– Совершенно верно, – Ванс все еще улыбался, – это сделала не женщина.

– Не женщина!– завопил Маркхэм.

– Ну конечно же, нет, дорогой мой.

Он вытащил из рук Макрхэма листы со своими записями.

– Это всего-навсего небольшой обман. Бедная миссис Платц! Она невиновна, как ягненок.

Маркхэм упал в кресло. Он был взбешен до невозможности, но все же сдерживал себя.

– Вот видите, мой дорогой, – спокойно Сказал Ванс, – я продемонстрировал вам, насколько неэффективны ваши так называемые вещественные доказательства. Я даже горжусь своим обвинением против миссис Платц. Я уверен, что вы можете осудить ее на основании этого. Но в целом эта теория ошибочна… Нельзя, Маркхэм, полагаться только на доказательства. Теория и практика всегда расходятся. Возьмите нашу демократию. Если вы набрали незначительное большинство голосов, то вы победили. Это теория демократии. Но в теории доказательств даже большое число собранных вами улик не составляет сильной цепи.

– Вы пригласили меня сегодня на защиту вашей диссертации? – сухо осведомился Маркхэм.

– О нет, – уверил его Ванс. – Я просто готовлю вас к принятию моего открытия. Я не собираю материалы или улики против виновного. Я хорошо знаю, что он виновен, так же как хорошо знаю, что вы сидите здесь и обдумываете, как убить меня, не будучи наказанным за это.

– Если у вас нет доказательств, то как вы пришли к заключению, что он виновен? – язвительно спросил Маркхэм.

– Только благодаря психологическому анализу, благодаря тому, что можно назвать наукой о человеческих возможностях. Психологическая наука человека открыта для того, кто умеет читать, она видна так же отчетливо, как видна алая буква Эстер Прини. Кстати, я никогда не читал Готорна. Я не могу постичь характер Новой Англии.

Маркхэм холодно посмотрел на Ванса.

– Вы, видно, ждете, что я явлюсь в суд, ведя вашу жертву за руку, и скажу судье: «Ваша честь, вот человек, который убил Олвина Бенсона. У меня нет против него доказательств, но я хочу, чтобы вы приговорили его к смерти, потому что мой милый и проницательный друг мистер Фило Ванс утверждает, что у этого человека плохой характер».

Ванс пожал плечи.

– Я-то не буду огорчаться, если вы даже не арестуете виновного, – сказал Ванс. – Но все же более гуманно сказать вам кто убийца, чтобы вы перестали хватать невинных людей.

– Хорошо, скажите же, а то мне пора на работу.

Я не думаю, что у Маркхэма были какие-нибудь сомнения относительно того, что Ванс знает имя убийцы. Но только гораздо позже в этот день он понял, почему Ванс так долго морочил ему голову, а поняв это, простил Ванса. А пока, в данный момент, он был очень зол.

– Прежде чем я смогу назвать вам имя этого джентльмена, надо кое-что сделать, – сказал Ванс. – Сперва покажите мне данные насчет алиби.

Маркхэм достал из кармана лист бумаги с напечатанным текстом и протянул его Вансу. Тот вставил в глаз монокль и внимательно ознакомился с записями. Затем он вышел из комнаты, и я услышал, как он набирает номер телефона. Вернувшись обратно, он еще-раз прочел текст. В одном месте он о чем-то задумался.

– Да, здесь есть шанс, – пробормотал он, глядя на огонь в камине.

Он снова заглянул в текст.

– Я вижу, что полковник Острандер в сопровождении члена городского управления от Бронкса Мориэрти прибыл в Пикадилли-театр на Сорок седьмой улице незадолго до полуночи и оставался там до конца представления, то-есть до половины третьего. Вы знакомы, Маркхэм, с этим странным отцом города?

Маркхэм резко повернулся к нему.

– Да, знаком, а что? – Мне показалось, что в голосе Маркхэма прозвучало волнение.

– Где обитает этот бронкский джентльмен по утрам?

– Дома, наверное… Или в клубе «Самосет». Иногда они занимаются делами в Сити-Холле.

– Бог мой! Какая неподходящая деятельность для политика… Вы не будете возражать, Маркхэм, если мы посетим мистера Мориэрти дома или в клубе? Мне бы хотелось перекинуться с ним двумя-тремя словами.

Маркхэм без протеста пошел звонить.

– Мистер Мориэрти дома, но собирается ехать в Сити-Холл, – объявил Маркхэм, вернувшись. – Я просил его заехать по дороге сюда.

– Надеюсь, он нас не разочарует, – сказал Ванс.

– Вы составляете шарады? – осведомился Маркхэм. Но в его тоне не было ни юмора, ни добродушия.

– Честное слово, старина, я не стараюсь запутать основное направление дела. Все это необходимо. Я дам вам вашего виновного, но сперва я должен убедиться, что вы сумеете его принять. Это алиби самым лучшим образом доказывает мой coup de boutoir[62]… Алиби, как я недавно говорил вам, хитрая и опасная штука и открывает путь к серьезным подозрениям. А отсутствие алиби вообще ничего не объясняет. По этому отчету, например, я вижу, что у мисс Гофман вообще нет алиби на ту ночь. Она утверждает, что была в кино, а потом пошла домой. Но все это время ее никто не видел. Возможно, она виделась со своей мамой. Выглядит это подозрительно, не так ли? Но даже если она была в доме Бенсона в ту ночь, то ее единственное преступление заключается в исполнении дочернего долга… С другой стороны, есть алиби, которые можно назвать, так сказать, железными, хотя метафора очень глупа, так как железо легко ломается. Нам надо набраться терпения, потому что все эти алиби необходимо проверить.

Пятнадцать минут спустя прибыл мистер Мориэрти. Он оказался высоким добродушным молодым человеком лет двадцати с небольшим – на мой взгляд, он совсем не походил на члена городского управления. По-английски он говорил чисто, почти без акцента.

Маркхэм познакомил нас и коротко объяснил, зачем он нам понадобился.

– Один из детективов вчера расспрашивал меня, – сказал Мориэрти,

– Отчет мы получили, – улыбнулся Ванс, – но он слишком поверхностный. Вы можете нам подробно рассказать, что вы делали в ту ночь, после встречи с полковником Острандером?

– Полковник пригласил меня на обед и на представление. В десять часов мы встретились в «Марселе». Мы пообедали, а потом отправились в театр. Приехали мы туда незадолго до двенадцати часов, уехали а половине третьего.

– Вчера вы сказали детективу, что сидели в ложе.

– Это верно.

– И вы оставались в ложе вместе с полковником до конца?

– Нет. После первого акта ко мне в ложу зашел мой друг, а полковник отправился в туалет. После второго акта мы с полковником вышли покурить.

– В какое время окончился первый акт?

– В половине первого или около этого.

– А где вы курили?

– На улице перед театром.

– Из ложи нет выхода прямо на улицу?

– Есть. Им мы и воспользовались.

– Как долго отсутствовал полковник после первого акта?

– Несколько минут, примерно. Точно я не могу сказать.

– Он вернулся до поднятия занавеса во втором акте?

Мориэрти колебался.

– Не думаю, мне кажется, он вернулся, когда второй акт уже начался.

– Минут через десять?

– Точно не могу сказать, но не больше!

– Значит, учитывая десятиминутный антракт, полковник мог иметь в запасе двадцать минут?

– Да, это возможно.

На этом разговор закончился. Мориэрти ушел, а Ванс задумчиво курил.

– Удивительная удача! – пробормотал он. – Дело в том, что этот театр находится наискосок от дома Бенсона. Вы оценили возможность этой ситуация? Полковник приглашает Мориэрти в театр и занимает ложу с выходом на улицу. Незадолго до половины первого он ускользает из театра, перебегает через улицу, подходит к дому и стучит в окно. Его впускает в дом Бенсон, которого он убивает, а затем возвращается в театр. На все это нужно не больше двадцати минут.

Маркхэм промолчал.

– А теперь давайте рассмотрим все обстоятельства и факты, – предложил Ванс. – Мисс Сент-Клер сообщила нам, что полковник потерял много денег из-за махинаций Бенсона и обвинял того в мошенничестве. Он не разговаривал с Бенсоном неделю, так что между ними была вражда. В «Марселе» он видел Бенсона с мисс Сент-Клер и, зная, что она всегда в полночь отправляется домой, назначил исполнение плана на половину первого ночи, хотя он мог бы выбрать половину второго или два часа и улизнуть в это время из театра. Поскольку он был офицером, то, вероятно, имеет кольт и, возможно, неплохой стрелок. Он озабочен тем, что вы никого не арестовали, и даже звонил вам в контору. Он принадлежит к числу немногих людей, которых Бенсон мог принять в том виде, в котором он находился. Он близко знал Бенсона пятнадцать лет, и миссис Платц однажды видела, как Бенсон без парика принимал его. Больше того, он мог знать все домашние порядки и, несомненно, не раз ночевал в доме друга во время попоек в Нью-Йорке… Как вы на это смотрите, Маркхэм?