Что там утверждал фон Грэфе еще в 1926 году о связях Гитлера с баварским правительством?..

В июне 1932 года Гюртнер стал общегерманским министром юстиции в правительстве фон Папена, а с января 1933 сохранял этот пост вплоть до своей собственной кончины, происшедшей в январе 1941. В 1937 году он вступил в НСДАП — и соответствующим образом занимался модернизацией германских законов.[839]

«Скоропостижная смерть Г[юртнера] дала жизнь версии о его насильственной смерти как юриста старой школы, не соответствующего планам нацистов»[840] — а может быть, заметим мы, забегая в события, уже выходящие за рамки данной книги, дело было тогда совсем в другом!

На нацистской же стороне события 19 сентября 1931 разворачивались следующим образом: «Когда фрау Винтер по телефону сообщила в Коричневый дом о трагедии, Гесс попытался связаться с Гитлером по телефону в его отеле в Нюрнберге, но тот уже уехал, и служащему отеля пришлось догонять его на такси. Штрек[841] привез его домой с головокружительной скоростью, и когда тот прибыл, то обнаружил в [своей] квартире [Грегора] Штрассера и Шварца[842], которые держали ситуацию под контролем. У Гитлера была истерика, и в тот же день он уехал в дом Мюллера[843], печатника Beobachter[844], на озере Тегерн [— отметьте себе этот географический пункт!]. Надо отметить, что он не остался в Берхтесгадене со своей сводной сестрой[845], потерявшей дочь»[846] — последнее обстоятельство, подчеркнутое Ханфштанглем, психологически очень выразительно!

Ханфштангль продолжает: «Всю эту историю, насколько удалось, замяли. /…/ Днем в субботу 19 сентября Бальдур фон Ширах приехал в Коричневый дом из квартиры [Гитлера], чтобы приказать доктору Адольфу Дресслеру в отделе прессы выпустить официальное сообщение о том, что Гитлер находится в глубоком трауре в связи с самоубийством своей племянницы. После чего люди в квартире, должно быть, запаниковали, потому что двадцать пять минут спустя Ширах снова был на телефоне, спрашивая, ушло ли уже это заявление, и говоря, что в нем использованы не те слова. В нем должно было говориться о прискорбном несчастном случае».[847]

Ханфштангль рассказывает со слов Геринга о том, что происходило в квартире Гитлера: «Гитлер явно был разгневан на Штрассера за то, что в публикации он сообщил о самоубийстве, и рыдал на шее Геринга от благодарности, когда Герман предложил представить все как несчастный случай. «Теперь я знаю, кто мой настоящий друг», — всхлипывал Гитлер. По-моему, со стороны Геринга это стало чистым бизнесом. Он хотел уничтожить Штрассера, спорящего с ним за благосклонность Гитлера».[848]

И действительно, дружбе Гитлера с Грегором Штрассером почти тут же пришел конец. В 1932 году они выступали уже как конкуренты, а в декабре 1932 года окончательно разошлись. 30 июня 1934 года, в «Ночь длинных ножей», отошедший от политической деятельности Штрассер был убит эсэсовцами.

До Геринга же, как мы знаем, очередь дошла лишь в апреле 1945 — и расправиться с ним окончательно довелось уже не Гитлеру.

Но вернемся снова в сентябрь 1931.

Ханфштангль продолжает: версия о несчастном случае запоздала, а в ход пошли вести о самоубийстве — да еще и с намеками на убийство: «было уже поздно. Слово было сказано, и 21 числа в понедельник все оппозиционные газеты вышли с этой новостью.

Социалистический ежедневник Münchener Post был наиболее подробен. Большая статья была полна деталей, в ней рассказывалось, что в последнее время Гитлер и его племянница часто спорили друг с другом, что вылилось в ссору за завтраком утром 18 числа. Гели давно говорила о своем желании вернуться в Австрию, где она собиралась выйти замуж. В квартире было найдено неотправленное письмо ее венской подруге, в котором она писала, что надеется скоро уехать. В статье также упоминалось, что, когда обнаружили ее труп, был зафиксирован перелом переносицы, на теле наличествовали и другие признаки насильственного обращения».[849]

Официальные власти не могли на это не реагировать: «После статьи в «Мюнхенер пост» от 21 сентября прокуратура Мюнхена провела дополнительное расследование, в ходе которого особое внимание было уделено сломанному носу и повреждениям на теле покончившей с собой девушки. «На лице, особенно на носу, не было установлено никаких повреждений, связанных с кровотечением какого-либо рода. На лице были обнаружены исключительно темные трупные пятна, которые свидетельствовали о том, что Ангела Раубал умерла, лежа лицом к полу, и пролежала в этом положении примерно 17–18 часов[850]. То, что кончик носа слегка был сплющен, является исключительно следствием многочасового лежания лицом на полу. Интенсивность трупных пятен на лице, вероятно, свидетельствует о том что после выстрела в легкое смерть наступила преимущественно от удушья», — уточнил полицейский врач свои первоначальные результаты обследования».[851]

Гитлеру понадобилось думать, что же делать дальше: «Два дня спустя в среду [23 сентября]в Völkischer Beobachter на внутреннем развороте было опубликовано опровержение Гитлера всех этих домыслов, в котором он угрожал MünchenerPost судебным преследованием, если та не выйдет с официальным опровержением».[852]

Опровержение, конечно, опубликовано не было, но пыл журналистов стал быстро выдыхаться: упоминания о самоубийстве и подозрения об убийстве «исчезли из газет ввиду явного отсутствия каких-либо дополнительных улик».[853] «Мюнхенер Пост» «отмечала, что главными темами статей в Völkischer Beobachter стала смерть нацистского уличного бойца и агитационная кампания, посвященная этому и продолжавшаяся уже несколько дней, в то время как смерть племянницы Гитлера осталась практически без внимания.

После этого никаких новых подробностей не сообщалось»[854] — дело заглохло, казалось бы, окончательно, и это было, по-видимому, идеальным исходом для Гитлера.

23 сентября тело Гели было похоронено на Центральном кладбище в Вене «в помпезном склепе».[855] Присутствовали ее мать, брат и сестра, а также младшая сестра Гитлера Паула.[856] «Гиммлер и Рем представляли там Гитлера».[857]

Гитлера там не было, как считается, потому, что он, к этому времени человек без гражданства, испытывал затруднения с получением разрешения на въезд в Австрию.[858] Едва ли это соответствует истине: в данном случае, похоже, австрийские власти стояли на гуманистических позициях и разрешили ему посещение кладбища, хотя мы и не знаем точных дат оформления надлежащих документов. Но Гитлер, похоже, сам не поехал в Вену: 24 сентября он, повторяем, как и предполагалось по плану, выступал на том самом митинге в Гамбурге, на который якобы двинулся в путь еще 18 сентября: «На собрании присутствовало 10 000 его сторонников, которые неистовствовали под влиянием его речи».[859]