- Откуда я знаю, что там у тебя случилось? - детектив пожал плечами. - Мне хватает своих забот.

- А этот твой ублюдок, который грохнуть меня хотел? - Лена повернула голову.

- Не знаю, про кого ты говоришь, - тот снова пожал плечами, - но догадываюсь. Некоторые мои люди подрабатывают иногда где-то на стороне. У многих - семья, дети. Я к этому отношусь с пониманием, - он очень серьёзно кивнул.

- Бедный, - Лена качнула головой, - тебя завтра прирежет твой же охранник, который захочет где-то, на стороне, подзаработать.

- Все мы смертны, - Беляков, поджав губы, смотрел на дорогу.

- И ты, конечно, не знаешь, что произошло позавчера в редакции "Дем. Кубани"?

- Почему? - Беляков повернул голову. - Знаю. Читал в газете.

- Как свихнувшийся журналист перестрелял редакцию, убил ещё какого-то прохожего и ранил мента, который хотел его задержать?

- Ну видишь, - Беляков пожал плечами, - ты тоже в курсе.

- И что случилось с Ромашовым - не слышал?

- Это кто такой?

Лена молчала, прикусив губу. Они подъехали к большой серой девятиэтажке. У подъезда было пусто. Вокруг тоже - ни души: дома, деревья, лавочки - всё терялось и пропадало в молочно - кисельном тумане. Беляков вылез наружу. Он запер левую дверцу и открыл правую.

- Давай, - бросил он Лене. - Пока тебя никто не увидел.

В подъезд он вошёл первым. Лена брела сзади, держась за рукоятку пистолета и всё время оглядываясь.

У лифта царил полумрак. Беляков повернул выключатель, но ничего за этим не последовало: лампочку опять кто-то выкрутил. Обычно её вымазывали красным, чтобы она уже не представляла интереса ни для кого, но желающие разжиться всё равно находились. Приехал лифт. Дверцы его, заскрипев, распахнулись, и осветили своим мутно-зелёным светом облезлые и покарежённые почтовые ящики напротив. Беляков нащупал в кармане ключи и вошёл в лифт.

- Давай.

Дверцы сомкнулись. Лена молча смотрела на узенькую полоску-щёлку. Беляков размышлял о чём-то. Ключи в руке у него самоуверенно и тихо позвякивали. Обернувшись, он посмотрел на Лену.

- Ты рано обычно встаешь?

Та глядела, не понимая.

- Чего?

Детектив спокойно дожидался ответа.

- Я спрашиваю, ты спать любишь долго?

Лена смотрела на него молча, прожёвывая вопрос, потом скривилась:

- Ты нормальный?

Беляков устало пожал плечами:

- Я тебе пытаюсь помочь, а ты меня обижаешь.

Лифт встал. Двери раскрылись.

- Пойдём, - пригласил её Беляков.

Лена вышла следом за ним.

- Что всё это значит? - спросила она, когда тот открыл дверь. - Зачем ты меня сюда привёл?

- Я думаю, - ответил Беляков, - тебе следует прежде помыться, переодеться, поесть. Потом поговорим об остальном.

Очутившись внутри, Лена поняла сразу - таких богатых квартир она ещё не видела. Стены в коридоре были обиты красного цвета кожей. Пол выложен мозаикой. Под потолком красовалась маленькая хрустальная люстра. Когда Лена разделась, Беляков повел её в ванную. Там в нос ей ударил букет ароматов, в основном незнакомых - мыла, шампуни, одеколоны. В большом зеркале, обнесённом узорчатой железной рамкой, она увидела себя. Рядом с холёным и чистым Беляковым Лена выглядела ужасно.

- Здесь - мыло, вот - шампунь. Возьми эту мочалку.

Беляков показал ей, как пользоваться краном.

- У меня в прошлом году девица одна ночевала, - он заулыбался. - Сломала мне ручку. Стала её крутить, когда нужно - оттягивать.

Беляков вышел, и Лена защёлкнула за ним дверцу. Потом разделась и пустила воду. Пистолет она пристроила на полке, между шампунями и ещё какими-то пузырьками - так, чтобы в любой момент можно было до него дотянуться.

Лена легла в ванну и закрыла глаза. Не ужасные треволнения последних дней, а какие-то очень далёкие воспоминания - стёршиеся, казалось, почти или навсегда забытые, но, всё-таки, сохранившиеся на задворках усталой памяти, сейчас, в эту минуту, накрыли уверенной, тяжёлой волной: пахнущий весенним дождем и мокрой сиренью школьный двор, серые туапсинские улицы, выложенный круглыми, гладкими камнями пляж, до боли нагретый от раскаленного южного солнца... Лена чуть не уснула. Она отряхнулась, мгновенно вернувшись в действительность. Конечно, было бы глупо сейчас утонуть в ванне.

Вымывшись, Лена облачилась в мягкий махровый халат, оставленный для неё Беляковым. Сунула пистолет в кармашек.

Когда она вышла в прихожую, то сразу же уловила запахи, которые шли с кухни. Там возился хозяин квартиры. Запахнувшись в халат, Лена потянула носом и прислушалась: что-то аппетитно шипело и булькало. Когда она появилась на кухне, Беляков, повернув голову, быстро оглядел её. Потом прервался и сходил в ванную. Он брезгливо скосился на ком грязной одежды, лежавший в углу.

- Я думаю, всё это пойдет в мусор, - Беляков почесал нос. - Я тебе подберу что-нибудь. - Потом он увидел цепочку с крестиком на полочке между шампунями и дезодорантами. - И украшение свое забери.

- Это - не украшение.

Лена взяла крестик. Беляков поглядел на неё с интересом.

- Ты веришь?

Лена серьезно кивнула. Частный детектив пожал плечами.

- Каждому своё, - сказал он. - Я верю только в то, что могу пощупать.

Беляков вернулся на кухню и продолжал возиться с едой. Лена подошла ближе и поглядела насмешливо.

- Сразу будем трахаться, - спросила она, или вначале покормишь?

Беляков обиженно скривился.

- Как захочешь. Но, вообще-то, я ещё никогда не принуждал женщин. Я тебе не хачик какой-нибудь.

Лена вернулась назад, в прихожую.

- Дай мне расчёску.

- Возьми в ванной - какая нравится, - ответил Беляков, не поворачивая головы.

...Инспектор Саркисян сидел у себя в кабинете. Его перебинтованная левая рука неподвижно покоилась перед ним на столе. Саркисян рассеянно глядел на охотничью двустволку, изъятую сегодня утром у одного мужика из станицы Пашковской. Тот стрелял в соседа, изнасиловавшего его дочь, которая наутро повесилась. Сосед лежал сейчас в больнице. "Лучше бы убил, - думал Саркисян. - Одной русской скотиной стало бы меньше." Но главное, что его заботило теперь, было, конечно, не это.

Послышался стук в дверь.

- Да, - устало проговорил инспектор, - открыто.

В кабинет ввалился Хачатуров. Следом показалась смуглая небритая физиономия.

- Знакомьтесь, - Хачатуров подвёл гостя к столу Саркисяна. - Это - Алик Кабардинец. А это - Самвел Саркисян. Между прочим, старший инспектор уголовного розыска.

Алик брезгливо хмыкнул. Потом молча бухнулся на стул и зажёг сигарету. Хачатуров присел рядом.

- Короче, чё делать? - Алик Кабардинец с вызовом разглядывал Саркисяна.

- В самом деле - кабардинец? - недоверчиво спросил тот, отодвигая ящик стола.

- Он в Нальчике родился, - ответил за Алика опер Хачатуров.

Саркисян вынул фото и бросил его небрежно на стол.

- Я больше не хочу ничего слышать об этом человеке, - проговорил он сумрачно. - На обороте - все данные.

Кабардинец двумя пальцами подобрал карточку, где анфас был изображен Валет и брезгливо её повертел. Наморщив лоб и шевеля губами, прочитал нацарапанное на другой стороне. Письменная речь ему явно давалась с трудом.

- Четыре штуки баксов сразу - чтобы не торговаться, - он достал изо рта сигарету и потушил её о крышку стола, рядом с пепельницей.

Саркисян посмотрел на Хачатурова.

- Он не понимает, где находится?

Хачатуров серьёзно кивнул.

- Понимает.

- Бабки вперед, - сказал Кабардинец. - И - два, три, четыре дня, неделя максимум: будет трупак.

- А если не будет? - Саркисян смотрел на кабардинца.

Глаза у Алика холодно блеснули.

- Если не будет - верну бабки.

- А если ни тебя не будет, ни бабок? - Саркисян продолжал разглядывать нальчикского хулигана.

Тот спокойно поднялся.

- Слушай, - сказал он медленно. - Я - Алик Кабардинец. Я свою мать на куски порежу...

Развернулся и двинулся прямо к двери. Хачатуров проворно ухватил его за куртку.