А вот и третий мемуарист, Е.Д. Стасова,[472] — по поводу эффектных завершений заседаний: «неизменно вызывало удивление участников заседаний Советского правительства, а иногда даже казалось неправдоподобным, /…/ когда, взяв слово, Председатель Совнаркома с поразительной точностью и остротой отмечал важные для обсуждаемого вопроса положительные и отрицательные стороны доклада и последующих выступлений».[473]

Как видим, никаких существенных противоречий между мемуаристами — разница лишь в трактовках особенностей этого цирка одного клоуна, смеяться над которым, однако, категорически не позволялось!

Гитлеровское же руководство, в свою очередь весьма далекое от идеала административного искусства, было начисто лишено подобных недостатков: Гитлер совершенно не стремился управлять всякими мелочами, абсолютно не интересными главе государства.

Гитлер при этом руководствовался вполне целенаправленными и осознанными устремлениями: «Ни одно из могущественных лиц гитлеровской империи не смогло сделать карьеру против воли Гитлера. Даже малейшее подозрение в недостаточной лояльности к фюреру было в те времена опасно для жизни, о чем напоминала всем карательная акция против Рема. Гитлер был «сильным диктатором», убирающим со своей дороги всех, кто ему не нравился, даже если это были его ближайшие сподвижники».[474]

Как это делали другие диктаторы всех времен и народов — хорошо известно.

Сталин был автором знаменитого лозунга: кадры решают все! На самом же деле в его время действовало правило, отраженное популярным тогда анекдотом (намного предшествующим появлению знаменитого армянского радио, которому этот анекдот подошел бы по стилю):

— Какая разница между кадрами и овощами?

— Овощи сначала сажают, а потом выращивают, а кадры — наоборот!..

И Сталин, и Мао Дзедун попросту снимали головы с конкурентов — и действовали так в традициях, известных со времен Чингисхана и даже ранее.

Гитлер не гнушался убийства приближенных (мы надеемся рассказать уже в следующих наших книгах о том, например, как и почему Гитлер уничтожил Гейдриха), но общая стратегия была у него совсем другой.

Третий Рейх, пораженный эпидемией административной конкуренции, столь красочно описанной Кноппом, оказался буквально кузницей кадров: талантливому человеку предоставлялись почти неограниченные возможности для роста, а в результате гибель Третьего Рейха в борьбе с колоссально превосходящими общими силами противников была надолго отсрочена именно усилиями этих талантливых людей, широко выдвигаемых и в армии, и в гражданском секторе, а после Второй Мировой войны чудо возрождения немецкой экономики имело множество мотивов и причин, но одной из основных стала организаторская деятельность людей, еще молодыми выдвинутых при Гитлере.

Именно так и решал Гитлер свои собственные, весьма корыстные личные проблемы: «предпринимались всевозможные попытки преодолеть хаос. Но все штурмы, организовываемые неутомимым министром внутренних дел Фриком при проведении административных реформ, проваливались по вине самого диктатора. Гитлер инстинктивно чувствовал, что только среди остро конкурирующих друг с другом верных палладинов собственное его могущество остается неуязвимым. Divide etimpera — «Разделяй и властвуй».»[475]

Гитлер, таким образом, создавал борьбу с ростом собственных конкурентов не столько уничтожением талантливейших из них, как это делали диктаторы более традиционного типа, сколько максимальным выдвижением наиболее способных, которые вдохновлялись на конкуренцию друг с другом и на защиту и продвижение своих идей и начинаний, а сам Гитлер царил над ними в роли якобы не заинтересованного в склоках, объективного и справедливого арбитра, способного выслушать и понять любого из них.

У этой системы имелись свои минусы (а где их не бывает?), но действовала она гораздо эффективнее и полезнее для германского государства и немецкого народа, чем диктатуры классического репрессивного типа.

«Для того чтобы укрепить свою власть среди молодой дикой поросли, появившейся во времена его господства, Гитлер разработал целенаправленную стратегию. Во всех спорах он лишь тогда являл себя в качестве последней судебной инстанции, когда было ясно, на чьей стороне победа. Это был дарвинизм чистейшей воды. Тот, кто оказывался сильнее, был благодарен диктатору и впредь был обязан демонстрировать ему свою лояльность. Так Гитлеру удавалось всегда оставаться неизменным центром своей империи. /…/

Диктатор был настолько «силен», что мог позволить себе, подобно капитану корабля, лишь указать правильный курс, доверив все остальное преданным до гроба штурманам».[476]

Корыстные интересы Гитлера прикрывались убедительной видимостью того, что и он сам, и его подчиненные старались действовать по общим принципам, которые были сформулированы уже после завершения войны: «Все задачи войны разрешимы только человеком и тесно связаны друг с другом. /…/ Все, кто служит[477] делу обороны, связаны одной общей судьбой. Из последовательного выполнения отдельных задач складывается и решение общей задачи. Для того чтобы нацелить достаточное количество подготовленных ресурсов нации на выполнение поставленных задач, требуется хорошее руководство. Наибольший успех в этом отношении будет достигнут только в том случае, если удастся «поставить каждого человека на свое место».»[478]

При этом вся структура организации власти в Третьем Рейхе была такова, что Гитлер оставался единственным элементом, объединяющим ее в единое целое, как, впрочем, бывает во всякой абсолютной монархии: «Из-за огромной раздробленности правительства в Третьем Рейхе основные сферы политики были связаны между собой только через Гитлера. Обсуждение политических вопросов приводило Гитлера к дискуссиям с разными людьми (такими, как Гиммлер, в вопросах расовой политики и оккупированных территорий, или как Борман и Ламмерс[479] — в вопросах, касающихся внутренних дел), либо к замене руководителей оборонных предприятий и военного командования (в связи с вопросами по производству военного снаряжения, оружия, боеприпасов и военной стратегии). Однако Гитлер оставался единственной нитью, связывавшей воедино отдельные ниточки этой паутины»[480] — и без Гитлера было невозможно решить ни одного серьезного вопроса.

Это, очевидно, раздражало многих в Третьем Рейхе — не одного Фрика. Поэтому неудивительна попытка создать единый коллективный орган руководства, призванный решать серьезные вопросы помимо Гитлера. Ее предприняли два крупнейших бюрократа в нацистском государстве — Мартин Борман и Ганс Ламмерс — взявшие в компанию крупнейшего военного бюрократа — безынициативного и нерешительного, но профессионально грамотного и работоспособного фельдмаршала Вильгельма Кейтеля.[481] Не случайно, что эта попытка пришлась на январь 1943 года — критический, переломный момент всей войны.

«Был учрежден Комитет трех, включавший Ламмерса, Кейтеля и Бормана — Геринг саркастически назвал их Тремя Королями[482]. Между январем и августом 1943 года Комитет провел одиннадцать заседаний».[483]