— Когда был жив Иван, у нас все было, мы ели пшеницу, кукурузу, гаолян. Теперь все пропади. Шаман сказал, что наш народ должен жить тайгой, а не землей. Все его послушали. Теперь наши дети часто бывают голодны.

— Откуда вы брали семена на посевы?

— Иван ходил в Корею и все там покупал. Он хороший был охотник, много соболей добывал. Потом мы вместе охотничали, еще больше стали добывать соболей.

— Значит, мы плохо поставили деревню?

— Шибко плохо, можете пропасть.

— Речонка-то маленькая, с чего воде-то быть?

— Вода будет, когда много дождя будет.

— Давно убили Ивана?

— Пять зим уже прошло. Пошли в наше стойбище, там будем курить трубку, думать. На могилу Ивана зайдем. Там тоже подумаем. Иван говорил: когда с человеком сломаешь лепешку пополам, он твой друг, выкуришь трубку — совсем друг.

— Затем и пришли, чтобыть разломить лепешку пополам.

— Хорошо пришли. Мы вас ждали. Пошли, Ивана надо спросить: как нам жить дальше?

Тропинка запетляла по прибрежным зарослям, перепрыгнула полянку и вышла на крутой обрыв речки Минеральной.

— Тут Бельды убил Ивана, тут его я и похоронил, в землю закопал, так просил Иван. Мы своих людей не закапываем в землю, мы их отвозим в тайгу, и там их съедают звери. Иван не хотел, чтобы его съели звери.

Подошли к камню. Тинфур сказал:

— Под этим камнем спит Иван. Тут мы варили рыбу, Иван, любил варить рыбу на этом берегу. С той старены речки Вельды пустил стрелу. Иван упал. Бельды тоже плакал, жалел Ивана, зря убил. Я хотел убить Бельды, но Вельды старше меня, старших у нас не убивают, пока они сами о том не попросят.

Тинфур послушал рокот речки, шелест листвы, перезвон птичек, склонился над камнем, заговорил:

— Иван, я к тебе привел русских людей, твоих братьев привел. Ты слышишь меня? Они пришли без ружей, они хотят быть друзьями. Слышишь? Он сказал, слышу. Он сказал, что я хорошо сделал, что привел вас сюда. Вы хорошие люди. Он сказал, что шаман врал и молодой шаман тоже врет, русские не отберут у нас тайгу, не прогонят с земли предков. Они будут нам друзьями. Хорошо сказал Иван. Спасибо!

Аниска и Андрей стянули картузы с голов, замерли у могилы. Странно было слышать, как разговаривает Тинфур с покойником. Но в то же время понятно, зачем он затеял этот разговор.

— Будут ли они моими братьями? Иван сказал, что будут. Он еще сказал, что нас было мало, теперь будет много. Врагов будем гонять, хорошо жить, мирно жить.

— Правильно он сказал, — кивнул Аниска — Мы пришли к вам с чиста сердца. Мы будем братьями. — Хорошо и ты сказал, вместе мы будем сильными, порознь нас побьет и маленький отряд. Купцы говорят, что вы хотите отобрать наших богов, дать своего бога, какой был у Ивана. Иван не отбирал у нас наших богов. Вы будете отбирать или нет?

— Нет. Живите вы со своими богами, а мы со своим. От нашего бога больше маеты, чем радости.

— Слышишь, Иван, они такие же, как ты. Ты не умел обманывать, эти тоже не будут. Пошли в чум. Там мы будем много говорить, много думать.

Скоро горьковатый дымок пахнул в лицо. Залаяли собаки. Кони всхрапнули и зашагали бодрее. Там, где дым, там люди, там отдых.

Молодой шаман стоял в отдалении, опершись на копье. Думал. Затем широко пошагал к русским, бросил копье на землю, сказал:

— Я был не прав. Воевать с русскими не будем, — чем немало удивил соплеменников — У нас и без того врагов много, больше, чем листьев на старом дубе.

— Добре, — удивился и Аниска — Впервые вижу такого шамана, коий бы пересилил самого себя. Ладный шаман, не дурак, ежли что…

Курили трубку мира. После чего Аниска рассказал о своей беде. Удэгейцы заволновались, заговорили наперебой, готовы хоть сейчас идти и помочь русским. Но их прервал Тинфур-старший, он сказал:

— Зачем ходить всем? К русским пойдет мой сын, он возьмет самых хороших собак, и они разгонят кабанов, медведей, оленей. Скоро пойдет сима, тогда каждый будет нужен. Потом мы сходим к русским.

Все согласились с мудрым стариком.

— Хорошо сделал, мой сын, что привел сюда русских. Война никому не приносила радости. У нас из рода в род передается легенда о злом и жестоком Чингузе. Он пришел сюда с войной, он убил городищи, он затоптал все посевы, убил почти всех людей. Все наши люди также помнят страшную легенду о жестокой Хаули. Алексей, ты расскажешь русским о наших предках, им ведь пока непонятен наш язык. Расскажи.

Алексей затянулся едким дымом из своей трубки, тихо начал рассказ…

Конница Чингуза, как страшная лавина с гор, как густой снегопад, обрушилась на бохайцев. Нет силы, способной удержать ее. Пали крепости, исчезли народы. Кони монголов брели по кровавой реке, тонули в ней люди. Смерть, всюду смерть. Густые колонны пленников брели по мощеным дорогам, уходили мастера и красавицы. Простых людей и некрасивых женщин Чингуз не брал в плен, предавал огню и мечу. Стон на земле, сгон в небе. Все было повергнуто в прах. Редкие воины смогли убежать в тайгу, уйти от плена ил" смерти…

Прошло триста лет, а может быть, чуть больше, от бежавших родились новые люди, новые племена. На реке Уссурке поставили новую крепость, в долине возродилось племя гольдов, или нанаев, то есть земных людей, снова поднялись стены крепости в древнем городе, там жили племена мулунь. Правили ими мудрые князья. Люди снова начали жить и работать с песней. Всюду поля риса, пшеницы, гаоляна, чумизы. А тайга была полна зверем, а реки рыбой. Охотники искали корни женьшеня, добывали панты, лутай, этим и торговали с Китаем, Кореей, Японией.

Но вот в жизнь этих людей вторглось золото. Кваюнге, вождю племени нанаев, принесли питаузу золота, зашитого в шкуру.

Золото в этом краю добывали издавна, но только для украшений.

Кваюнга приказал своим соплеменникам добыть много золота, чтобы этим возвеличить себя перед другими вождями: отлить из золота любимого коня и его сидящим на коне.

Нанаи рыскали по тайге в поисках золота. Сын Кваюнги, Айжинь, нашел столь много золота, что его можно было выгребать из ям лопатами.

Кваюнга и его конь были отлиты во весь рост. Тысяча воинов занесли статую великого вождя и бога этой земли на самую высокую сопку, водрузили на золотой постамент. Кваюнга стал так велик, что его скоро назвали Исцеляющим. Шли к статуе больные и немощные, молили золотого Кваюнгу исцелить их. И он исцелял, возвращая людям здоровье и силу.

Айжинь, который нашел золото, просил отца, чтобы и его отлили в золоте у ног отцовского коня. Но отец обругал сына и отправил в крепость, где он бы охранял землю и покой великого князя.

Вождь племени мулунь был болен глазами. Поехал к статуе Кваюнги со своей красавицей женой, чтобы тоже исцелиться. Но как только посмотрел Хунла на статую, тотчас же ослеп.

Кваюнга, увидев эту статную, высокую женщину, упал к ее ногам, стал просить, чтобы она была его женой.

— Я прикажу отлить тебя из чистого золота у ног своих, ты своим прекрасным ликом будешь озарять всю долину.

— Я хочу, чтобы ты лежал у моих ног, как лежишь сейчас, а я бы сидела на твоем золотом коне, — ответила с усмешкой Хаули.

— Я тебя возьму силой! — закричал Кваюнга.

— Силой можно брать только крепости, но не женщин. Или ты у моих ног, или я не твоя жена.

Уехала Хаули и увезла своего слепого князя. И скоро собрала большое войско и объявила войну Кваюнге, чтобы самой сесть на золотого коня.

— Когда женщина берет меч, она может обрезать свои нежные пальчики, — засмеялся Кваюнга. Но один из его мудрецов возразил:

— Когда женщина берет меч, а к мечу прикладывает свою красоту, она может покорить весь мир.

Кваюнга приказал отрубить мудрецу голову. Хотя позже об этом пожалел. Хаули шла войной. Ворота главной крепости, что высилась на перевале, без боя открыл Айжинь. Он сразу полюбил Хаули, согласился лежать под копытами золотого коня.

— Хорошо, — сказала Хаули, — ты будешь моим мужем, когда принесешь неразумную голову своего отца, чтобы я могла повесить ее на свой жемчужный пояс.