Беляков молчал.

Журналистка сидела, обхватив руками колени, и пыталась соображать.

- Что здесь происходит? - спросила она, наконец, глядя то на одного, то на другого. - Кто-нибудь мне объяснит?

- Заткнись! - Беляков ткнул ей в лицо указательным пальцем. - Заткнись и не высовывайся!

Саркисян и его люди расположились в соседней комнате.

- Беляков! - прозвучало оттуда. Это был Саркисян. - Выходи! Мне надо поговорить с тобой.

- Говори так. Я слышу.

- Если выйдешь сейчас и не будешь выделываться, останешься в живых, - пообещал инспектор.

Беляков не отвечал.

- Предупреждаю, - продолжал Саркисян. - У меня нет времени ждать. Выходи быстро, если хочешь, чтобы мы разошлись по-мирному.

- Спрашивай оттуда! - Беляков не сдавался. - Что тебе надо?!

- Ты надеешся на помощь?! Хочешь протянуть время?! Лучше выходи! Это не поможет! Обещаю - пальцем тебя не тронем, если сам выйдешь!

- Он сейчас милицию вызовет, - сказал оперативник, что сидел рядом, и тут же мрачно захохотал, довольный своим юмором. Но никому из осажденных в беляковском офисе смешно не было.

- Слушай, шерлок холмс, - это снова был Саркисян. - Твоя контора мне на хрен сдалась. Мне нужна Артёмина. Ты обещал её сегодня утром - живую или труп. Сейчас - обед.

Беляков ответил не сразу. Молчал, разглядывая ствол своего парабеллума.

- У меня нет Артёминой! - бросил он наконец. - Не вышло.

Саркисян переглянулся со своими коллегами.

- Издевается, - подвёл он итог.

Канонада выстрелов намертво заложила уши всем, кто сидел в офисе. Несчастная журналистка согнулась чуть ни до земли и обхватила руками голову. Волосы ей обсыпало осколками вазы и белой пылью от изуродованной пулями штукатурки. Один из оперативников - здоровый бородатый мужик, появился в проёме двери. Вскинув руку, он выстрелил в детектива, что прикрылся шкафом. И тут же грохнулся на пол, схватившись за простреленное бедро. Детектив прицелился, но следующая пуля разнесла ему голову. Мозги, кровь брызнули во все стороны, большими каплями осев на оконном стекле. Беляков взял на мушку Саркисяна, но, увидев нацеленные на него сразу два дула, замер.

- Брось ствол! - внятно произнёс Саркисян. - Если нажмёшь курок - у тебя никаких шансов.

Беляков понял, что тот не врёт. Он выкинул пистолет в угол комнаты. Уже через пару минут сыщик и его бывшая интервьюерша сидели, крепко привязанные к своим креслам. Саркисян хмуро прохаживался взад и вперёд по комнате. Бородатый оперативник сидел в углу и, кряхтя от боли, перевязывал ногу. Его коллега курил, усевшись на беляковском столе.

- Ну?! - Саркисян собрался с мыслями и подошёл к Белякову вплотную. - Я жду.

- Чего? - Беляков искоса посмотрел на инспектора.

- Не придуривайся, - Саркисян покачал головой. - Где Артёмина?

- Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? - это жалобно подала голос привязанная журналистка.

Саркисян развернулся и, вытащив пистолет, ткнул ей стволом в глаз.

- Заткнись! - прошипел он. - Заткнись, или я выпущу тебе мозги!

Лицо у несчастной сделалось белым. Единственный открытый глаз её смотрел, не мигая, на прижатый к курку палец.

Саркисян опустил дуло. Потом повернулся опять к Белякову.

- Итак, - произнёс он медленно. - Скажешь мне, где Артёмина или выбить тебе сначала зубы?

Потом развернулся, вдруг, и, что было силы, засветил рукояткой в челюсть. Беляков стукнулся о стену головой и чуть не лишился сознания. В ушах звенело. Перед глазами поднялся туман, розово-жёлтые кружочки бежали в разные стороны. Инспектор плеснул ему в лицо из графина.

- Теперь понятнее?

Беляков поднял глаза на Саркисяна. Просочившись между губами, изо рта у него потекла кровь.

- Можешь меня сразу прикончить, - выдавил он. - Я всё равно ничего не знаю. Она просто ушла от меня. Куда - не сказала. Большего ты не услышишь.

Инспектор отступил назад.

- Хорошо, - сказал он, вдруг. - Я верю. Верю.

Потом прошёлся по комнате. Беляков наблюдал за ним.

- Когда она ушла? - спросил Саркисян.

- Сегодня утром. Около семи.

- Хорошо.

- Вы меня здесь не бросите, - услышал инспектор сзади.

Он обернулся. Бородатый оперативник сидел на полу. Пистолет в вытянутой руке его глядел на Саркисяна. В глазах заплясали белые огоньки злобного безумия. По лицу струился крупными каплями пот.

Саркисян шагнул в сторону. Дуло по прежнему следило за ним. Он побледнел.

- Что ты хочешь этим сказать?

Раненный убеждённо покачал головой.

- Вы меня не бросите здесь, - повторил он, бессмысленно глядя на инспектора сквозь мушку прицела. - Вы меня здесь не бросите.

Саркисян увидел, как коллега его, что сидел на столе, достаёт оружие... Громыхнуло дуплетом. Один оперативник успел пригнуться, и пуля продырявила стену над его головой. Бородатый пригнуться не успел. Теперь он лежал, разбросав руки, в расширяющейся кровавой луже.

Саркисян мрачно, не отрываясь, смотрел на труп. Потом отряхнулся.

- Хватит! - сказал он. - Пора кончать!

Инспектор подошёл к столу и рывком вывернул на пол бумаги из ящика. Достал зажигалку. Чиркнул. Посмотрел, как дымок синей струйкой пополз к потолку.

- Шо ты хочешь делать? - Беляков похолодел от ужаса.

Журналистка извивалась, как только могла, пытаясь одолеть веревки.

- В понедельник у меня встреча в администрации края с генерал-майором ЭмВэДэ! - закричала она. - Он всё узнает, чем вы тут занимаетесь!

Оперативник добродушно усмехнулся, набивая анашой сигарету.

- Сегодня у тебя будет встреча с прадедушкой, - он закрутил кончик косяка и подпалил его о язычок, что прыгал над крышкою беляковского стола. - Ему и пожалуешься. Расскажешь, какие в Краснодаре менты нехорошие. Живую тебя поджарили...

- Пошли, - бросил Саркисян.

Несчастная испустила вопль - такой громкий, какой только смогла. И продолжала дёргать веревки, раскачивая туда и сюда кресло.

...Стихли шаги за порогом. Прогудела машина.

Беляков огляделся. Он посмотрел на пламя и понял, что потушить его уже не сможет. Развернувшись всем креслом, он начал передвигаться назад. Девушка видела это. С безумной надеждой в глазах она наблюдала за его движениями. Когда Белякову удалось-таки справиться с одним из ящиков, он начал просовывать туда пальцы, пытаясь захватить что-то, лежавшее там. Связанная журналистка не понимала смысла его действий, но соображала подспудно, что от этого зависит сейчас её жизнь. Она вся подобралась и судорожно шевелила губами, бессильная чем-нибудь помочь Белякову.

И вот, наконец, получилось извлечь из ящика письменного стола то самое нечто. Это был большой складной нож, в костяной рукоятке которого пряталось, наточенное как бритва, лезвие. Руки у Белякова затекли, стянутые верёвкой, кнопка ему никак не давалась. Минуты две он промучился, прежде чем из массивной и тяжёлой, как кастет, рукоятки лезвие выскочило наружу. Тем временем пламя, сожрав уже почти все бумаги, жадно облизывало письменный стол.

Сдавив дыхание, следила молодая женщина за тем, как Беляков пытается разрезать верёвку.

Занавеска вспыхнула так, словно была из ваты. Огонь всё сильнее расползался вокруг. Комната наполнялась дымом; оба - Беляков и журналистка уже начинали кашлять от едкой гари, что забивала нос и разъедала глаза. Девушка вскрикнула от бессильного ужаса: раскрытый нож выскользнул из рук Белякова и сейчас лежал на полу. Подумав секунду, тот оттолкнулся от стены ногами, качнулся и тяжело ударился спиною об пол. У него чуть не вылетели все внутренности. Но удушливый дым всё активнее распространялся по комнате, и Беляков понимал, что времени у него осталось немного. Ковёр, на котором он лежал сейчас, медленно тлел, и пламя подбиралось всё ближе.

Намертво привязанная к креслу несчастная репортёрша, не отрываясь, продолжала следить за всеми движениями Белякова. Дым дурманил, слепил глаза, и не отпускала одна мысль: стоит только сейчас отключиться, и это - конец. Это - смерть.