— Идем, Джелайна, — мягко сказал он, остановившись рядом и подавая мне руку. Это пришлось очень кстати — по непонятной причине я едва могла двигаться. Поднявшись со стула, я оказалась совсем близко к Чарли, и тут же утонула в его глазах. Я только сейчас разглядела как следует, что они у него темно-серые с зеленоватой звездочкой. В кабинете было очень светло, но зрачки у Чарли были почему-то слегка расширенными. Раньше я никогда не обращала внимания на такие мелочи, но раньше они меня ни в ком и не интересовали. Теперь же, казалось, весь мир сжался до крохотного расстояния между нами, и все вдруг стало очень важным.

Я вдохнула тонкий аромат одеколона, и на меня вмиг обрушились все остальные ощущения. Тихое дыхание… Тепло, излучаемое телом… а я и не знала, что можно так запросто почувствовать это сквозь одежду. Уверенная надежность пальцев, все еще державших мою ослабевшую руку…

Оглушительно затрезвонил телефон, вмиг разрушив все очарование. Я вздрогнула и отпрянула назад, опрокинув стул. Уокер быстро подошел к столу и схватил трубку.

— Да? — резко спросил он. — Да, идем. Что?

Тут он бросил быстрый взгляд куда-то поверх моей головы. Я оглянулась. Под потолком светился красным огонек камеры наблюдения. Чарли молча положил трубку и, не глядя на меня, стремительно вышел прочь. Я перевела дыхание и на негнущихся ногах отправилась следом.

На первый взгляд утопическая Италия середины двадцатого века жила тихой, патриархальной жизнью. Но вскоре стала заметна постоянная настороженность и парадоксальная несловоохотливость здешних итальянцев, доходящая до полного игнорирования. Даже спросить дорогу толком не получалось. Помучившись некоторое время с разыгрыванием стандартного варианта "бестолковые иностранцы", мы остановились в гостинице и начали внедрение. Больше полдня ушло только на примерное освоение здешнего итальянского — менталингворам приходилось медленно собирать жалкие крохи из скупых фраз, клещами вытягиваемых нами из горничных и официантов. Присматриваясь к жизни обывателей, я стала замечать окованные железом двери домов, решетки на окнах даже верхних этажей, и лежащие наготове заряженные ружья под прилавками магазинчиков. Люди жили в постоянном страхе, но причину этого установить не удавалось. Казалось, даже в воздухе витает что-то угрожающее. Мне здесь не понравилось сразу, и чем дальше, тем это чувство становилось все тягостнее.

Да и сама работа… Это было ужасно. Делать что-то бок о бок с Уокером мне оказалось просто невыносимо. Уже само его присутствие рядом моментально выбивало у меня почву из-под ног. Я совершенно переставала соображать, терялась, несла всякий вздор, заикалась и все время путалась. Чарли приходилось повторять мне одно и то же по три раза. Но надо отдать ему должное — он не раздражался, не повышал голоса. С нечеловеческим терпением объяснял все снова и снова, лишь в глазах изредка проскальзывала знакомая усмешка. Да, знаю, я вела себя хуже закомплексованного подростка, но ничего не могла с этим поделать, а он… Господи, он прекрасно видел все это и, несомненно, все понимал! Говорил же, что оставляет меня на десерт, и вот — он вовсю наслаждался игрой в кошки-мышки.

Первый изматывающий день наконец-то подошел к концу. Постояльцы гостиницы задвигали засовы дверей, запирали решетки балконов и даже плотно задергивали занавески. Я в своем номере сделала так же — мало ли, что у них тут бывает по ночам. Но пока все было тихо.

Когда пробило десять, в дверь постучали. Я, не задумываясь, открыла. Это оказался Уокер.

— Что случилось? — встревоженно спросила я.

— Ничего не случилось, — спокойно ответил он. — У нас теоретическое занятие.

— Сейчас?

— А на других тренировках у вас бывает иначе? — усмехнулся Чарли. — По вечерам ведь всегда занятия, насколько мне известно. Что-то изменилось?

Вот черт, действительно. А я и забыла…

— Хорошо, — пискнула я. — Проходи, располагайся.

Уокер прошел в комнату и расположился на кровати. Собственно, кроме кровати, в крошечном номере и присесть-то было больше некуда.

— Кстати, не спеши сразу открывать дверь, — посоветовал Чарли. — Заметила, как тут все баррикадируются?

— Разве нам есть чего бояться? — нервно фыркнула я. Нет, нервничала я вовсе не из-за абстрактной опасности извне, а из-за вполне конкретного мужчины, который с удобством облокотился на подсунутую под бок подушку, и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой. Я притворилась, будто не заметила этого жеста, и осталась стоять, сложив руки на груди.

— Ну, и какой будет тема занятия?

Чарли чуть развел руками.

— Странный вопрос, Джелайна. Ты же сама вчера выбрала курс для изучения.

— Да? — растерялась я, отчаянно делая вид, что не припоминаю. — Э-э… и какой?

Он пожал плечами с самым невинным видом.

— Акупрессура.

Ну вот, Джел, ты и доигралась… Как говорится, не умеешь — не берись.

— Знаешь, — неуверенно начала я. — Давай лучше перенесем этот курс как-нибудь на потом. Когда начнем уже нормально работать. Будем учиться всей группой.

— В этом нет смысла, — весело поблескивая глазами, ответил Уокер. — Акупрессуре обучаются индивидуально. Никто ведь не учит, скажем, хирургии по телевидению, верно? Нужно показывать на практике.

Он сел прямо, отодвинул подушку и поманил меня.

— Иди сюда.

Ну вот как у него это так выходит, а?! Он ведь не сказал и не сделал ничего особенного. Любой из знакомых мне парней мог точно так же прийти, развалиться на кровати и сказать все то же самое, не вызвав никаких неоднозначных ассоциаций. Но рядом с Чарли мне все казалось двусмысленным.

— Иди сюда, Джелайна, — улыбаясь, повторил он. — Я не съем тебя.

Упрямиться было глупо. Я осторожно присела на самый краешек кровати. Уокер сам подвинулся ближе и подцепил мою руку, взвесив ее на своей ладони.

— У человека на каждой кисти находится по двадцать восемь активных точек, — неторопливо заговорил он, легко водя кончиком пальца по тыльной стороне запястья. Тема была вполне нейтральной, и я начала постепенно успокаиваться, невольно переключившись целиком на тактильные ощущения.

— На всем теле этих точек больше трех сотен, — продолжал Чарли. — Большинство из них бесполезны для обычного воздействия, годясь только для иглоукалывания. Из оставшихся еще две трети отпадают по причине слабой отдачи — это так называемые терапевтические точки. А мы будем изучать только те, что обеспечивают заметный, практически мгновенный эффект. Снять боль или причинить ее, лишить сознания или обездвижить — всему этому можно научиться. Говорят, путем определенных манипуляций можно даже убить. Но если и так, то мне эта техника неизвестна. Предпочитаю оружие.

Пока Чарли рассказывал, его пальцы начали медленно поглаживать мою руку все выше, от запястья к локтю, потом к плечу. Меня постепенно охватывало какое-то оцепенение, обволакивающий теплом транс. Пальцы Чарли легко, едва ощутимо, коснулись моей шеи.

— Большинство нужных нам точек находятся в верхней части позвоночника. Отсюда идут нервные связи ко всему телу. Вот смотри.

Уокер вдруг остро надавил мне сразу в четырех местах у самого основания черепа. И тут же все тело перестало слушаться. Руки безвольно упали, голова запрокинулась, и я вся стала мешком заваливаться куда-то вбок. Чарли ловко подхватил меня и уложил на спину.

— Ну как? — лукаво спросил он, склоняясь над самым моим лицом. — Впечатляет?

— Верни, как было! — запаниковала я. Чарли снова приподнял меня и усадил, обнимая за плечи.

— Совсем!

Уокер тихонько рассмеялся. Похоже, ему пришлась по вкусу эта своеобразная власть надо мной.

— Конечно, Джелайна. Не бойся.

Одно движение — и все стало, как прежде. Я тут же вскочила.

— Довольно!

Чарли обезоруживающе улыбнулся.

— Мы же только начали.

— Да? И что дальше? Причинение боли? Лишение сознания?

— Само собой, — ответил он. — Меня тоже так учили. Ты должна сама пройти через все, что научишься делать другим людям… ну, кроме самого мучительного, конечно.