, конечно, все слышали… Вот и хорошо, что лёд, хорошо, что все слышали, подумал он.

Он, как всегда, рассчитал все верно. До минуты. Дорога была на удивление пустынна, машин на ней — ни встречных, ни попутных — почти не видать, и, может быть, как раз потому он сразу приметил в сумеречной по-зимнему дали фургон, что перевозил Валета…

Каморин прибавил ходу, стараясь на всякий случай идти по правой полосе, чтобы его не заметили в зеркало заднего обзора… А если бы и заметили, то не сразу.

Он плавно, не торопясь подкатил к «воронку»… Впереди был поворот на мост через реку Миасс. Самое ответственное место… Он достал припасенный для такого вот крайнего случая ствол — не табельного «Макарова», а мощный ТТ — и ухитрился, зажав его одной рукой, навернуть на ствол глушитель — мало ли что… На всякий случай… И еще раз оглянулся назад. Шоссе было пустынно. А хоть бы кто и ехал, может, так даже и лучше бы получилось — со свидетелями… Он снял ТТ с предохранителя…

Вот и поворот. Он опустил стекло, выставил руку с пистолетом, стараясь прицелиться в правый скат. Как неудобно левой-то рукой! Как только машина впереди начала чуть крениться на повороте, он выстрелил. Шина лопнула, и «воронок» тут же перевернуло. Юзом заскользив на боку в сторону моста, фургон протаранил ограждение, а потом грохнулся вниз…

Лед треснул, образовалась огромная полынья, в которую медленно, но верно затягивало машину со всем ее содержимым…

Каморин оглянулся. Шоссе по-прежнему было пустынно, хотя как раз теперь самое время было бы и объявиться свидетелям… Он уже совсем было собирался уезжать, как вдруг, бросив под мост последний взгляд, заметил в сгущающихся сумерках, как в полынье возникла одна человеческая голова, потом вторая.

Выругавшись, он остановил машину и сбежал вниз под мост, снова снимая пистолет с предохранителя.

— Помогите! — заорала чья-то голова, и он узнал голос Валета.

Каморин осторожно спустился на лёд, едва ли не к самой полынье. Увиденное поразило его. Валет пытался удержаться на поверхности сам и поддерживал из последних сил следователя Злобина, окончательно обессиленного и уже пускавшего пузыри…

— Павел Романович! — Валет узнал Каморина и даже хотел взмахнуть рукой, едва не выпустив Злобина. Потом попытался взвалиться грудью на кромку льдины, но она обломилась под его тяжестью.

Глаза Каморина встретились с его вытаращенными, полными ужаса глазами.

— Павел Романович… — Валет закашлялся от по павшей в рот воды, замахал рукой, но Злобина не отпускал. Возможно, полагал, что за спасение следователя ему скостят срок…