— Ладно, веди людей, но будь честным и бескорыстным. Я вас сюда привел, а больше мне ничегошеньки не надо. Мои радения не будут, забыты. Пусть я был не всегда прав, был злым, суровым, но я хотел только добра, большего добра для людей и новой земли. Я умру, ты умрешь, но наше начало не умрет. Нет, не умрет! Я свое сделал, сделай то же и ты.

Сын и отец медленно шли по улице деревни Новинки. Дома большие, с размахом, ставни крашеные, крылечки в резной росписи, ворота широкие, крепкие, — знать, живет в этих домах достаток. И во всем этом дела и думы Феодосия Тимофеевича Силова, теперь, если можно так сказать, отставного большака. У которого в глазах и радость и грусть перемешались…

16

Море… Вздыхает день и ночь море, то под ласковым солнцем, то под густой пеленой тумана, то под звездными ночами, то под грозами. Живет море. У моря своя работа, своя нужда — накормить всех, кто живет в море, покачать тех, кто плывет по его волнам.

Из-за горизонта вынырнули паруса. Викентий дал сигнал на пост выстрелом из ружья, что вижу в море чужое судно.

Тревога. Тревога на посту, тревога в деревне. Все при оружии, все готовы к бою. Аниска и Андрей были посланы к друзьям, чтобы они бежали на помощь. Никто не знал, с чем идет это судно, с войной или с миром.

— Чарльз, а ведь эта бухта нам знакома. В этой бухте за туманом скрылось русское судно. Точно.

— Может быть, и здесь. Теперь здесь живут русские. Да сбудутся пожелания нашего президента, чтобы не было на этих берегах русских колоний. Их не будет. Мы должны исполнить высокую миссию, сделать эти земли американскими. Аминь, — перекрестился капитан Чарльз.

— Мы их увезем в Америку, Чарльз.

— Затем и пришли… Нашей родине нужны, очень нужны дешевые рабочие руки. Но если они не поедут с нами, то мы их одним залпом фрегата сметем с лица земли. Все средства хороши, чтобы достичь цели. Выполнить всего лишь долг. Смотри, Петер, кажется, эти дикари хотят с нами воевать? Смешные люди. Они не знают, что такое залп фрегата.

— Они все знают, Чарльз. Мы воевали с ними у берегов Камчатки. Мы днями и ночами бомбили тот дикарский город, но нам же пришлось и уходить оттуда. Пришлось бежать, Чарльз. Я это хорошо помню.

— Помню и я, Петер. Но там были солдаты, там была крепость, а здесь всего лишь деревня, мужики. Не трусь, Петер, мы пленим русских. Пусть кожей они белы, а душой черны, как негры, их даже можно продать.

— Может быть, сэр, все может быть. Но я русских знаю, очень хорошо знаю. Они не так простодушны, как может показаться на первый взгляд.

— Мы им так распишем жизнь в Америке, что они бегом побегут на наше судно. Знай бросай их в трюмы. Я не видел, Петер, еще человека, которому бы обещали райскую жизнь, деньги и он бы от этого отказался.

С прилавка прогремел выстрел, прервал разговор. Пушка трижды отсалютовала и смолкла.

— Ну что, капитан? Здесь есть даже пушки. Как бы не пришлось нам драпать отсюда.

— Трусишь, Петер?

— Нет, сэр, мне ли трусить? Мне, Петеру, которого моряки прозвали Змеей? Петер Змея. Петер объявлен во многих странах вне закона. В России меня ждет смертная казнь через повешение за шпионаж в пользу Англии, Франции, Америки. В Англии меня ждет вечная каторга. Во Франции гильотина. Лишь одна Америка со мной, и я с ней. Только ты, Чарльз, не горячись, я все сделаю мирно.

— Прикажи дать ответный салют из всех пушек, пусть эти дикари знают силу фрегата. Нашу силу.

Жуткий грохот потряс горы. Но салют фрегата не вызвал переполоха. Все собрались на берегу, чтобы встретить гостей. Ружья заряжены, пушки тоже. Лаврентий навел подзорную трубу на судно и тут же подался назад.

— Это тот фрегат, что был в эскадре, которая гналась за нашим "Иртышом". Это "Святая Луиза"… Капитан тот же, волосья на скулах, трубка в зубах. Он, сволочина! Ну, держись, мужики! Добра от этих людей не жди.

— Чего зря полошишь людей? — тронул за рукав Феодосий.

— То и полошу, что пушек-то у них не счесть. Ить это же фрегат! Ежли одним бортом пальнут по нашей деревне, от нее только ошметки полетят.

— Что же делать? — подошел Андрей.

— Уходить в тайгу, — ответил Лаврентий — В ней наше спасение.

— А деревню на разграбление? Не будем спешить, пока они в нас не бросают ядра.

— Когда начнут бросать, то бежать уже некогда будет, Андрей Феодосьевич. Мы служивые, мы умрем на посту, пошто же вам умирать?

— Неладно ты говоришь сегодня. Мы и вы — это один пост. Умирать будем вместях. Но пока примем гостей по-русски, с хлебом и солью. Оружие не прятать, пусть видят, что мы не с пустыми руками их встречаем.

— Верна, сынок, верна! Надо наперво перехитрить иноземцев, а ежли че, то дать бой. Ивану надо сыграть комедь за старосту. Согласен ли? Дураковатый староста, дураковаты мужики. А?

— Можно. Пусть нас примут иноземцы за простачков. Иван Парфенович, иди сюда, слушай, ты староста, поломай перед пришлыми комедь, но не переламывай. Внял? — Как быдто. Ась? Внял, внял, деревенька наша, стало быть, ниче. Народ тожить куда ни шло, покладист, мирнай, то да се, дружбу водит со всеми, кто с дружбой пришел. Ага, ну ежли что, то и на пушки прет.

— Пойдет, а мы поможем тебе. Степан, неси хлеб, соль, передашь старосте, — приказал Андрей.

Фрегат, промеряя дно, втянулся в бухту Малую. Встал на якорь. Спустили шлюпку на воду. В нее вошел капитан, все с той же трубкой во рту, Петер Греве, гребцы. Все без оружия. Капитан первым сошел на берег. Иван Воров и мужики встретили его с хлебом и солью.

Капитан принял хлеб, отломил немного, макнул в соль, пожевал. Хлеб передал Петеру. Что-то сказал. Петер перевел:

— Капитан приветствует вас и желает вам всяческого благополучия.

Иван Воров приставил к уху руку трубочкой, громко переспросил:

— Чевой-то он сказал? Ня слышу?

— Капитан вас приветствует! — прокричал Петер.

— Откель прибыли? Куда пути держите? Я здешний голова, потому на все вопросы должны ответствовать мне, — распрямил грудь Иван Воров, исправил бородищу — Явственно? Здрдсте, здрасте! Давненько не захаживали к нам, дорогие гости. Забегал тут однова фрегатишко, ну, энто самое, вздумал нас пограбить, а мы его под дых — и покатился на дно. У нас ить так, мы ить такие, что взять пермяков, что вятичей, что тамбовцев. Горячи на слово и на руку.

— Мы пришли к вам с миром и дружбой, — прокричал Петер Греве.

— Тогды к нам в гости. Бабы там уже сгоношили застолье, вот посидим за пивком да спиртом, авось о чем-то и договоримся. Нам бы пушчонок у вас прикупить. Есть у нас полста штук, но, чую, маловато будет, пороху бы сотни две пудов, вот бы и разошлись с миром. У вас добрый фрегат, а у нас вся земля фрегатой стала.

— Петер, ты слышишь, что говорит этот полоумный мужик?

— Сэр, он врет. На испуг нас берет.

В деревне гостей усадили в просторной избе Феодосия Силова, обнесли пивом, потом спиртом, потек разговор.

Петер, не жалея красок, рисовал райскую жизнь в Америке. Удивляя мужиков, может быть, врал, а может быть, и правду говорил.

— Эко дело, знать, у вас и рубашек не чинят. Куда жить их девают? Ась? И сапоги не чинят? Ну дела, — прикидывался дурачком Иван Воров — Врешь ты, поди, господин хороший?

Петер, срывая голос, доказывал глухому старику, что все это так, что там каждый мужик может стать богачом, купить свое судно, построить свой завод, стать президентом.

— А ты откель наши-то слова знашь? И как прозываешься?

— Я Петер Греве, жил в России, служил царю. Теперь стал богат. Путешествую по странам, изучаю языки. — Э, и для ча знать много языков? Ась? Мне и одного хватит. Поди, ить на кажном языке надыть думать, сны видеть. Запутаешься, свою бабу назовешь еще не тем прозваньем. Ась? — издевался Иван Воров — Потом проснешься и не будешь знать, на каком языке тот сон разгадывать. Че вам вчера снилось? А, обедали у нас. Ну это уж как водится, игде пообедал, туды и ужинать тянет. — Капитан любезно приглашает вас посетить наш корабль, отведать нашего вина, разных блюд, чтобы вы еще ближе узнали сказочную страну Америку. Мы за вами вышлем шлюпки.