Иван Ульянович Басаргин был шестым ребенком в семье Ульяна Степановича Басаргина (1900 г. р.), переселившегося вместе с единоверцами-старообрядцами из деревни Каменки (ныне Чугуевского района) в глухие и непроходимые места под перевалом через Сихотэ-Алинь.

Трудолюбие и упорство помогли жителям маленького, затерянного в тайге селения быстро освоиться на новом месте. Поднялись на берегу протоки реки Фудзин (Павловки) добротные дома и хозяйственные постройки, благо строевой лес был рядом — столетние кедры подступали к околице. Семейство Ульяна Басаргина за десять лет, что прошли после переселения, заметно увеличилось. В 1920 г. привезли в Лужки первенца Федора, а в 1931 г. в семье ждали появления на свет седьмого ребенка.

В это время начали поговаривать о раскулачивании. Ульян Басаргин не предполагал, что может считаться кулаком, потому что имел лишь корову, годовалую телку и лошадь. Урожаи были плохие. Он вступил в Охотсоюз, где за сданную пушнину, панты покупал продукты, промтовары. В октябре 1930 г. сотрудники сельсовета потребовали от него сдать 200 пудов пшеницы и овса, но такого количества зерна, конечно же, не было. Басаргиным приказали покинуть хутор. Так оторвалась одна из миллионов российских семей от своего корня, и ураганный ветер времени понес ее, как перекати-поле, по тернистым тропам через затаенную ненависть, голод, нужду и болезни.

Ульян Степанович не опустил руки. Переехал на побережье Японского моря и устроился работать капустоловом — добывал со дна моря морскую капусту для нужд йодового завода, расположенного в бухте Владимира. Через некоторое время к нему перебрались три брата и несколько односельчан, тоже попавшие под раскулачивание. Но вскоре грянула новая беда. К капустоловам приехал начальник погранзаставы и предъявил ордер на арест. «Погнали нас в бухту Владимира в погранпост, — вспоминал Ульян Степанович, — а тут я оставил на произвол судьбы 7 человек: 6 детей в возрасте от 12 до полутора лет и жену. Не горько было бы, если бы какая-нибудь была вина против власти. Я шел и все думал, что спросят и отпустят, но оказывается, не тут-то было». 17 февраля 1933 г. У. С. Басаргин был приговорен постановлением тройки ПП ОГПУ ДВК по ст. 58–10 УК к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.

Его жена Соломея Алексеевна (в девичестве Шипицына, 1903 г. р.) с детьми вернулась обратно в деревню, поступила разнорабочей в Фудзинский леспромхоз. 1934 год принес их семье новые испытания. В марте им, а также семье П. И. Сотникова (его жена Настасья Алексеевна была родной сестрой Соломеи) предложили в срочном порядке покинуть Нижние Лужки и выехать за 250 км в соседний район. В поле, вблизи деревни Яковлевки, высланные из разных селений, в основном женщины и дети, два месяца промучились в палаточном городке. В конце мая им разрешили вернуться обратно. Полмесяца добирались пешком до своей деревни. Не успели толком огород посадить, а в августе случился в этих краях самый страшный в XX веке паводок, унесший с полей хлеб, разрушивший дома и хозяйственные постройки.

В отсутствие отца воспитанием мальчишек занимался дед Алексей. «Дед был крепкий и кряжистый. Горячий он был старик, — написал о нем Иван Ульянович, — смелый и умелый охотник, отличный наставник молодой поросли. Учил ходить по следам зверей, ставить ловушки, стрелять, читать Библию и Псалтырь, всему, что могло пригодиться в жизни человеку. Метода его воспитания была далека от современной: получить оплеуху — пара пустяков, высечь за оплошность, за нерадение, да мало ли за что — умел. Учил нас до последнего вздоха». Дед уводил внуков в тайгу, рассказывал о ее тайнах, объяснял, почему люди должны «беречь и гоить ее».

В 1936 г. Иван пошел в первый класс начальной школы, которая к тому времени открылась в Нижних Лужках. Этот год был трагическим для Басаргиных — погибли дети Петр (9 лет) и Ирина (13 лет). В 1938 г. из Лужков выслали несколько семей «врагов народа». Им предписали покинуть Дальний Восток, границы проживания были указаны разные. Басаргиным и их дальней родне Полыниным — Иркутск. Четверо суток плыли они на самодельной лодке до Шмаковки, а оттуда на поезде до Иркутска. Там устроиться не смогли, отправились в Усолье-Сибирское. По воспоминаниям Н. У. Басаргина, в Усолье «жить долго не дали — семьи бандитов». Вскоре выехали в расположенное поблизости Черемхово. Но и здесь все по тем же причинам Басаргины и Полынины прожили недолго. Двинулись на Волгу — на станцию Кинель Куйбышевской области, потом на Урал, в дымный и пыльный город Карабаш Челябинской области.

У подростков Басаргиных, как и у всех детей этого возраста, были свои увлечения и приключения. Однажды они угнали лодку, сделали парус и «пиратствовали» на озере трое суток, пока их не нашел старший брат. В Карабаше Иван Басаргин окончил 4-й и 5-й классы, а Федор — 7 классов в школе ликбеза, стал одним из лучших спортсменов города, сдал нормативы на значки «Ворошиловский стрелок», «Готов к труду и обороне», «Готов к противохимической обороне».

В 1940 г. страна была на пороге войны. Федора угнетало то, что сверстников призвали в армию, а его «не пускали за запретную черту». Тогда он написал письма Ворошилову и Калинину, и вскоре пришел положительный ответ. Федора направили в пограничные войска под Барановичи, близ границы с Польшей. 3 июля 1941 г. рядовой Федор Басаргин попал в плен в районе Минска. С середины августа он находился в Шталаге 308 — стационарном лагере для военнопленных, созданном 4 апреля 1941 года на территории VIII военного округа Германии и предназначенном для приема советских военнопленных. Погиб он в плену 14 ноября 1941 г.

Еще за год до войны Соломея Алексеевна взяла на воспитание (а ведь было своих трое: Нина (Анисья) — 14 лет, Иван — 11 и Никита — 9 лет) оставшегося без родителей Диму Волкова (1927 г. р.). После ухода в армию Федора материальное положение семьи Басаргиных стало ухудшаться. Особенно тяжело пришлось осенью 1941 г. Соломея Алексеевна переехала с детьми в Казахстан на станцию Макинская Акмолинской области. Из дневника И. Басаргина: «Война нас застала врасплох. Не было продуктов в городе, их не было у нас... Голод не в полном смысле слова, но голод, голод, захватывающий все твое существо. Ехать в казахские степи. Мы поехали, собрав все свои незавидные пожитки. Пересадки: Кыштым, Челябинск, Петропавловск. От Челябинска до Петропавловска ехали в разбитых и нетопленых вагонах. Война. Трое суток без хлеба. Кишки прирастали к позвоночнику».

В 1941/42 учебном году дети в школе не учились. Причиной этого стал поздний переезд, а также истощение, из-за которого дети попали в больницу, где пролежали полмесяца. Диму Волкова Соломея Алексеевна определила учеником к сапожнику, сама же устроилась на военный завод — «начиняла мины». Здесь Басаргины «по нечайности», как выразился брат писателя Николай, спасли завод: «Дима как-то пришел и говорит: „Пусть мать такого-то числа на работу не ходит. Мы будем взрывать завод“. Мать с хозяйкой перепугались — и в милицию. Диму забрали, и разоблачили банду». По семейной версии, после этого случая Басаргиным разрешили вернуться на Дальний Восток. В марте 1942 г. они выехали в Зейский район Читинской (ныне Амурской) области, где в селении Утесном — подсобном хозяйстве золотоносного прииска Ясный, жили отец Соломеи Алексеевны и ее брат Макар с семьей.

Путь оказался тяжелым. Строки дневника Ивана Ульяновича позволяют зримо представить это. «Чуть свет мы переправились через Зею по заморозку, грозя вот-вот двинуть льды, клокотала зловеще Зея. Через некоторое время мы вошли в сплошные леса, стали пересекать бескрайние мари. Снег таял. Он как каша шлепал под ногами. Местами ноги погружались до колен в снежную жижу. Нестерпимо ломило ноги. Еще к этому прибавилось тягостное внутреннее ощущение — голод».

Селение Утесное было расположено в живописном месте. «На берегу глубокой и быстрой речки Деп высился утес, старый, как сама жизнь на Земле», — запишет в дневнике спустя десять лет Иван Басаргин. Первое время ютились у родственников, потом дед Шипицын, которому было уже 80 лет, помог построить маленькую избенку. Соломея Алексеевна сразу устроилась разнорабочей, Нина — на ферму. Иван помогал достраивать дом, прокладывать к нему дорогу, корчевал огород. На следующий год родственник Кондратий Иродов взял его погонщиком на баркас, где сам был рулевым. С этого момента началась трудовая биография Ивана Басаргина. Постепенно семья обживалась. Чтобы лучше жить, приходилось упорно трудиться. Братья обрабатывали огород, гоняли в ночное лошадей, доили коров, косили сено, рыбачили и охотились. Много времени проводили в тайге. Собирали шиповник, голубику, орешничали.

Весной 1946 г. Басаргины переехали к родственникам в Биракан Облученского района Еврейской автономной области, купили небольшой дом. Кормились охотой и рыбалкой. Уходили в тайгу в район зимовья дальних родственников Шишкиных за 15 и более километров. Многие эпизоды, описанные в повестях и рассказах Ивана Басаргина, происходили с ним, его друзьями и братом именно здесь, в окрестностях Биракана.

В 1948-м любимая девушка Ивана — Люда Турушева поступила в Биробиджанское педагогическое училище. Она зажгла интересом к учебе своего друга, который работал масленщиком на фабрике. «С сорок первого года я не брал в руки учебника. Одна мысль — учиться. Как мог, учился» — написал Иван Ульянович в автобиографии в 1969 г. Благодаря самостоятельным упорным занятиям, помощи Людмилы, немногочисленным занятиям в вечерней школе, он за 1948/49 учебный год окончил экстерном 6-й и 7-й классы и успешно сдал экзамены.

В фондах Кавалеровского краеведческого музея есть фотография Ивана, датированная 8 февраля 1949 г. На снимке — симпатичный большеглазый паренек с пышными русыми волосами. На обратной стороне мелким убористым почерком надпись о сердце, которое болит в измученной груди. Хочется обратить внимание на следующую часть надписи: «8 февраля 1949 г. Биракан. Бумажная фабрика. Слесарь 7 разряда. И. У. Бассаргин». Она дает сведения о правильном написании фамилии. Неоднократно приходилось слышать такие реплики, что вот, мол, Иван Ульянович, когда стал писателем, удвоил для солидности букву «с» в своей фамилии. Как видим, это не так. Ошибка чиновника привела к тому, что из всего родственного окружения только у И. У. Басаргина, его жены и потомков фамилия писалась и пишется с удвоенной «с». Иван Ульянович так и остался по паспорту до конца своих дней Бассаргиным. Но его крупные произведения опубликованы под фамилией Басаргин, которую, на наш взгляд, можно считать своеобразным псевдонимом.

С годами усиливалось в нем желание учиться. «Жажда учения не покидает меня», — пишет он на страницах дневника, который вел с 1 января 1949 г. «Я своим умом готов все объять... Во мне непочатый родник, его только нужно почать, и в нем есть самородок. Нет, это не хвастовство. Это я чувствую. Это я знаю по себе». В 1949 г. Басаргин поступил в краевую культурно-просветительскую школу в Биробиджане. Любимыми учителями были Евстафий Степанович Толстокоров и преподаватель литературы Мирра Моисеевна Шименко. Это была пора счастливой, окрыленной надеждами юности. В 1950 г. Иван Ульянович Бассаргин и Людмила Иннокентьевна Турушева поженились. В 1952 г. Людмила Бассаргина окончила Биробиджанское педагогическое училище и стала учителем начальной школы, а Иван Бассаргин получил диплом об окончании культурно-просветительской школы с присвоением ему квалификации организатора и методиста клубной работы.

В 1955 г., отслужив три года в десантных войсках, Николай Басаргин, обосновался на жительство в Кавалерово, которое в то время бурно развивалось благодаря успешной работе Хрустальненского горно-обогатительного комбината. Вскоре к брату переехал и Иван Ульянович с семьей. 3 мая 1957 г. его приняли в среднюю школу № 1 преподавателем машиноведения, а в сентябре он был назначен заведующим Домом пионеров, где проявил себя как отличный руководитель и организатор.

Все эти годы главным увлечением была охота. «Убивал медведей, кабанов, косуль. Жил тайгой. И вот она-то и заставила меня заговорить. Не раз в невольном восхищении останавливался я на вершине горы. Спрашивал себя: «Как рассказать об этом людям? Чтобы они смогли увидеть ее через написанное. И начал писать», — вспоминал Басаргин. Пятнадцать лет назад появился рассказ «Редкие травы». Он был написан «в стол», внутренняя скованность, неверие в свои силы не позволили представить его на суд читателей. Потом несколько лет не брался за перо, но в минуты отдыха, на рыбалке, на охоте, после задушевных бесед у костра, мысленно складывались строчки, в которых слышался говор горных ручьев, шелест трав, выстраивались диалоги... И он решил сказать свое слово о тайге. «Написал „Рожденную сказкой“, затем „Полынь — трава горькая“. Сбросил с себя робость и страх, вошел в редакцию газеты „Авангард“. Подал свои работы и, когда их читал редактор, я готов был провалиться сквозь землю. Но все обошлось. Остался сидеть на стуле. А редактор Н. В. Резепкин улыбнулся и сказал: „Все мог от вас ожидать, а вот такого не ожидал. Недурно. Будем печатать“. И первый рассказ, который тогда назывался „Корень жизни“, и моя фамилия внизу. Маленькая, робкая, но моя», — вспоминал Иван Ульянович.

После успешного периода в «Авангарде» пришло неверие в свои силы. Но опять вмешался его величество случай. «К нам в Кавалерово прилетели молодые литераторы из Риги Вера Панченко и Марина Костенецкая, — записал позже Иван Ульянович. — Это была чисто случайная встреча. Я подъехал к райкому комсомола на „Москвиче“ спортивно-технического клуба, меня попросили подвезти двух девушек до гостиницы. ...Тут им подсказал секретарь, что я пишущий человек... Взяли мою папку и увезли во Владивосток в Союз писателей Приморья. Оттуда последовал вызов. Михаил Николаевич Самунин (ответственный секретарь краевой писательской организации) долго со мной беседовал, тоже осторожно хвалил, при этом говорил: „Рассказы хороши, но это всего лишь мое мнение. Есть в рассказах огрехи, но это тоже лишь мое мнение“. Мнений оказалось много, но все они сходились к тому, что пишу неплохо, но печатать — надо бы воздержаться».

1 октября 1966 г. в районной газете печатаются его «Искорки в ночи»: «...Уснула тайга. Задремала над рекой ива, на полуслове умолк нечесаный кедр, на его плече прикорнула березка, смежил веки древний, уставший жить тис, оборвала свой говор зябкая осинка, отдался сну могучий дуб.

Спит тайга.

Я сижу на боку задремавшей сопки и чего-то жду... Плачет сова-сплюшка, урчит перекат.

Жду.

Рогатый месяц зацепился за колючую сопку, расчесал ее и поплыл в обход своего беспокойного хозяйства. Звездочка села на его рожок. Что-то шепчет...».

Этот светлый и поэтичный этюд привлек внимание читателей, его оценили литераторы. «Искорки в ночи» вместе с рассказом «Голоса веков», опубликованном в «Авангарде» в 1966 г., считаются истоком, первыми шагами в литературе будущего писателя. Потом состоялась встреча с дальневосточной писательницей Юлией Алексеевной Шестаковой, приехавшей на совещание литераторов. Она высказала свое мнение: «Я много читала рассказов о тайге, сама пишу, но таких еще не читала. Поверьте мне, эти рассказы отличаются от всех, мною прочитанных». Как вспоминает приморский писатель Николай Семенович Дункай, Юлия Алексеевна высказалась на совещании кратко и остро: «Мы тут сидим, ерундой занимаемся, а вот настоящий писатель». Юлия Алексеевна взяла рассказы Басаргина с собой, пообещала один из них рекомендовать для печати в журнале «Дальний Восток».

В марте 1967 г. Иван Ульянович переходит на должность литературного работника в редакцию газеты «Авангард», где трудится до конца ноября 1968 г. По мнению В. П. Самойловой, одного из старейших журналистов Кавалеровского района, именно в это время раскрылся талант Басаргина. В «Авангарде» появляются его очерки, историческое исследование «Проспектор Силин», рассказ «По закону тайги». К этому времени относится первая публикация в «толстом» журнале — рассказ «Следы и судьбы» («Дальний Восток», № 6, 1968).

Из «Авангарда» Басаргин увольняется 28 ноября 1968 г. и уходит по переводу в Тетюхинскую экспедицию, а оттуда в Кавалеровскую ГРЭ. В экспедициях согласно записям в трудовой книжке он занимал должности начальника АХЧ, геолога камеральной группы, хотя на самом деле был в это время собкором газеты «Геолог Приморья», потому что, как объясняет Иван Ульянович в автобиографии, «у многотиражки нет ставок собкоров, и в интересах дела шли на эти нарушения». Однако он не забывает и «Авангард», печатает юмористический рассказ «Тайга — не Питерский бульвар», раскрывший еще одну грань таланта писателя. Для сборника «Далеко у Тихого» готовит другой юмористический рассказ «Сороковой — роковой». Материала много, появилась задумка написать книгу. Написаны сотни страниц рукописи, Басаргин снова и снова возвращается к ней: дорабатывает, уточняет, исправляет. «Интересно мне жить со своими героями... Я с ними спорю, смеюсь и радуюсь. Есть веселые, есть злые и страшные».

Звездочка таланта Басаргина стала заметна на литературном небосклоне края. Неожиданно позвонил ответственный секретарь Приморской писательской организации Михаил Ильич Матюшин: «Тебя хотел бы видеть Задорнов. Приезжай». В рукописи «Писатель и литератор» (1969) есть описание этой поворотной в судьбе писателя встречи. «Встретились в гостинице „Приморье“. Начались вопросы, кто и откуда. Отвечаю, а у самого страх мурашками по ногам бегает: как-никак лауреат Государственной премии. Читал я его книги, зачитывался „Амуром-батюшкой“, а тут я разговариваю с самим автором. Боже праведный».

Николай Павлович взял рукописи Басаргина, прочитал их, и на другой день, несмотря на то, что его уже ждал катер, чтобы отправиться на остров Путятина, нашел время поговорить с молодым писателем по душам. «Рассказы хороши. Не зря их расхвалили. Но, на мой взгляд, „Редкое счастье“ надо бы продолжить. Рассказ читается как незаконченный». После этой встречи он уже не выпускал Басаргина из поля зрения, поддерживая проложившего с его помощью тропу в большую литературу таежника. «Николай Павлович много сделал для меня», — записал в 1969 г. Иван Ульянович. — Вскоре я получил копию договора на свою книженцию. Дали всего восемь листов, хотя у меня наберется на все двадцать«.

В марте 1969 г. Басаргину пришел вызов в Москву на Пятое Всесоюзное совещание молодых писателей. Здесь, на литературном семинаре, его произведения получили высокую оценку. Из автобиографии 1973 г.: «Меня рекомендовали в члены Союза писателей СССР и на Высшие литературные курсы при литинституте им. Горького». Рекомендация в члены Союза писателей СССР по рукописи одной (первой!) книги — случай исключительный. Конечно, это стало возможным благодаря поддержке Н. П. Задорнова, который заметил и оценил талант Басаргина, благодаря писателям, которые поддержали прием Ивана Ульяновича в члены Союза писателей по рукописи. А для Басаргина это был единственный и последний шанс попасть на Высшие литературные курсы, куда принимали лишь до 40 лет.

В августе 1969 г. Басаргин уезжает в Москву. Напряженный ритм занятий, смена климата, эмоциональные перегрузки привели к резкому ухудшению здоровья. Вскоре после начала учебного года Басаргину пришлось лечь в больницу. Но продолжают выходить в свет новые произведения, расширяется список издательств. В журнале «Дальний Восток» (№ 7, 1969) вышел его рассказ «Владыка Уссурийских дебрей», в журнале «Молодая гвардия» опубликован рассказ «Акимыч» (№ 11, 1969), в «Уральском следопыте» — рассказ «Барсушка» (№ 11, 1969). 26 декабря 1969 г. И. У. Басаргина приняли в члены Союза писателей СССР. В 1970 г. происходит знаменательное событие: в июльском номере журнала «Молодая гвардия» публикуется «Сказ о Черном Дьяволе». Множество откликов стало поступать в редакцию «Молодой гвардии». Среди авторов писем рабочие, инженеры, учителя, библиотекари, военнослужащие, школьники, пенсионеры. Иван Ульянович отвечал на все письма читателей. С некоторыми из них завязалась переписка, которая после смерти писателя продолжалась с его семьей.

Июнь 1970 г. Басаргин провел в Кавалерово. Нужно было обустраивать новую квартиру (члены Союза писателей имели льготы на получение жилья). В конце июля Басаргин выехал в совхоз «Туманово» Ольгинского района для сбора материала. Там он наблюдал за оленями, работой оленеводов, изучал особенности срезки и сушки пантов. А в сентябре снова на учебу, и вскоре командировка в Пермь на совещание молодых авторов, где Басаргин руководил секцией прозы. В конце 1970 г. Иван Ульянович побывал в Хабаровске на краевом семинаре молодых прозаиков и поэтов. В фондах Кавалеровского краеведческого музея хранится фотография, на которой он запечатлен среди участников семинара. Видны изменения в облике писателя: он отпустил окладистую бороду, что вызывает ассоциации с героями его произведений.

Решение круто изменить жизнь и полностью отдаться писательскому труду принималось на семейном совете, но сомнения, видимо, оставались. В письме домой Басаргин пишет: «И хочется убедить себя в том, что наша дорога избрана правильно и навсегда».

1971 г. принес Басаргину широкую известность. Его книги публикуются в трех издательствах: в Дальневосточном издательстве «Волчья ночь» (повесть и рассказы), в «Молодой гвардии» повесть «Сказ о Черном Дьяволе», в Западно-Сибирском издательстве — та же повесть, но под названием «Черный Дьявол». В предисловии к ней Н. Задорнов написал, что это «первое крупное произведение Ивана Басаргина, в котором молодой писатель талантливо воссоздает картины природы, портреты и характеры людей тайги во всем их разнообразии. Выросший в семье потомков первых дальневосточных переселенцев, автор обнаруживает глубокое знание языка, в его повести чувствуется красота Дальнего Востока, аромат его цветов, пасек, охотничьих чащоб». В этом же году Басаргин окончил Высшие литературные курсы Союза писателей СССР при литературном институте им. А. М. Горького.

Басаргин возвращается в Приморье, 1 июля 1971 г. встает на учет в Приморскую писательскую организацию. Это дает возможность заниматься только писательским трудом. Летом он работает над очерком о горняках-оловодобытчиках. Письма показывают, насколько серьезно подходил он к работе: «...собирал материал больше месяца... Материалу набрал на целый роман, но выбрал, на мой взгляд, только главное... Был десятки раз в горе, ездил и летал по рудникам...». Осенью Басаргины перебираются во Владивосток. Иван Ульянович по-прежнему много работает, отправляет в издательство «Советский писатель» рукопись романа «В горах тигровых», которую не приняло Дальневосточное издательство, готовит к печати новую книгу «Акимыч — таежный человек», в которую входят одноименная повесть и десять рассказов. В работе вторая часть тетралогии «Дикие пчелы».

Басаргину прочили место секретаря Приморской писательской организации, но Иван Ульянович понимал, что силы тратить нужно только на литературное творчество. В начале марта 1972 г. пришло письмо от Н. П. Задорнова, в котором он сообщал, что редакция «Советского писателя» передала ему на рецензию рукопись романа «В горах тигровых». Задорнов предложил оставить произведение без изменений как «Сказ о Силине». «Жизнь Силиных на Амуре, их поход к Невельскому, а также описание жизни крестьян на Амуре, их отношения с окружающими людьми мне показались какими-то сказочными. Для сказа это годится, но в романе все должно быть достоверней», — подчеркнул Задорнов.

Но, чтобы достоверней, надо пройти этот путь самому. Басаргину приходилось плавать по горным рекам, по Зее, но теперь необходимо вобрать простор Амура-батюшки, прочувствовать, каково было участникам первых амурских сплавов. Иван Ульянович решает совершить путешествие по Амуру. Задуманное осуществилось в июне 1972 г. он прошел на разных судах от Хабаровска до Николаевска-на-Амуре. Летом того же года Басаргин получает предложение написать сценарий по повести «Сказ о Черном Дьяволе»: «...к Вам обращаются глубоко заинтересованные Вашей талантливой повестью „Сказ о Черном Дьяволе“ ленинградский драматург Ара Григорьевна Хандамирова и народный артист СССР и кинорежиссер Павел Петрович Кадочников, — говорилось в письме. — Если Вас не затруднит, просим ответить на два вопроса: 1. Согласны ли Вы принять участие в написании киносценария по Вашей повести. 2. Если Вы не имеете времени или возможности, согласны ли Вы доверить создание сценария нам, безусловно, с тем условием, что Вы являетесь законным соавтором». Так завязалась переписка, продолжавшаяся до конца 1975 г., но идею фильма, к сожалению, так и не удалось воплотить.

В конце 1972 г. — радостное событие: вышла в свет новая книга «Акимыч — таежный человек». Несколько экземпляров отправлены знакомым, друзьям. П. П. Кадочников написал: «За книжку про Акимыча большое Вам русское спасибо! Чудо как хорошо. Читаешь и как будто наполняешься неизъяснимой божественной мудростью у тихо потрескивающих таежных костров. Здорово это! Здорово. И напрасно Вы говорите: „Это не Черный Дьявол, но все же...“, и рассказы ваши превосходны. Самое же главное, что мне нравится в Вашем могучем таланте, это великая, неподдельная любовь к земле нашей и к ее обитателям, начиная от букахи и кончая царем природы человеком».

В издательства «Молодая гвардия» и «Современник» продолжают приходить письма читателей из разных уголков страны. В письмах говорится, что «такие книги в сердца многих людей яркую искру доброты душевной зароняют...».

Сам же Басаргин иного мнения. Он мечтает создать более глубокие и значимые произведения. Это понятно из письма А. Исаеву, с которым после совместной поездки на охоту установились дружеские, доверительные отношения: «Чуть об „Акимыче“. Мелкая вспашка, а пахать глубже — не дано право. И если где-то я попытался вспахать поглубже, то сняли, посоветовали снять. „Акимыч“ — забытая история, есть вещи сильнее „Акимыча“. „Акимыч“ умрет раньше, чем я умру, и все потому, что вспашка мелка. И будет скоро, когда люди будут запускать сошник на всю глубину, поднимать пласты яркие, жирные, от которых кому-то захочется стать сильнее, чище, что ли».

Снова работа в архивах, где по крупицам собираются сведения о прототипах героев романа «По следам судьбы». Не все фонды для него открыты, не все материалы, необходимые для создания достоверного образа, можно найти, не всегда родственники прототипов хотят помочь в более глубоком раскрытии характеров выяснении подоплеки тех или иных поступков. Да, автор может домыслить, но не важнее ли выяснить, что было в реальности? И ведь живы еще те, кто помнит, как в лаптях или в хлюпающих по весенним лужам валенках добирались до этих земель, до легендарного Беловодья, до Зеленого клина. Параллельно идет работа над второй частью тетралогии — романом «Дикие пчелы», начата работа над романами «Распутье» и «Горький мед», в которых автор поднимает богатейший пласт воспоминаний своих родственников-старообрядцев, которые первыми осваивали Приморье. Он уже «опустил сошник» глубже, есть что поведать читателю о жизни таежной глубинки на рубеже веков.

В феврале Басаргин собирается в путешествие: на теплоходе он хочет пройти по маршруту, по которому начиная с 1880 г. тысячи крестьян добирались из Одессы до Владивостока, мучаясь от качки и духоты, плохой воды и недостатка пищи. Теплоход «Капитан Лютиков» вышел в рейс в начале февраля 1974 г., а уже 15 февраля из японского порта Тоямашинка Басаргин отправил родным «свой салют из Японии». Видевший горы русского леса на японской земле, он с горечью пишет о срубленных кедрах, об оскудении приморской тайги. В начале апреля в связи с ухудшением здоровья писатель вернулся из Сингапура во Владивосток на теплоходе «Первомайск».

Относительно издания романа «В горах Тигровых» все было согласовано. Еще 17 мая писатель послал в Москву телеграмму: «Я, Басаргин Иван Ульянович, даю свое согласие на выход в свет книжки „В горах Тигровых“ со всеми исправлениями, которые были сделаны по рецензии Министерства иностранных дел». Книга была подписана в печать 23 июня 1975 г. С романом же «Дикие пчелы», сданным в набор несколькими месяцами раньше, все обстояло гораздо сложнее. Книга должна была выйти тиражом 15 тыс. экземпляров, однако цензурой выпуск был запрещен, поскольку автор давал старые названия и откровенно писал о хунхузах. Уже набранные экземпляры книги согласно предписанию были уничтожены.

Неожиданно пришло, казалось, единственно правильное решение: рвануть в Томск, разрубив узел накопившихся проблем одним ударом. Тем более что там открывалась «заманчивая перспектива работы в богатейшем архиве, где можно было глубоко, по первоисточникам, узнать историю Сибири и Дальнего Востока». Однако рвануть не выйдет, это не рюкзак на плечи — и в тайгу. Все гораздо сложнее, ведь есть обязательства перед семьей. Басаргин обратился к Владимиру Колыхалову — секретарю Томской писательской организации, с которым познакомился еще на литературных курсах в Москве, и тот поддержал переезд товарища и обещал помочь.

В ноябре 1975 г. Басаргин переехал в Томск. Смена климата, волнения, связанные с переездом, привели к серьезному ухудшению здоровья. В итоге больница, постоянные посещения поликлиники. Здесь он встретил врача А. Ф. Кравцову. Она понимала, что «Басаргин сложный человек: самоуверенный и очень ранимый; с массой комплексов (на что, безусловно, влиял букет болезней); необыкновенный труженик, иногда ощущавший нехватку образования, но с талантом от Бога, талантом мощным, развивающимся в сторону эмоциональной насыщенности образов». Их роман развивался довольно быстро. Иван Ульянович ушел из семьи, официально развод состоялся 18 сентября 1976 г.

Несмотря на семейную драму, на частые недомогания, Иван Ульянович много работает. В письме приморскому писателю Л. Князеву он сообщает: «Но главное я сделал, пусть болею, а сделал, раскопал кладезь, который еще никто не трогал. Взял, что можно взять, и еще возьму. <...> А здесь есть все. Все, что можно бы узнать о Приморье и других краях. Чудо, а не архив! Сижу днями и не надышусь прошлым, той архивной пылью, которая дорога и мила историку».

В сентябре 1976 г. Иван Ульянович побывал в командировке в поселке нефтяников и газовиков Стрежевом Томской области. Его сопровождала А. Ф. Кравцова, сделавшая там один из последних прижизненных снимков писателя. В письме Л. Князеву она рассказала, что результатом поездки «был отчет в обком КПСС, за который Иван Ульянович получил устное неодобрение, потому что слишком откровенно высказал свое мнение о реальности, а это не понравилось власть имущим». В октябре здоровье Басаргина ухудшилось. Но он, как всегда, не терял оптимизма, был полон жизненных планов. В ноябре ему пришлось лечь в больницу. Во время операции 14 ноября 1976 г. Иван Ульянович скончался. Похоронен писатель в Томске на кладбище Бактин.

Несмотря на внезапность смерти, он, видимо, чувствовал ее дуновение, иначе откуда бы взялись строки, написанные за полгода до кончины: «Может быть, легче умирать старикам, но нам, творчески молодым... Каррамба!»

В Приморье помнят и чтят своего земляка, самобытного писателя Ивана Басаргина. В школьных музеях и библиотеках проводятся выставки и конференции, посвященные его творчеству. Приморцы принимают участие в автопробегах, посвященных памяти писателя, переиздаются его произведения, создаются фильмы о нем. В 1989 г. в краеведческом музее п. Кавалерово Приморского края открыли экспозицию, посвященную Басаргину, а с 2009 г. музей носит его имя. Тремя годами раньше во Владивостоке библиотеке № 11 присвоено имя И. У. Басаргина, на ее фасаде открыта мемориальная доска с барельефом писателя.

Татьяна ТЮНИС