Мое мнение: картина эта — явная творческая неудача художника, хотя и способного. Ее не следует предлагать на выставку. Думаю, что уважаемые члены выставкома согласятся со мной.
Члены выставкома молчали. Несмотря на резкое высказывание Шуневской, картина многим понравилась своим сдержанным колоритом, выразительностью фигур геологов, своеобразным изображением таежной природы.
Усилия Шуневской «завалить» картину Анохина оказались напрасными. Большинство членов выставкома, за исключением особо «предусмотрительных», были за то, чтобы включить «Геологов» в экспозицию выставки.
На следующий день Дальнев собрался позвонить Шуневской, проинструктировать ее, как вести себя с Анохиным и его картиной, но не успел этого сделать. Его пригласили к двенадцати дня к Бурмину и предупредили, что пропуск для него заказан.
Уже одеваясь, чтобы поехать к Бурмину, он узнал об аресте Дутько.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ЖЕМЧУЖИНЫ
Райнер находился в Ленинграде. Деловая часть его поездки была закончена, поэтому вечером он собирался в театр, на балет, а днем в Эрмитаж, посмотреть первые залы — все это по заранее составленному плану.
Несмотря на преклонный возраст, он еще бодр — по рекомендации своего врача он делает гимнастику и соблюдает строгий режим.
Итак, Райнер получил наконец свои сокровища. Так долго ждал он этого момента. Раньше сделать это не удавалось. В войну помешали проклятые партизаны. Едва не попал в их руки. Потом, после войны, он долгие годы жил в США. Когда в Советском Союзе открыли туристические маршруты, его посланец с драгоценной иконой попал в руки таможенников. Еще более ощутимая утрата произошла, когда весной этого года Фогель погиб здесь, в России, в автомобильной аварии, и тогда пропали драгоценная икона «Положение во гроб» и золотой крест с камнями. Поистине, можно поверить, что предметы коллекции помещика Муренина обладают свойством приносить неприятности и даже смерть лицам, владеющим ими.
Но теперь сокровища в его руках. Завтра он исследует полученное и составит представление о стоимости. Думать об этом приятно. Изделия ювелиров прекрасны, они издавна запечатлелись в его памяти. Может быть, он не будет их продавать. Пусть станут семейными реликвиями. Ведь больше никто никогда не сделает такие вещи. И только его родственники будут владеть ими.
Что деньги? У него их много. Кроме того, он везет товар, который можно выгодно продать. «Письма из России» — так можно назвать корреспонденцию, собранную здесь им и его сообщниками. Некоторые западные журналы и радиостанции за нее очень хорошо заплатят. Да, этим сейчас заниматься очень выгодно. Но он делает это не только ради денег. Он истинный патриот Германии, он верит, что в будущем вернутся славные времена расцвета его страны, времена господства над Европой...
Ему вспомнилась недавняя встреча с «представителями искусства». С большими предосторожностями провел его Эньшин в мастерскую художников — мужа и жены. Художники держались подобострастно. Эньшин, конечно, не стал посвящать Райнера в подробности их биографий.
Муж окончил плановый институт, но работать по профессии не стал. Подучившись писать плакаты и лозунги да оформлять стенды, стал называться художником. Так и числился на предприятии, куда пристроился.
Не рассказал Эньшин Райнеру и того, что работа на предприятии для них лишь получение трудового стажа и зарплаты, а также всех прав, которыми они пользуются, — государственная квартира, отпуска, оплата больничных, путевки в санатории, даже материалы, которые они беззастенчиво воруют с предприятия для «халтуры» на стороне.
Они неплохо обеспечены, но на работу ходят в затрепанной одежде, ссылаются на нехватки... Они недовольны всем. И готовы оклеветать и очернить кого и что угодно — своих сотрудников, окружающих людей, советский строй. Дело в том, что эта супружеская пара имеет в жизни одну цель — наживу.
В выходные дни они ездят в деревни, в маленькие городишки, узнают, у кого из жителей есть старинные вещи. Выманивают их за мизерную цену, затем продают поклонникам моды и «русской старины» за весьма солидные суммы. Растут доходы, растет алчность. Они перепродают по спекулятивным ценам книги и старые картины. У них есть золотые вещи и другие ценности, но им этого мало. Соседи догадываются, что эта пара — «дельцы», и не любят их. Они же ненавидят и боятся и соседей и сотрудников...
Их деятельность все же скована необходимостью ежедневно являться на работу, а ведь они жаждут свободы, полной свободы — им нужно делать бизнес.
Так именно эти двое собрали для Райнера «факты», которые при умелой обработке будут звучать убедительно в пропаганде против коммунизма. Кто знает, быть может, эти «письма» помогут в деле, которому служат «истинные немцы» — возвращения былой славы «великой Германии».
Ленинград. Как великолепен, как величав этот город! Райнеру холодно и неприютно в нем сейчас. Он вспоминает о жизни Петербурга до революции — о Невском с вереницами экипажей, о сказочных богатствах русских вельмож, об их гостеприимстве... Невский красив и сейчас. Какая же непоправимая ошибка помешала Гитлеру занять этот прекрасный город? Как можно было не удержать уже занятую территорию на подступах к городу?..
Райнер шел по набережной и представлял, как бы он чувствовал себя в своем Петербурге, не проиграй немцы войну. Он бы не отказался прожить в этом городе несколько лет, он был бы здесь полезен своему отечеству. К тому же здесь легче, значительно легче было бы увеличить состояние, выгодно вложить средства и получить немалую прибыль.
Уже давно Эньшин не испытывал такой тревоги. Он заметил, что появилась дрожь в руках, стало покалывать сердце, и ему пришлось запастись таблетками.
Последнее время он ловил себя на том, что, выходя на улицу, как-то машинально оглядывался — не следует ли кто за ним.
Ему осталось продержаться самые пустяки, всего несколько дней. Документы оформлены, препятствия устранены, оставалась одна трудность — провоз валюты, но благодаря Райнеру и это улажено. Вот и поедет он, Эньшин, теплоходом вокруг Европы. В одном из городов его будут ждать, помогут сменить подданство. И начнется другая, яркая жизнь, сбудутся все его мечты... Лишь при воспоминании о сокровищах, отданных Райнеру, Эньшиным овладевала тоска по утраченному — в который раз он думал, не совершил ли ошибки, отдав целое состояние. Наверно, усталость помешала найти другой выход. И все же несколько предметов ему удалось оставить — они пополнят капитал Эньшина в Европе. Он сохранил для себя нагрудную икону, ту, которой вряд ли найдется равная, — с двадцатью четырьмя жемчужинами, с сиренево-голубой камеей. И еще две панагии — «фамильные реликвии», как теперь их называет Эньшин.
В Европе он будет состоятельным человеком, заведет свое дело. Только скорее бы пересечь границу. Скорее сесть на теплоход. И наконец выбросить из памяти кошмары Старицкого монастыря. Там, в Европе, он заставит себя забыть все... Но сейчас он не может отогнать, уничтожить в памяти заживо погребенного Лисовского, бегство из подземелья...
...Лисовский был поражен, когда Эньшин открыл проход под часовней. Спустившись вниз, увидел, что сундук стоит на том же месте. Еще больше был поражен Лисовский, наблюдая, как Эньшин открыл в стене проход из-под часовни в провал. Вслед за Эньшиным Лисовский со страхом спустился туда. Открыли тяжелую дверь и очутились в узкой пещере. «Так вот каким путем выкрал Эньшин содержимое сундука!»
— Значит, так вы и подобрались к моим вещам?
— Что вы городите: «вашим вещам». Они никогда не были и не будут вашими. Сейчас они мои, а потом будут у Райнера.
— Нет. Они сначала должны быть у меня. Отдайте немедленно.
— Да полу́чите, полу́чите вы их!
Проход был кое-где укреплен столбами. Встречались небольшие завалы. Пройдя значительное расстояние, Эньшин остановился, осветил стены, что-то искал на них.