Вот именно здесь её и хлопнули по плечу, не дав досмотреть сон до конца.

— Я уже видела это лицо, — медленно проговорила ведьма, — во сне… — она сморгнула, и перед ней опять проявилось узорочье хаотично разбросанных пятен.

Оба спутника чародейки уставились на неё как на помешанную.

— Я всегда считал, что нездоровая атмосфера подземелий влияет на рассудок, — авторитетно заявил котофей, — то ли дело под ясным солнышком бродить, да чистым воздухом дышать полной грудью. И не смейте мне возражать… — добавил он строго.

Птах, как обычно, промолчал, но всем своим видом выражал согласие с Баюном.

— Да кто бы думал? — фыркнула Людмила. — У тебя опыт бродяжничества поболе моего будет.

— Путешествий… — поправил её кот. — Потому и спрашиваю — чего застыла, как лист перед травой. Дальше пошли, пока совсем не сбрендила.

— Куда? Ты что, не видишь, камень впереди…

Котофей покосился за спину, хмыкнул и просунул правую лапу прямо в стену. Людмила ахнула — ту, словно ножом срезало, ровно вполовину.

— Але, оп! — Баюн помахал целой невредимой конечностью. — Никакой стены здесь нет… Морок для болванов.

— Ну, как же так? — ведьма со всего размаху стукнула по преграде кулаком. Боль отсушила руку до плеча. Людмила заплясала на месте. — Птах, ты ТО же видишь, что и я? — Бесенок утвердительно кивнул.

— Вы оба находитесь в плену своих представлений. Камень должен быть твердым, вода — мокрой, а мед — сладким.

— А что, бывает по-другому?

— Да, — кот ухватил бесенка и подтолкнул его к стене, — представь, что перед тобой облако. Просто туманное облако, непроницаемое взглядом, но вполне преодолимое для тела… Шагай!

Птах нерешительно, делая странные движения, наполовину вошел в стену и замер. Его задняя половинка с нервно подрагивающей кисточкой на хвосте смотрелась диковинным барельефом.

— Давай, не стой! Только не уходи далеко, жди нас, — крикнул ему вслед Баюн и озабоченно пояснил, — похоже, там время течет иначе, чем здесь. Не хватало нам ещё потерять друг друга. Теперь ты… — приказал он чародейке.

Людмила тяжело вздохнула, прикрыла глаза, сосредотачиваясь, и со всего маху хрястнулась головой о камень, да так, что гул пошел по всему подземелью.

— Ничего не можешь! — досадовал кот. — А ещё ведьма! Чему ты училась только? Ты должна уметь мыслить абстрактно, а ты дуром прешь! Совсем башка не варит?

Под пальцами наливалась болью громадная шишка. Чародейка легко поглаживала её, шепча обезболивающее заклинание, и поедом себя ела за излишнюю доверчивость: — "Облако… Какое там, гольный камень… но ведь Птах прошел? Значит, и я смогу. Соберусь с силами и преодолею этот чертов барьер".

— Ещё попробуешь?

— Дай сконцентрироваться. — Биться о стену опять не хотелось никак. Своя голова, чай, не чужая.

— Есть ещё один способ пройти, — заявил кот, немного подумав, — отключив мозг. Полностью.

— Это как?

— В бессознательном состоянии.

— В обморок падать по заказу я не умею.

— Я помогу…

В себя пришла Людмила уже по ту сторону барьера. Она сидела на холодном каменном полу, привалившись к стене. В обе стороны от нее уходил подземный ход. Правда, дышалось здесь не в пример легче, но голова была, как чугунная. Рядом с первой шишкой наливалась другая.

— И где стена?

— Похоже, барьер односторонний, как мембрана, потому мы так долго и выбирались отсюда.

— Понятно…

— Ну вот, — успокаивающе сказал Баюн, виновато прижав уши. Чуял, чуял он, что был неправ. — Видишь, моя теория работает.

— Твои проделки, паразит? — ведьма потирала свезенный локоть. — Волоком небось тащил?

— Ага, — кивнул кот, — толстая ты стала. Хорошо, хоть здесь Птах помог.

Людмила представила себе картину и расхохоталась: — кот и бесенок, задыхаясь от натуги, тянут на себя половинку бесчувственного тела, словно рыбачьи сети с богатым уловом.

— А если бы я там застряла, — поинтересовалась она, — тогда что?

— Судьба… — развел лапами Баюн. — Против неё не попрешь.

"С таким напарником я стану либо фаталисткой, либо трупом. Другого не дано. — Людмила огляделась. — Похоже, мы уже близко. Стены обложены камнем, воздух сухой и… — она поморщилась. — Воняет-то как… Откуда?"

Волны тошнотворного запаха накатывались одна за другой. Преодолевая отвращение, стараясь дышать только ртом, Людмила шла за котом. Тот легконогим аллюром скользил в зыбком полумраке тоннеля, даже не тормозя на поворотах. У ведьмы сложилось мнение, что путь этот им хожен не единожды.

— Такое ощущение, что скоро задохнусь, — пожаловалась ведьма.

— Здесь небольшой подъем, — обернулся кот, — мы почти пришли.

"Хорошо ему на четырех лапах — две устали, на двух других шагай, да ещё и хвостом придерживаться можно".

— Баюн, а, Баюн, — позвала чародейка. — А скажи мне, почему ты не ушел, когда Кащей воскрес? Ты же мог…

— Осторожно, не споткнись, — кот точно ничего не слышал, — здесь лестница. Без перил, между прочим…

— Точно, — Людмила остановилась перед уходящими вверх ступенями. — А я не помню никакой лесенки, — и, придерживаясь за стены, полезла вверх.

— Ну, ещё бы, ты кубарем вниз покатилась, мы с Птахом еле успели тебя поймать.

Ведьме очень хотелось ответить ему достойно, но крутой подъем сбивал дыхание, не до разговоров. Сердце сжималось от плохого предчувствия. Возвращаться не хотелось.

До нее донеслась ругань кота.

"О, — отвлеклась ведьма от своих невеселых думок, — а я считала, что Лешего по этой части никому не переплюнуть, а Баюн, гляди-ка, превзошел даже его. Чего он так разошелся?".

Лишь добравшись до верха, поняла, в чем дело — котофей пытался отыскать хитрую защелку, которая открывала выход. Людмила с облегчением присела на ступеньку, переводя дыхание.

— Никак, — плюхнулся рядом вконец разозленный кот, — я уже по-всякому пробовал. Придется возвращаться.

— Я помогу…

Вместо Птаха наверх выполз ендарь и грубо отпихнул в сторону Людмилу, которая загораживала ему дорогу.

— Мы же сказали, сами справимся, — она вскочила на ноги. Кот предупреждающе ткнул её в бок и зашипел:

— Пусть сначала откроет, потом отношения выяснять будете.

— Ничего я выяснять не собираюсь, — как порох вспыхнула ведьма, но, услышав негромкий щелчок над головой, замолчала. Кот порскнул к выходу, за ним ринулся Птах, обогнав чародейку на финишной прямой. — Ну и пусть… Все там будем, а раньше или позже — значения не имеет.

Неумолчный гуд стоял над залом — туча жирных зеленых мух носилась в воздухе, остальные темной шевелящейся массой пировали на полуразложившихся телах.

Желудок предательски скакнул к горлу. Людмила с облегчением подумала: — "Счастье, что он пуст…".

— Гляди, — позвал кот ведьму, — ендарь-то наш… падальщик, оказывается…

Тут уже она не выдержала — откуда что взялось?

Утерев рот тыльной стороной ладони, Людмила с омерзением посмотрела на ендаря. Тот уже раздулся, как воздушный шар, но продолжал безостановочно всасывать в себя зеленовато-бурую жидкость, лужицами растекшуюся по полу, причмокивая, как завзятый гурман.

— И что, нам туда надо спускаться? Я не смогу… — вообразить себя пробирающейся по тому месиву, что покрыло сейчас некогда отполированный пол, Людмила не могла никак. — И этот, — она с омерзением сплюнула, — как не лопнул ещё?

— Нет, — успокоил её кот, спрыгивая с высоты постамента, — сможешь? — позвал он, задрав голову.

Людмила подошла к краю — высота метра два, но хоть внизу чисто:

— Попробую, отойди только в сторону…

Приземление было жестким, но вполне благополучным. Ведьма откатилась под ноги котофею, следом сверху соскочил бесенок.

Баюн, не тратя время зря, метнулся за единственную уцелевшую колонну.

— Я тоже так шел, — сообщил ведьме Птах и побежал догонять кота. Людмила оглянулась: — "Кащей мертв, это бесспорно. Антон? Нет, с ним все в порядке и мы его найдем, я уверена. Отчего же тогда так давит сердце?".