Кирилл успокаивающим жестом привлёк к себе Люду:

— Милая, извини моего домохозяина, он совершенно безобидный, достался мне в наследство вместе с домом. А ты, Афоня, что ж спать-то нам не даёшь, бродишь тут, дамочек пугаешь?

— Да скучно мне, заняться нечем, все сны пересмотрел уже давно. В последнем, кстати, твои родители передавали привет вам обоим. Вот и ждал, как проснётесь, чтобы передать привет-то.

— Так это вас можно поблагодарить за прекрасный стол накануне? — отмерла, наконец, Люда, — большое вам спасибо, устроили нам такой праздник!

— Да, что там, я и не такое умею, вот, погодите уже, ещё не тем удивлю…

— Ну-ну, не хвастайся, сделай милость. Расскажи-ка лучше нам что-нибудь интересное, раз уж разбудил.

Афоня с видимым облегчением вздохнул, присел на краешек кровати, немного подумал и сказал:

— Да что ж я могу рассказать? Сижу дома, никуда не езжу, никого не вижу. После ухода твоих родителей думал, совсем здесь сгину, никому не нужный. Спасибо, вспомнили меня, навестили. Дом рад вам, хоть и скучает по старым хозяевам. Я иногда чувствую, как они вспоминают о нас, — у меня тогда процентов на 20 уменьшается материальность, во как! Неприятно чувствовать себя почти привидением, но я терплю, внимательно слушаю их, и иногда удаётся услышать их воспоминания. Вот одно из них. Я думаю, что это хозяин Николай вспоминал, потому что жизнь хозяйки прошла вся у меня перед глазами, и ничего подобного с ней не приключалось. А вот хозяин Николай выпадал из нашего времени и кто его знает, где его носило. И вот, значит, вижу я это воспоминание, как будто сон смотрю. Стою я, это, перед морем, волны такие спокойные, ласковые, лижут песок у меня под ногами. Небо высокое, синее, чистое и солнышко жарит вовсю. Вокруг никого, только ветерок что-то шепчет мне о морских каких-то людях, которые хотят забрать меня, как божка ихнего, для поклонения. А я стою и думаю, что всё это мои детские фантазии и ветерок совсем не прав, морские люди — плод моего воображения.

Ну, хорошо, однажды у нас была с ними встреча, но это было во сне и неправда. Здесь, в этом мире, им места нет. И вдруг с изумлением вижу, как из вод морских поднимаются и движутся мне навстречу четверо морских людей. Они мало изменились с того сна, ну, разве только что у них появились какие-то неизвестные мне приспособления и тёмные очки. Ну, смехота, — моржи в очках, представляете? Но мне почему-то не было смешно, а стало страшно. Вокруг безлюдье и эти вот морские разбойнички нарисовались, окружили меня. Я стою спокойно, жду продолжения событий, суетиться-то, — это вообще не в моём характере, а тем более перед этими не людьми.

Смотрю на них и вижу, как они согнулись все в приветственном поклоне. Я благосклонно кивнул, не представляя, как они собираются общаться, — ведь в том сне мы могли только писать друг другу, так как их голосовые связки не приспособлены для воспроизводства доступных нам звуков, их речь основана на ультразвуке, как и у большинства морских животных.

Тем более, я удивился, когда вдруг понял, что они говорят, не произнося ни звука. Ну, до чего дошёл прогресс, представляете, и у морских людей развилась телепатия, чудеса, да и только:

— Нижайше просим вас, о, благословенный Кла, почтить наш мир своим присутствием. Вы наш создатель, наш бессмертный Бог и мы хотим показать Вам, насколько мы ушли в своём развитии с момента последней встречи с Вами, о, благороднейший! Ещё мы приносим глубочайшие извинения за ту историю с похищением девушки, похититель был примерно наказан: лишён возможности иметь потомство, чтобы его дурная наследственность не приносила плоды…

— О-хо-хо-хо, рыбы вы мои, кто ж знает, что вы там задумали, а вдруг тоже из меня сделаете чучело — ведь как удобно, — полное портретное сходство, ну, прямо один в один! Или и меня тоже лишите возможности иметь потомство, — чтобы Бог ваш не тиражировался больше? Что-то я не доверяю вам, рыбы мои.

— О, лучезарный Кла, не обижай нас недоверием, мы постараемся доказать тебе, что ты не ошибся в своём выборе, когда задумал нас. Пойдём с нами, порадуй свой избранный народ своим появлением, мы обещаем вернуть тебя на это же место.

— Ну, что же с вами делать, рыбы мои, как я могу вам отказать, детям своим, тем более, мне уже даже интересно, что вы там натворили. Единственный вопрос, надеюсь, вы не забыли, что я сухопутный бог, мне нужен воздух и защита от давления.

— О, господин! Мы всё предусмотрели для Вашего удобства, о благороднейший! Нас ожидает специальное судно, которое мы приготовили для Вас, ведь наши оракулы предсказали точно и место вашего появления на этом берегу, и время. Мы в Вашем распоряжении, о, светоносный Кла!

— Судно? Что-то не верится, вы же не были расой ремесленников, — утопите ещё своего Бога!

— О, благороднейший! Мы даже жизнь готовы отдать за Вас! Эта поездка нисколько Вас не обеспокоит, мы вам обещаем!

— Ой, что-то так много обещаний, посмотрим, как пойдут дела. Учтите, я, если что, ещё вернусь, и тогда вы позавидуете килькам в томате, рыбы вы мои! — сказал Николай и решительно направился в волны, к появившейся из воды подводной лодке. Убранство её было роскошным, даже более чем, причём именно по меркам человеческим. Никаких аляповатых ковров, драгоценных каменьев и золота, всё предельно просто, воздушно и изящно. Каюта, в которую провели Николая, имела сферическую форму, а пол был выполнен концентрическими ступенями, на которых расположилась вся обстановка — удобное белоснежное кресло, кружевной столик с вазой великолепных цветов поодаль. Как только я сел в кресло, почувствовал, что судно пришло в движение. Солнечный свет померк под толщей воды. Весь купол каюты оказался огромным экраном, который сначала передавал изображение погружения, а когда уже не стало хватать света, пошла трансляция учебной программы по истории морских людей. Я немало посмеялся, увидев, как изображали меня в самом начале — огромного вихрастого мальчишку с круглыми, наверное, от ужаса глазами. Вот таким меня запомнили маленькие головастики — будущие морские люди, принявшие мои детские фантазии за программу к действию. Видимо, уже тогда я обладал этими способностями к материализации, только сам об этом не догадывался. Видимо, нужна была ещё какая-то составляющая для того, чтобы мысль стала материальной в ближайший же момент времени, а не через годы. Маленьким, я, видимо, интуитивно это применял, неосознанно, а во время нашествия Одиноких эта способность проявилась особенно ярко. Наверное, потому, что возникла реальная угроза, которую, во что бы то ни стало, нужно было предотвратить. Оставшийся со мной гид из числа тех четырёх мушкетёров каждый раз прятал под своим крылом- плавником лицо, как только я начинал хихикать, видимо, не понимая, радуюсь я или гневаюсь. Мне, в конце концов, стало противно от этого его страха, я подошёл к нему, положил руку на плечо и спросил:

— Как зовут тебя, рыба моя?

Тот совсем распластался у моих ног, видно, совсем от значимости момента потерял дар речи. Я постоял над ним, носком кроссовки приподнял плавник, за которым опять скрылось "личико", и уже грозно вопросил:

— Отвечай, раб мой! Как тебя нарекли, какое имя ты валяешь сейчас на полу?

— Уйли меня зовут, господин.

— Мне не нравится, что ты меня боишься, я не ем сырую рыбу, понял? Прекрати валяться и отвечай на мои вопросы. С какой целью вы меня пригласили?

— Наш правитель, Йонгли, хочет, чтобы ты помог нам определиться с одним вопросом. Всю свою историю мы старались часто не попадаться на глаза людям, помня о том, что ты, бог Кла, из их числа. Нам не хотелось, без твоего на то разрешения, выходить на контакт с вами, потому, что это заведомое порабощение, ведь мы не достигли ваших высот в развитии, — мы слишком ещё молодая раса и так отличаемся от вас даже просто физически. Наши оракулы ещё двадцать лет назад предсказали твоё Явление. И вот Йонгли решил, что это нужно использовать в наших интересах, чтобы заявить о себе как ещё об одной цивилизации.