«Так! Человек с мешком точит лясы с Продавцом песка, — машинально отметил маркиз. — И разумеется, в окне торчит матушка Мишель».

Он стал как вкопанный.

«Еще чего! Даже на меня нашло! В конце-то концов, где я — в Мортфоне, в Лотарингии, или в Вымышляндии?»

После завтрака маркиз де Санта Клаус отправился к тому месту возле входа в подземелье, где Жюль Пудриоле с приятелем в первый раз наткнулись на немца. Кругом не было ни души. Там, где двенадцать часов назад лежал «человек, свалившийся с неба», теперь стоял снеговик с трубкой во рту и метлой под мышкой. Маркиз тщательно его осмотрел, весьма тщательно; потом нагнулся, набрал пригоршню снега, слепил снежок. Размахнулся, трубка снеговика полетела в воздух. Когда маркиз ушел, снеговик остался не только без трубки, но без метлы и даже без головы.

«Превосходно! — Маркиз растер снегом покрасневшие руки. — Кажется, я молодею».

После полудня он заметил, что на него стали странно поглядывать. Прохожие останавливались или шушукались за его спиной.

Вокруг него сгущалась атмосфера враждебности. Многие подозревали, что он причастен к событиям двадцать четвертого и двадцать пятого декабря.

За ним следил ризничий. Обернувшись раз и другой по дороге в ризницу, он приметил вдали человека, который смотрел ему вслед.

Около шести маркиз вошел в церковь. Если бы кто-нибудь мгновение спустя вошел туда, он с изумлением обнаружил бы, что в церкви никого нет.

По шаткой лестнице маркиз вскарабкался на колокольню и уселся верхом на стропила. Затылком он ощущал холодное прикосновение колокола. С этого насеста он мог обозревать местность в проеме между двумя балками. Смеркалось. Ветер совершенно утих. В расчистившемся небе сверкало множество ярких точек, внизу горели огни. Скользили автомобили. Их фары, светившиеся красноватым светом, были похожи на медленно падающие звезды. У самого горизонта сияла белоснежная планета. Пастушья звезда, Венера…

Маркиз вспомнил загадочное заклинание:

Он опустил взгляд. Пристально всмотрелся в то, что происходило внизу. У священника на кухне и в спальне горел свет. Аббат Фукс лежал в постели. Маркиз видел голову его в ночном колпаке, сползавшем на подушку. На кухне Каппель готовил легкий ужин. Маркиз долго наблюдал за ризничим, отмечая осторожность, свойственную близоруким людям, с какой он ставил ногу при ходьбе и вытягивал перед собой руку.

Затем Каппель потушил свет в кухне и отнес кюре бульон, яйцо всмятку и варенье с порцией минеральной воды. Ужин закончился стаканом отвара. Каппель уменьшил свет в лампе у изголовья кровати, подкинул в камин дров и вышел из комнаты.

Маркиз уже приготовился было покинуть колокольню, когда услышал, как внизу скрипнула дверь, и звук шагов, которые показались ему чрезмерно осторожными, прозвучал под сводами церкви. Он предположил, что ризничий делает вечерний обход, и решил переждать. Взгляд его вновь рассеянно скользнул по окнам аббата Фукса. В тот же миг рот маркиза непроизвольно приоткрылся, а глаза загорелись.

Священник встал с кровати. Босой, в рубашке и колпаке, помпон которого по-шутовски болтался у него на затылке, кюре просеменил вдоль спальни. Остановился возле скамеечки для молитвы. Немного склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь. Потом улыбнулся. Маркиз был заинтригован. Он увидел, что аббат Фукс занялся скамеечкой. Это была добротная вещь, каких больше не делают, — одновременно и скамеечка для молитвы, и шкафчик.

Аббат открыл дверцу этого шкафчика. Сидя на своей колокольне, маркиз прыснул со смеху. Кюре уже держал в руках стакан и бутылку, наполовину наполненную жидкостью, не имеющей ничего общего ни с минеральной водой, ни с целебным снадобьем.

Священник до краев наполнил стакан и с жадностью его осушил.

Затем он спрятал в тот же шкафчик стакан и бутылку, снова рысью пробежался по комнате, юркнул под одеяло и более не шевелился.

«Ну и ну! Господин кюре нашел оригинальный способ соблюдать режим! Боюсь, облюбованное им лекарство не прописано ему для сердца».

Улыбаясь, маркиз спустился по лестнице и вернулся в церковь, где более не слышалось ни малейшего шума. На секунду замявшись, он двинулся к главному алтарю и прошел в ризницу. Дверь, ведущая в сад, была не заперта. Маркиз открыл ее и вышел наружу. В тот же миг на его макушку обрушился внушительный удар, повергший его наземь.

К счастью, силу удара смягчили поля шляпы.

Маркиз был всего лишь оглушен. Он почувствовал, как чья-то рука ощупывает его одежду, затем скользит в карман, где лежал бумажник. Тепло прерывистого дыхания коснулось его лица. Маркиз с неожиданной ловкостью схватил нападавшего за руку, вскочил на ноги, резкой подножкой сбил противника на землю и, выкрутив запястье, рванул его на себя. Неизвестный взвыл.

Свободной рукой маркиз вытащил из кармана электрический фонарик и нажал кнопку. Второй раз за вечер рот его приоткрылся от удивления сам собой: нападавшим оказался Блез Каппель! Лучом фонарика маркиз пошарил по земле и обнаружил ходули.

— Ну, знаете, это уже просто мания! — вскричал он. — Может, вы дали такой обет? Поклялись убить меня ходулями? В следующий раз смените оружие.

— Вы самозванец, вор и убийца! — ответил ризничий, тщетно пытаясь освободиться и морщась от боли.

— Самозванец?

— Вы не маркиз де Санта Клаус.

— Не маркиз?

— Нет! Я это понял сразу же, как увидел вас сегодня утром. У маркиза на лбу остался шрам от удара, которым я его вчера наградил. Вы большой ловкач, но вы не подумали о шраме.

Маркиз отпустил запястье Каппеля и разразился хохотом.

— Так вот почему вы попросили у меня детектор: вы полагали, что я не знаю даже значения этого слова! И вот почему вы шпионили за мной после полудня! Успокойтесь. Я настолько же маркиз де Санта Клаус, как тот маркиз де Санта Клаус, которого вы знаете. Он мой секретарь. Когда меня попросили заняться здесь наблюдением, я отправил его к вам, решив, что он справится с заданием не хуже меня. Однако, когда произошло убийство, в дело пришлось вмешаться лично мне, Просперу Лепику.

— Но такое поразительное сходство… — изумился Каппель.

— Легко достижимо. Я открою вам секрет. Вообразим себе лицо — как бы «на полпути» между моим и лицом моего секретаря. Каждому из нас куда легче «приблизиться» к нему, чем пробежать всю дистанцию, отделяющую нас друг от друга. Внешность маркиза де Санта Клауса и есть такое усредненное лицо. Понимаете? Усредненное — и в том, чем мы схожи, и в том, чем различаемся. Немного от моего секретаря, немного от меня самого. Самое трудное — глаза и голос. Однако пенсне и португальский акцент были придуманы не для собак! Конечно, этот молодчик должен был предупредить меня о шраме. Не мог же я догадаться! Ну а пока примите поздравления: у вас для близорукого просто орлиный глаз.

Вскоре недоразумение было полностью разрешено; Каппель настоял на своем, отвел к себе маркиза и сделал ему перевязку. Они пропустили по стаканчику, и г-н де Санта Клаус вернулся в гостиницу.

В половине девятого после сытного ужина г-н Нуаргутт встал из-за стола. Когда, закурив сигару, он в полном блаженстве опустился в кресло, к нему постучали. Служанка пошла открывать дверь.

— Господин мэр, это Виркур.

— Виркур? Пусть войдет!

— Инспектора, господин Нуаргутт, — сказал полицейский.

— А! Все-таки пожаловали наконец!

— То есть нет, господин мэр. Не приехали. Я был с учителем в мэрии, когда позвонили. Они сейчас в Баккара.

— В Баккара? — вскричал мэр, подпрыгнув на месте. — В Баккара? Что они там забыли? Баккара вовсе не по дороге в Мортфон. Это потрясающе! Я телеграфирую комиссару департамента и спрошу, куда отправились его детективы — на дознание или на каникулы? Нельзя же так дурачить людей! Баккара!.. Баккара!..