— Доброе утро, Джелайна. Прекрасно выглядишь сегодня.

Нет, комплимент, похоже, был совершенно искренним — я была отоспавшейся и, возможно, действительно очень даже ничего. Другое дело, что вошла я не одна, а вот Чарли остальных словно и не заметил, ограничившись лишь небрежным кивком головы. Ослепительную улыбку Энн он вообще проигнорировал. Стоит ли говорить, что я сразу почувствовала себя не в своей тарелке? А Уокер нейтрализовал меня окончательно, бархатно проворковав:

— Надеюсь, ты чувствуешь себя сегодня так же хорошо, как и выглядишь?

Вот ведь зараза, а?! Конечно, сам по себе вопрос был абсолютно закономерным — что может быть необычного в том, чтобы справиться о моем здоровье после якобы сильного похмелья? Но в общем контексте…

Чарли добился своего. Теперь все внимание окружающих было приковано ко мне. А я опять растерялась, едва ли не кожей чувствуя общее направление их мыслей. Беспомощно покосилась по сторонам — и поймала хитрый взгляд Пола. Он ухмыльнулся и незаметно для остальных подмигнул мне. Вот кому весело! Наш наблюдатель развлекался вовсю.

На планерке Кей Си сразу забрала Энн, и они обе ушли в спортзал, не дожидаясь остальных. Билл снова записал к себе Марка и, вздохнув, выжидающе уставился на Чарли. В кабинете воцарилась такая тишина, что мне начало казаться, будто стук моего сердца вот-вот станет слышен всем вокруг. Я совсем отвернулась, чтобы не смотреть на Уокера. Билл тоже молчал, не торопя друга.

Да что они, издеваются?!

Усилием воли я заставляла себя успокоиться. В самом деле, мир ведь не вращается вокруг меня одной. Хватит уже.

Тишину нарушил Пол. Он с громким шелестом придвинул к себе лист бумаги и, изо всех сил скрипя карандашом, принялся демонстративно расчерчивать на нем какую-то таблицу.

— Это еще зачем? — буркнул Билл. Пол старательно вписал в первую колонку имена всех присутствующих и только после этого невозмутимо произнес:

— Ну, вы же вроде как собираетесь делать ставки? Кто даст больше за меня?

Чарли рассмеялся, утащил у него листок, полюбовался, скомкал и щелчком запустил по столу обратно.

— Идем, умник. Поучу тебя добывать в утопиях деньги. Не девушкам же вместо вас зарабатывать?

Пол поднялся, бросив на меня лукавый взгляд, и направился вслед за Уокером. Билл усмехнулся и снова записал меня рядом с Марком.

— А поехали развлекаться в старинную Испанию? — весело предложил он. — Джа, хочешь мантилью и веер? Тебе пойдет. Видела когда-нибудь корриду? Не цирковое шоу по мексиканскому каналу, а настоящую, опасную?

Я машинально помотала головой. Говорить почему-то не получалось. Амброс продолжал что-то рассказывать, Марк широко улыбался и оживленно кивал мне. А у меня в голове, как заевшая пластинка, вертелась одна и та же мысль: Уокер сам взял Пола, и не потому, что я опоздала. Значит, и вчера мое опоздание ничего не значило? Может, он и вовсе не хочет ехать со мной?

— Ты идешь? Нам еще костюмы подбирать, — Марк оглянулся уже в дверях. Я молча кивнула и осталась сидеть. Все ушли, кабинет опустел. На столе валялся скомканный листок, я взяла его и разгладила руками. У Пола был забавный почерк, скошенный назад, как у левши.

С чего это я вообще решила, что Чарли пожелает присоединить меня к своей коллекции? Ведь никто из наших ребят не относился ко мне, как к девушке. То ли дело Энн. А я для всех была "своим парнем". И вообще-то, до сих пор меня это устраивало.

Тут я почему-то представила себя в алых розах, кружевах, оборках, с веером в руке, и с тоской подумала, что Билл наверняка велит спрятать под мантилью пистолет. Или нет, судя по эпохе, скорее уж, какой-нибудь кинжал. Самое интересное, что сильного внутреннего протеста уже не возникало. Надо — значит, надо. Похоже, одна из моих проблем начала решаться сама собой. Оставалось решить вторую. А я даже не знала теперь, с какой стороны за нее браться. Может, и этой проблемы больше нет? Если Уокеру я не нужна, то мне он не нужен и подавно. Хорошо бы, если бы все так и осталось. Я справлюсь, мне только нужно еще немножко времени, совсем-совсем немножечко…

Задумавшись, я не заметила, как в кабинет кто-то неслышно вошел и остановился рядом со мной, и вздрогнула, когда ухо неожиданно обжег тихий насмешливый голос:

— Не унывай. Лидера я решил оставить на десерт.

Чарли снова исчез прежде, чем я опомнилась.

— Джа, ты сейчас сломаешь этот чертов веер, — пробормотал Марк, беспокойно озираясь.

— Отстань.

— Ты привлекаешь внимание.

— Плевать.

— Билл, ну хоть ты скажи ей.

— Анерстрим, убирайся отсюда, — вмешался Амброс, сидевший по другую руку от меня.

— А? — я замерла и ошалело уставилась на Билла.

— Что смотришь? — хмуро спросил он. — Если нет настроения работать, а хочется попсиховать — не надо было и отправляться.

— Я не психую.

— Нет, психуешь, — поддержал Марк. — И перестань теребить воротник, оторвется.

— Хорошо бы. Этот мерзкий накрахмаленный ошейник меня совсем задушит.

Билл смотрел укоризненно, как на непослушного ребенка.

— Пора бы уже запомнить: ложишься в капсулу — оставляй все личные проблемы дома. В утопии только работа.

Интересно, у ветеранов это профессиональное — видеть насквозь? Вот и Билл туда же.

— Сядь прямо, — строго велел он. — Здесь у всех женщин прекрасная осанка, не выделяйся из толпы.

— У них от корсетов осанка.

— Скажи спасибо, что ты без корсета, — фыркнул Марк. — Тебя незачем утягивать… да и нечего.

Я решила в кои-то веки обидеться. Хотя Марк был прав, и я выделялась в любом случае. Понятиям красоты и здоровья для данного времени я не соответствовала. Хотя, на мой взгляд, внимания все равно никто не обращал, так что волноваться было не о чем.

— Когда уже начнется эта коррида? — снова заныла я, обмахиваясь из последних сил. — Как они только ходят в такую погоду в пять слоев нижних юбок?

— У них еще и мыться не принято, — сообщил Марк, хотя это трудно было не обнаружить. От любого человека распространялась сногсшибательная волна — смесь закисших запахов тела и щедро налитых благовоний. Или это только наши носы были столь чувствительны?

— Ну почему же, два раза их точно обмывают, — иронично заметил Билл. — В крестильной купели и перед похоронами.

Коррида наконец-то началась. Я никогда не была любительницей подобных зрелищ и теперь заскучала. Там и смотреть-то было не на что. Юный женоподобный тореро больше кривлялся, чем действительно рисковал очутиться на рогах маленького, щуплого бычка.

— Да погоди, это подмастерье, публику разогревает, — пояснил Билл. — Самое интересное обычно начинается во второй половине представления. А пока все расслаблены, отдыхают.

Я заметила, как Амброс поглядывает на часы.

— Ты чего-то ждешь?

— Да. Я приготовил маленький сюрприз для первых рядов, — Билл нехорошо усмехнулся, и меня охватило уже знакомое предчувствие…

— Приготовиться, — вполголоса предупредил Амброс. — Сейчас начнется давка. Ваша задача — продержаться против толпы хотя бы две минуты. Двигайтесь вперед зигзагами, не останавливайтесь и ни с кем не церемоньтесь. Постарайтесь не упасть — затопчут. Начнут напирать — поворачивайтесь и бегите вместе со всеми. Если не дойдете до арены — встречаемся потом у фонтана на площади.

Я хотела спросить, с чего бы это взяться давке, но не успела. На арену выбежало сразу десятка два крупных быков. По-видимому, это была внештатная ситуация, так как следом выскочили загонщики и принялись криками, факелами и хлыстами загонять животных обратно. Но не тут-то было! Озверев от шумного присутствия сотен сильно пахнущих людей, быки начали метаться, раскидали загонщиков, смяли заграждения арены и врезались в плотно стоящий первый ряд. Началась невообразимая паника.

— Пора! — скомандовал Билл. И мы пустились навстречу людской лавине.

Быки неслись, как ледоколы, рассекая пестрое живое море и оставляя за собой искореженные человеческие обломки. Первую минуту я двигалась еще довольно уверенно, ныряя в просветы и отталкивая зазевавшихся. Но чем ближе была арена, тем плотнее становилась орущая, обезумевшая толпа. Это было уже не скопление отдельных особей, а единое целое — неразумное, невменяемое и очень опасное. Петлять и продвигаться вперед становилось все труднее, меня оттесняли обратно. Я проклинала неудобный наряд, цепляющийся за пуговицы и пряжки окружающих. Мантилью и парик с меня сорвали уже давно. Верхняя юбка превратилась в жалкие лохмотья.