Не совсем ясно, чувствовал ли Рильке отличие Украины от России -русские писатели по сей день, попав за границу, поначалу не видят разницы между Веной и Берлином. Однако могилу Тараса Шевченко Рильке и Лу Андреас-Саломе посетили специально; по не очень доказанной версии, именно о Шевченко идет речь в стихотворении "Смерть поэта", позже появившемся в "Новых стихотворениях". Потом они плыли на пароходе по Днепру до Кременчуга, потом побывали в Полтаве, в Харькове, в Воронеже; потом опять-таки пароходом поплыли из Симбирска вверх по Волге, посетив Казань, Нижний Новгород, Ярославль. Если прибавить к этому длинному списку городов еще и деревню Кресты-Богородское под Ярославлем, еще и деревню Низовка Тверской губернии, где жил Спиридон Дрожжин (чьи стихи Рильке любил и переводил) — остается спросить: все ли россияне столько всего в России видели?

Впрочем, Волга — особенно Казань и Нижний Новгород — показались Рильке "чересчур азиатскими", творческого импульса из путешествия в Россию восточней Москвы Рильке не воспринял, хотя кто знает, что было бы, если бы состоялось на самом деле предполагавшееся, но сорвавшееся третье путешествие в Россию в 1901 году. Хольтхузен пишет: "В эти годы Рильке страстно впитывает в себя все русское — и великую литературу, и посредственную живопись, многое переводит: Чехова, кое-что Достоевского, позднее еще и Лермонтова..." Приходится простить Хольтхузену грех неведения: если Васнецов или Репин еще и могут быть с высот европейского живописного Олимпа (того, на котором — Рембрандт, Рубенс, Леонардо да Винчи) расценены как "посредственная живопись", то речь-то ведь, не о них. В написанном по-русски письме Спиридону Дрожжину от 29 декабря 1900 года (за два дня до начала нового столетия) Рильке говорит: "Теперь я постараюсь писать что-то об А. А. Иванове, который мне кажется самый важнейший человек и художник-пророк России" (орфография подлинника — Е. В.). Никто по сей день, кажется, не проследил, насколько точно совпадают сюжеты библейских эскизов Александра Иванова и стихи на библейские, особенно на евангельские сюжеты у самого Рильке. Во всяком случае ни в какое сравнение с действительно второстепенной живописью группы "Ворпсведе" (пусть даже Рильке написал о своих друзьях монографию) Александр Иванов никак идти не может. Видимо, лишь разрыв с Лу в начале 1901 года, резко оборвавший связь Рильке с Россией, не дал осуществиться замыслу Рильке — написать об Иванове, чье "Явление Христа народу" едва ли могло серьезно увлечь поэта, но зато чьи библейские эскизы еще предстоит по слову, по строчке собирать в творчестве зрелого Рильке -притом не меньше, чем образы Родена.

В Ворпсведе (близ Бремена), куда Рильке приехал по приглашению познакомившегося с ним во Флоренции Генриха Фогелера, Рильке встретил свою будущую жену — художницу Клару Вестхоф: 28 апреля молодые люда поженились, а 12 декабря того же года родилась дочь Рут, та самая, которой мы в значительной мере обязаны появлением посмертного шеститомника Рильке.

С этого времени книги Рильке не просто выходят одна за другой — они начинают переиздаваться, постепенно принося хоть какой-то доход, которого "обедневший дворянин" (уж поверим на слово, что дворянин, навсегда поверим) в какой-то момент оказался почти начисто лишен. Издательство "Инзель" покупает у него права на книгу "О Господе Боге и о другом" — в 1900 году, а в 1904 году выходит окончательный вариант этой книги — "Истории о Господе Боге"; постепенно пробивались к читателю другие, менее значительные прозаические книги. В июле 1902 года увидел свет первый вариант "Книги картин" (или, в другой версии перевода, "Книги образов"), к которой Рильке будет многократно возвращаться, и окончательный текст которой определится лишь в пятом издании в 1913 году. Книгу эту нельзя обойти вниманием хотя бы потому, что именно в ней содержатся самые хрестоматийные стихотворения Рильке — "Одиночество", "Осенний день", "О фонтанах" и еще два, известных русскому читателю по классическим переводам Бориса Пастернака — "За книгой" и "Созерцание".

В нашем издании книга эта по-русски полностью издается впервые, так что читатель сам имеет возможность оценить ее.

С одной стороны — явно ювенильные рецидивы (их читатель пусть ищет сам, они есть), с другой — циклы (те же "Цари"), кажущиеся написанными на полях "Часослова" и лишь по композиционным соображениям в него не попавшие. С одной стороны — стихи, возникшие под негаснущим впечатлением посещения Италии ("В Картезианском монастыре"), баллады, рожденные чуть ли не под прямым влиянием живописи раннего Ренессанса ("Три волхва" так и хочется проиллюстрировать одноименной картиной Беноццо Гоццоли, творением XV века), с другой — первый из прославленных "Реквиемов", созданный в ноябре 1900 года по просьбе Клары Вестхоф на смерть ее подруги Гретель Коттмайер, отзвуки которого мы находим много лет спустя в "Дуинских элегиях". "Книга картин" — сочинение совершенно зрелого поэта, но, в отличие от более поздних произведений, это в значительной мере сборник стихотворений, а не цельная книга, тем более — не поэма, построенная из множества подогнанных друг к другу частей. Быть может, именно поэтому сборник разделен на две книги, а каждая из них — на две части. Вторая книга значительно более цельна, чем первая, — впрочем, нет нужды описывать то, что можно здесь же и прочесть. В ней много исторических героев — Иван Грозный, его сын Федор Иоаннович, Карл XII Шведский (видимо, воспринятый не только через Пушкина, но и под впечатлением посещения Полтавы, стихотворение датировано 2 октября 1900 года), рыцари знаменитого итальянского рода Колонна, за фигурами которых явственно просматривается фигура одной из величайших поэтесс Италии, происходившей как раз из этого рода, Виттории Колонна, — к ней некогда обращался со стихами Микеланджело, — а самому Микеланджело, надо заметить, посвящено стихотворение, попавшее в первую часть "Часослова". "Книга картин" — некое подведение итогов, после которого Рильке не только уезжает в Париж, но на некоторое время сменяет и поэтический жанр.

28 августа 1902 года Рильке приехал в Париж; именно здесь он создает (преимущественно в апреле 1903 года) третью, самую маленькую часть "Часослова", после которой книга становится вполне завершенной и просто просится на печатный станок. Именно здесь, в "Книге о бедности и смерти", Рильке кратко и афористично сформулировал свою главную и до него, кажется, не существовавшую в литературе мысль о том, что вместе с человеком на свет появляется его смерть. Если жизнь его и предназначение в полной мере исполнены и реализованы — эта смерть умрет вместе с человеком, и такая смерть столь же достойна уважения, как полная свершений жизнь. Но чаще всего к человеку приходит не его смерть, а чужая; тогда и жизнь потеряна вдвойне. Горько описывает Рильке такую смерть, приходящую к обитателям окраин больших городов:

Издан "Часослов" был лишь к Рождеству 1905 года. К этому времени Рильке уже всецело углубился в совершенно новую и для себя, и отчасти для европейской поэзии форму — в "стихотворение-вещь".

Рильке приехал в Париж с вполне конкретной целью — он хотел написать книгу об Огюсте Родене. Очень немногие поэты — особенно великие поэты -стремились в жизни писать об изобразительном искусстве — о живописи ли, о скульптуре ли — именно на искусствоведческом, эссеистическом уровне, чаще возникали в подобных случаях стихи о живописи или "Медный всадник". Рильке был исключением: он действительно написал о Родене монографию, он был восхищен им до последних пределов, в 1906 году он полгода попросту выполняет обязанности секретаря Родена, годом позже разрывает с ним отношения, потом опять мирится, переиздает книгу в сильно расширенном виде — но все-таки даже эта, действительно хорошая книга, давно канула бы в реку забвения, не будь она книгой великого поэта. Отчасти еще и потому, что именно из творчества Родена вывел Рильке свое "стихотворение-вещь": жанр, не существовавший до Рильке, жанр, самим Рильке вполне исчерпанный в книгах "Новые стихотворения" (1907) и "Новых стихотворений другая часть" (1908).