Что это означало, я не понимал. Мне было ясно лишь одно. Подобный способ воздействовать на массовое сознание и вводить в заблуждение общественность использовался правоохранительными органами постоянно. Действительно, как только в повседневной жизни происходило что-нибудь из ряда вон выходящее, грозящее подвергнуть сомнению способность выполнять возложенные на милицию функции, они сразу прибегали к помощи терминологического гипноза. То "Сирена", то "Перехват", а теперь вот еще и "Вулкан". Да не простой, а "Вулкан-5". При этом, что это означает, не знал никто, кроме самих правоохранителей. В общем, мне это не представлялось ни чем иным, как очередной попыткой меня развести. Меня, как читателя. Мол, типа, спите спокойно, работаем. Впрочем, в данной конкретной ситуации мне было от этого только легче. И чем таинственнее звучал предлагаемый термин, тем отчетливее для меня ощущался паралич и невозможность властей выйти на мой след. Живым доказательством этого был я, сидящий уже не в Москве и клавший на все эти планы-вулканы.

Итак, ни в одном из сообщений не было ни намека на то, что менты взяли след. Тем не менее, расслабляться я был не намерен. Наоборот, все прочитанное в очередной раз мне напомнило, что стоит удвоить бдительность.

Я оторвался от монитора и отключил модем. Взгляд мой упал на картину. Теперь в обстановке полного спокойствия и оторванности от сумасшедшего ритма, в более уравновешенном психологическом и психическом состоянии я увидел ее по-иному. В моей неотягощенной слонами голове еще раз во всех подробностях прокрутилась встреча с одноклассником-художником, и я неожиданно вспомнил его слова о раме.

Необычно широкая и крепкая, она действительно не гармонировала с полотном, и я почтительно погладил резную поверхность рукой. А что если ее разобрать? Ну, в самом деле… Простота догадки меня обожгла. Я выхватил перочинный ножик.

Однако с рамой мне пришлось повозиться. Эх, если бы все это происходило дома в Москве, где у меня был хоть какой-никакой инструментик. Минут десять я ковырял ножом деревяшку, не зная, как подцепить, пока, наконец, не обнаружил под слоем краски соединительный шовчик. Вставив лезвие и расшатав щель, я отсоединил одну из дощечек и увидел, что под внешним окладом виднеется торец чего-то более темного. Сомнений быть не могло — в картине имелся тайник. Я принес с кухни массивный кухонный нож и с удвоенной силой принялся за работу. Теперь деревяшка поддавалась легче, но я был предельно аккуратен. Во-первых, я не знал, что там внутри — ведь может, меня ожидал порошок с сибирской язвой… А во-вторых, мне совсем не хотелось повредить или, не дай бог, вообще изуродовать то, что находится под поверхностью.

Сантиметр за сантиметром я соскабливал краску и отслаивал раму по шву. Ну, вроде все. Картина осталась без оклада. Теперь необходимо было избавиться от холста и увидеть находку. Я осторожно отсоединил поверхность с пейзажем от того, что когда-то называлось рамой, и обомлел. Взору моему предстала настоящая красота. Смущая величием, на меня смотрел сквозь века потрепанный временем обожженный по краям лик Богородицы с младенцем.

Икона. Вот тебе на. Такого сюрприза я точно не ожидал. Я почувствовал, как взволновалось сердце и бешено забился пульс. Такая вещь, точно, больших денег стоит. Я с трепетом провел ладонью по растрескавшейся темной поверхности. Раритет, однозначно. Но что это именно? Сколько стоит? И кому ее сдать? В первую секунду мне захотелось немедленно позвонить китайцу, но я удержался. Вот зачем он, на самом деле, гоняется!

Уже через мгновенье я снова сидел у компьютера и торопливо давил на клавиши. Вот это да… Я даже вспотел от волнения. По описанию выходило, передо мной лежала икона Казанской Божьей матери, и ошибаться я не мог. Богоматерь находилась слева, изображена была по плечо, склонив голову вправо к младенцу Иисусу, который, как бы стоя ее на руках, поднимал руку с двоеперстием. Кажется, где-то этот образ я уже видел, но точно вспомнить не мог. Оторвавшись от картинок, я побежал глазами по заголовкам.

"Чудотворная икона Казанской Божьей матери занимает особое место среди православных реликвий России…".

"Явление иконы Пресвятой Богородицы во граде Казани в 1579 году…".

"Защитники Сталинграда оставались на маленьком пятачке, но немцы так и не смогли столкнуть наших воинов в Волгу, ибо там была святая икона…".

"Осеннее почитание Казанской иконы Божьей Матери — это праздник в честь дня освобождения Москвы от поляков в 1612 году…".

Я открывал ссылки одну за другой, внимательно читая информацию. Не забывая, впрочем, скачивать тексты в папку на рабочем столе. Руки в предвкушении наживы дрожали.

"Председатель Папского совета по содействию христианскому единству кардинал Вальтер Каспер доставил в Москву величайшую святыню, долгое время хранившуюся в покоях понтифика…".

"Версия о том, что икона была сожжена в 1904 году или продана похитителями старообрядцам не нашла подтверждение…".

"Местонахождение подлинника до сих пор не известно…".

И так далее. Но главное. Главное, везде речь шла исключительно о списках и копиях иконы! Значит подлинник, может, лежал прямо у меня перед глазами. Я вытер со лба пот и перевел дыхание. Казалось, только что мной был разгружен целый вагон.

Икона, несмотря на блеклость увядших за столетия красок, будто светилась изнутри и излучала всеведение. Она лежала на столе с таким видом, словно была тут всегда. Я ясно прочувствовал это. На душе у меня вдруг стало непривычно легко, а время, казалось, остановилось. Меня, абсолютно неверующего, будто охватил религиозный экстаз, но не бессмысленный транс созерцания, а непреклонная вера в то, что я избран. Теперь я точно не сомневался — с такой находкой меня ожидает впереди нечто совершено необыкновенное.

Да, разумеется, все это было весьма замечательно, но что делать с иконой дальше, я не представлял себе по-прежнему. Теперь нервозность китайца, с которой он встретил известие о том, что я вскрыл "дипломат", была мне ясна. Ведь то, что икона краденая, было очевидно, и камуфляж, к которому прибегли воры, все объяснял — перевести реликвию за рубеж в открытую было невозможно. Но почему она оказалась у узкоглазого, который никак не тянул ни на коллекционера, ни даже на спекулянта культурными ценностями, мне было пока непонятно. Вместе с тем я понимал, что самостоятельно выйти на кого-нибудь из подобных типов за кордоном просто не в состоянии. И дело даже не в нынешнем полулегальном положении, у меня в принципе не имелось контактов в этих кругах. К тому же я со всей отчетливостью осознал, насколько заметен и уникален этот предмет и как мал, как чрезвычайно узок круг его возможных приобретателей. Обращаться же с Серому с его антикваром было нельзя. Уж больно тот робок и правилен. И даже если, допустим, за деньги и согласится, в случае неудачи сдаст меня сразу же, как только его возьмут. К тому же еще одна мысль пришла мне внезапно. Как правило, такими вещами во всем мире занимается криминал, а этот путь мне заказан. Значит, все же Ли Пенг…

Я снова взглянул на лик, и Богородица, казалось, в ответ мне мигнула. Что ж, тогда я не буду пока торопиться! Я взял икону и поставил ее на сервант — пусть теперь всегда на меня смотрит.

5.6. Прошло несколько дней. Я совсем освоился на новом месте и чувствовал себя настоящим затворником. Время текло незаметно. День плавно переходил в ночь, ночь сменялась очередным утром, и ничто не менялось. Меня перестали мучить мрачные мысли, я никого не ждал и никуда не торопился. Телевизора по-прежнему не было, так что грузить меня негативом было некому. Психика моя начала понемногу приходить в норму. Я успокоился. Ночные кошмары тоже исчезли. Скажу более, мне вообще перестали сниться какие-либо сны, и в кои-то веки я стал наконец высыпаться. Вставал я с постели обычно в районе двенадцати и чтобы хоть как-то держать тело в форме, делал зарядку и принимал ледяной душ. На завтрак, как правило, кушал овсяную кашу.