Через пару дней ты принес на отцовский суд новые вирши:
Слава богу, не стал ты дальше седлать Пегаса, сынок, — не помню уж, как я тебя отговорил…
У тебя всегда были очень хорошие друзья, творческие люди. Мне они очень нравились. Двое жили в нашем доме: Андрей Проничев и Вова Вардунас; в соседнем доме жил Леша Гаккель, с отцом которого я вместе учился в военно-морском училище. Леша стал капитаном дальнего плавания.
Недавно он рассказал мне, как вы с ним наладили «одежный бизнес».
В детстве я обучал тебя столярному ремеслу. Это то, что я мог тебе передать, потому что сам очень любил работать с деревом. Но когда ты стал шить — тут уж я удивился. Думаю, ты бы мог меня научить потом всем этим премудростям. Только вот у меня все времени не хватало. Меня радовало, что у тебя, сынок, руки растут, откуда нужно.
Так вот, Леша поведал мне, что вы сбывали сшитые тобой вещи как фирменные, якобы привезенные из загранплавания. Правильно, артист должен уметь приспособиться, разумеется не принося особого ущерба людям. Ведь предлагаемые обстоятельства — наша стихия. Характер персонажа, придуманный автором, артист должен пропустить через себя, стать этим человеком. Только когда судьба, мысли, чувства и поступки героя станут твоими, можно хорошо сыграть роль. И мне кажется, что артисты, которые остаются без ролей, без работы, не знают, чем им заняться, — неважные артисты, и время тут ни при чем. Тот десятилетний опыт, накопившийся у тебя за время, скажем так, неактерской работы, позволил тебе созреть не только как человеку, но и как артисту. У тебя накопилось в душе столько, что стоило сказать людям! Важно, что ты не озлобился, не ударился в панику, а просто занимался делом: шил одежду, делал оградки на могилках, зарабатывал извозом… Ты, Андрюша, остался человеком! Это достойно!
Думаю, когда ты впервые почувствовал, что люди тебя выделяют, ты понял, что наступило соответствие между восприятием тобой самого себя и тем, как воспринимали тебя люди. Ты понял, что живешь не зря, что действуешь правильно. Когда Людмила Павловна Шувалова, вдова Владислава Игнатьевича Стржельчика, посмотрела спектакль «Смерть Тарелкина», она сказала: «Эй, парень! Да ты же гений!» — и предложила тройственному союзу в лице Алисы Фрейндлих, Кирилла Лаврова и ее самой номинировать тебя на независимую актерскую премию. И вот объявили победителя: Андрей Краско. Здесь есть один маленький нюанс. Я когда-то работал в БДТ (Большом драматическом театре) и в свое время ушел от самого Товстоногова. Поэтому я допускал, что Кирилл Лавров может относиться ко мне, так сказать, не очень, потому что он, апологет товстоноговского духа, занял место художественного руководителя. Он имел полное право считать, что я ушел из театра неверно. Если ты по-настоящему любишь БДТ и Товстоногова, ты не имеешь права уходить — такова была позиция большинства. Сейчас я, Андрюша, впервые об этом говорю. Тем не менее фамилия Краско членов жюри не испугала, и Кирилл не противился. И это мне было очень приятно. Алиса Бруновна тогда сказала: «При чем тут ты? Неужели — гены?»
Когда телевидение снимало церемонию награждения, было решено, что мы с тобой будем вместе. Пришлось признать: «Наверное, я в первый раз рад, что сын поперек батьки скачет». Эта премия, сынок, свидетельствует об очень многом. В год персонально дают лишь одну такую премию в номинации «Лучший актер». Это большое достижение. Ты принимал это как должное. Я больше смутился и возгордился за тебя. А ты был совершенно спокоен и абсолютно не кичился. На кинофестивале «Виват кино России» тебя тоже наградили. Миша Боярский, с которым ты давно дружишь, держа тебя за плечи, произнес: «Когда на экране Андрюха, я кричу домашним: «Тихо все! Молчать! Я смотрю Краско». Я очень удивился, но оказалось, что он действительно любит тебя не только как друга, но и как актера.
Динара Асанова в тебе души не чаяла. Дима Месхиев, Саша Рогожкин тоже тебя выделяли. Самое интересное, что у всех у них — никакой позы, а ведь они — великие режиссеры. Но прежде всего они люди, прекрасные люди… И они тебя приметили, приняли. Значит, ты действительно выделялся среди остальных. Так просто не бывает — все в жизни имеет свое предназначение, свои цели. И это хорошо.
Люди восприняли твой уход как несправедливость, для многих это стало невосполнимой потерей. Ты умел задевать самые потаенные струны человеческой души. И это, наверное, главное, что должен уметь делать артист. Ты никогда не выпендривался, делал все чисто, честно, от души. Ты был органичен, как кошка. И это большое достоинство, поверь мне. Твое умение было замечено. Значит, все было не зря!
Тебе с каждым днем становилось интереснее жить. Я видел это во всем. Даже в той заботе, которую ты проявлял к людям. Когда у тебя появилась возможность помогать, ты не обделял помощью ни одного родственника. Ты очень любил делать подарки. Своих младших братиков ты называл шкетами и всегда спрашивал, как они там… Я понимал: ты уже идешь к тому, что заслужил. Ты наконец — таки стал получать от жизни то, чем был обделен несколько лет. Те радость и эйфория, которые я заметил в тебе во время нашей последней встречи… Ты был очень радостный, очень веселый. Помнишь, я рассказал тебе чисто мужской анекдот, и ты так хохотал! А потом стал кому-то звонить. Я спросил кому. «Сереге Гармашу — он такие анекдоты обожает!» То, что ты так хохотал навзрыд и сразу же решил поделиться с близким тебе человеком, говорит о радости, которую ты испытывал в жизни. Ты не предполагал, что с тобой может произойти… И в этом-то — главная боль, главная обида… Ты всегда жил, ничего не загадывая наперед. Жил сегодняшним днем. Наверное, это черта русского характера. Но сил не хватило… Сердце остановилось… Оно было так натружено, сынок… Оно было изношено, Андрюша… А я ведь говорил тебе: «Смотри, твои приятели завязали, они поняли, что это гибельный путь. Так зачем же? Получается, ты идешь на это сознательно?» Правда, ты пил только тогда, когда наступала пауза в работе. Главным для тебя была работа, и ты хорошо понимал ответственность и соблюдал ее. Когда работал, ты не нарушал режим. У актеров работа — действительно главное в жизни. Но может быть, все-таки самое главное — это дом и семья, откуда идет вся подпитка? Подспудно и бессознательно почему-то оказывается, что, видимо, творчество и есть главная побуждающая сила. Человек состоялся, когда он на своем месте, когда он занят любимой работой. Даже напряжение и усилие для выполнения этой работы дают ему еще больше дополнительной энергии. Вот ведь что поразительно! А отдых — лежать на диване, к примеру, — дает такую расслабуху, что дальше и работать не хочется.
Но как можно отдыхать артисту? Можно ли не выпивать в театре? Как найти способ себя контролировать?
Отношение артистов с алкоголем — тема известная. Этого не избежали ни Олег Даль, ни Владимир Высоцкий, ни Динара Асанова… Мне не хотелось бы заострять внимание на этой теме, хотя от правды не уйдешь, сынок…
Однажды, почувствовав, что от тебя несет перегаром, я поинтересовался, в чем дело. «Да понимаешь…» Ты приготовился к длительному объяснению. Я ответил тебе репликой из «Ревизора» любимого твоего Гоголя: «Только не говори, что тебя в детстве мамка уронила и с тех пор от тебя водкой отдает». Ты расхохотался! Мы же были на равных. Не уважать тебя я не мог — ты действительно был очень одаренным парнем. И пожалуй, с самого начала ты настоял на том, чтобы я тебя уважал и относился к тебе серьезно. Помнишь, когда ты однажды истерично, как клятву, прокричал: «Папа, я никогда не вру!» — я понял, что сын созрел для серьезных дел. Ты действительно не был вруном и обманщиком…
Как-то был у нас с тобой разговор. Я сказал: «Андрюша, твои кумиры, Олег Даль, Владимир Высоцкий и Динара Асанова, не оттого гении, что выпивают. Может, у них болезнь такая?» А ты ни в коем случае не признавал, что и у тебя это — болезнь. Ни мои увещевания, ни попытки остановить тебя ни к чему не приводили. Ты считал, что это не болезнь, а страсть, и хотел, чтобы все оставили тебя в покое… Наша с тобой извечная тема — тема свободы. Самое главное, что я пытался тебе внушить: ты сам отвечаешь за свое дарование. Тут ты неожиданно остановился и спросил: «Так ты считаешь, что я талантливый человек?» — «Да, Андрюша! Теперь я могу это сказать. Раньше не говорил, чтобы голова твоя не вскружилась. Но теперь я уверен, что ты профессионально стоишь на ногах. Ты ведь помнишь Чехова: «Мы в ответе за свой талант?» Тогда ты задумался, и у меня появилась надежда, что ты остановишься, переборешь себя. Все-таки я уверен: в основе всего стоит воля. И Станиславский говорил, что, может быть, среди качеств, необходимых актеру, на первом месте — именно воля. Я знаю, что это так. Если актер безвольный, он не добьется многого. Ведь актер репетирует, находит какие-то, так сказать, ходы для воплощения персонажей. Чтобы сыграть роль, надо иметь хотя бы настойчивость, усидчивость, заставить себя довести роль до конца. Ведь бывает так, что роль не нравится, и человек безвольный может плюнуть на все и сказать: «Да пропади она пропадом! Зачем она мне нужна?!» Но тогда встанет вопрос: извините, а зачем вы в театре? Потому что такого права у артиста нет. В театре есть закон: артист должен исполнить то, что ему поручают. И сделать это нужно надлежащим образом, чтобы было хорошо. Да и зрители сразу увидят, как ты работаешь — хорошо или плохо. Театр — дело коллективное. Подводить никого нельзя, поэтому капризов там не терпят.