— Скажу тебе только одно, Фазолино. Верни кассеты, иначе…

Больше Смоленски ничего не сказал, но Фазолино хорошо понимал, что означают эти слова.

Утром разразилась гроза, и теперь над Римом висели черные тучи, сквозь которые время от времени пробивалось солнце — явление, придававшее городу очарование, ибо оно было подобно искусному театральному освещению. Древние руины, на которые наталкиваешься здесь на каждом шагу, сверкали в солнечных лучах подобно бутафории на гигантской сцене.

Бродка и Жюльетт укрылись от ливня у себя в пансионате, где их удивил портье, вручив пакет большого формата и пояснив, что его доставил какой-то таксист около часа назад.

На серой оберточной бумаге было написано черным фломастером: «Синьоре Жюльетт Коллин, проживающей в данное время в „Альберго Ватерлоо“». Последние слова были подчеркнуты дважды.

Ни Бродка, ни Жюльетт не догадывались, кто мог быть отправителем посылки, не говоря уже о том, что в ней могло находиться. Посылка размером шестьдесят на восемьдесят сантиметров была на удивление легкой. По крайней мере, подозрения, что там есть что-то опасное, не возникало. Тем не менее они отнесли ее к себе в номер со всеми предосторожностями.

Липкую ленту Бродка разрезал ножом. Развернув бумагу, он увидел толстый картон. Когда Бродка поднял его, Жюльетт невольно вскрикнула.

В посылке были украденные из ее галереи графические работы.

Оригиналы!

— Ты уверена? — спросил Бродка, растерявшись.

— Совершенно уверена! — взволнованно воскликнула Жюльетт.

— И что же это значит?

Жюльетт проверила бумагу большим и указательным пальцами, одну за другой поднесла картины к свету и, покачав головой, ответила:

— Хотела бы я знать…

— Здесь что-то не так, — сказал Бродка, оправившись от первого шока.

Жюльетт пристально разглядывала графические работы, но не обнаружила даже малейших следов повреждения.

— Странная история. Можно подумать, что кто-то хочет заключить с нами сделку.

Бродка ненадолго задумался.

— Конечно! — воскликнул он. — Фазолино предлагает нам сделку! Так сказать, обмен. Графические работы в обмен на кассеты.

— Но это наводит на мысль, что кассеты стоят для Фазолино по меньшей мере полмиллиона марок.

Бродка присвистнул. Затем покачал головой.

— Картины он вернул уж точно не потому, что раскаялся в своем поступке.

Жюльетт аккуратно сложила картины и хотела упаковать их в ту же бумагу, в которую они были завернуты, но вдруг заметила конверт. Внутри конверта она нашла два билета на самолет: Рим — Мюнхен, «Алиталия», рейс АЦ 434, вылет из Фиумицино в 17:30 17 марта.

— Но это же сегодня! — Бродка взял билеты у Жюльетт и стал рассматривать их с такой тщательностью, словно они могли оказаться подделкой.

— Вот как. Они хотят от нас избавиться, причем немедленно.

— И что нам делать?

— Думать, — сухо произнес Бродка, присел на краешек кровати и уронил голову на руки. Жюльетт беспомощно смотрела на него.

Наконец она сказала:

— Если я приду в Мюнхене к прокурору и скажу, что оригиналы работ нашлись и что некий таксист привез их в наш пансионат, мне никто не поверит. Меня только по-настоящему заподозрят.

Бродка рассмеялся, и в его смехе слышалась беспомощность.

— Ты совершенно права, любимая. Кроме того, я вполне допускаю, что за этим якобы жестом великодушия кроется какая-то дьявольская хитрость.

— Но картины настоящие. Это действительно оригиналы.

— Все может быть, — ответил Бродка. — Вопрос только в том, какую цель преследуют Фазолино и его люди, возвращая их тебе…

— Даже не представляю. Но если уж они прилагают обратные билеты, то это значит, что они хотят избавиться от нас.

— Именно это меня и смущает. Очевидно, решение проблемы ближе, чем мы полагаем.

Жюльетт швырнула билеты на стол.

— Все это можно рассматривать как угрозу: «Вот, мол, ваши украденные картины. Теперь нет никакой надобности копаться в наших делах и что-то вынюхивать. Убирайтесь вон».

— Хм… — Бродка поднял глаза на Жюльетт. — По-моему, ты забываешь, зачем здесь я.

В тот же миг раздался телефонный звонок. Жюльетт сняла трубку. На другом конце провода послышался чужой голос.

— Вы получили картины? — спросил мужчина на ломаном немецком языке с сильным итальянским акцентом.

— Да.

— Хорошо. Мы надеемся, что вы сегодня же покинете Рим.

— А если мы откажемся?

— Синьора Коллин, вы же разумная женщина.

— Не могу с вами не согласиться.

— Кроме того, мы настаиваем на возврате кассет. Положите кассеты в абонентный ящик в аэропорту Фиумицино. Ключ вложите, в конверт. На конверте напишите имя «Асмодей». Повторяю, Асмодей. Оставьте конверт в информационном бюро «Алиталии». И никогда больше не показывайтесь в Риме.

В трубке стало тихо.

— Кто это был? — Бродка вопросительно посмотрел на Жюльетт.

— Не знаю. Какой-то незнакомый мужской голос. — И она, запинаясь, повторила полученное сообщение.

Бродка вскочил и схватил Жюльетт за плечи.

— Слушай, мы поступим вот как: для отвода глаз мы выполним их требование, упакуем вещи, поедем в аэропорт, повозимся с абонентным ящиком и пойдем на посадку на рейс, отправляющийся в Мюнхен. Я уверен, что за нами будут следить. Когда объявят наш рейс, мы выйдем из зоны ожидания и снимем бронь с билетов. При этом постараемся не спускать глаз с абонентного ящика.

— Ты действительно хочешь вернуть кассеты?

— Ни в коем случае. Мы положим в ящик пустой пакет.

— Это рискованно, Бродка.

— Я знаю. Но вся жизнь — один сплошной риск. Или ты считаешь иначе? — Увидев задумчивость на лице Жюльетт, он добавил: — Это единственный способ скрыться из поля зрения ватиканских гангстеров. Пока они будут думать, что мы в Мюнхене, я подыщу для нас другой отель. Ты вообще представляешь, каким образом они нас здесь нашли?

— У меня есть всего два варианта.

— Именно. Бальдассаре или Шперлинг. Кто-то из них, похоже, проболтался. И скорее всего, это…

— Шперлинг? Ты его имеешь в виду?

— Вообще-то, я думаю, что это Бальдассаре. А Шперлинг — всего лишь безобидный писатель…

— …который за свою жизнь не продал ни единого романа. А еще у него родственник в Ватикане. Он говорил, что его брат — кардинал.

— Это значит, что в будущем мы должны быть еще более осмотрительными. — Бродка на мгновение задумался, затем снял телефонную трубку.

— Кому ты собираешься звонить?

— Марко, портье отеля «Эксельсиор».

В двух словах Бродка объяснил Марко, что им срочно нужна крыша над головой, по возможности анонимно, чтобы их никто не узнал.

Марко понял, что от него требуется. Он сказал, что знаком с одной графиней, которая в летнее время сдает виллу в Албанских горах, это в часе езды к югу от Рима. Сейчас, в межсезонье, вилла наверняка пустует.

— Мне спросить по поводу вас? — осведомился Марко.

— Пожалуйста, будьте так любезны, — ответил Бродка. Казалось, дом идеально подходил для их целей.

Не прошло и десяти минут, как Марко перезвонил и объявил, что они могут поселиться на вилле уже сегодня; стоимость аренды — два миллиона лир в месяц.

— А какой адрес? — спросил Бродка.

— Виале Веспуччи, 9 в Неми. Графиню зовут Мирандолина Маффай. Она будет ждать вас после восемнадцати часов.

Бродка поблагодарил Марко и заказал по телефону машину в аэропорт Фиумицино. После этого они упаковали вещи и были готовы уезжать.

В аэропорту все прошло как по нотам. Вскоре после того как была объявлена посадка на рейс «Алиталия» АЦ 434, Бродка и Жюльетт покинули зал ожидания и направились к находившемуся неподалеку туалету, чтобы сменить одежду.

Затем их пути разошлись. Жюльетт, взяв пакет, в котором находились ее картины, направилась к окошку фирмы «Авис», чтобы взять напрокат машину. Бродка же вышел из здания через двери для прибывших, чтобы вновь войти, но уже в зал отлета. Находясь на безопасном расстоянии от ящиков на первом этаже, он стал наблюдать за ними, стараясь не спускать глаз с абонентного ящика, в котором они спрятали упаковку детских салфеток «Клинекс» — ничего другого в «Альберго Ватерлоо» в спешке не нашлось.