Майор сказал, что ждет здесь генерала И. П. Камера — начальника артиллерии Западного направления. Мне задача батареи была предельно ясна, и я спросил у майора разрешения отбыть на огневую позицию.

К полудню, несмотря на изнуряющий минометный огонь с противоположного берега, мы уже полностью установили орудия в указанных местах, рассредоточили и замаскировали машины, а к вечеру нам удалось связаться по телефону с замещавшим командира стрелкового полка начальником штаба капитаном Полуэктовым.

— Нужно, бы помочь одному батальону огоньком. По квадрату 17, — не то чтобы приказал, а как бы попросил капитан. — Намечается наступление в целях ночной разведки боем. В случае успеха хорошо бы поддержать батальон и колесами, — пояснил он.

И я понял: надо выделить два орудия для переправы через реку и сопровождения наступающих.

Бой на смоленской земле

Перед заходом солнца все мы впервые услышали необычные выстрелы: сначала страшный скрежет, хрип, потом дикий вой и мгновенные разрывы большой мощности. Поначалу показалась жутковатой такая стрельба, но, поскольку орудие стреляло не прицельно, а по площади, мы поняли, что много вреда оно не принесет. На всякий случай я все-таки позвонил Полуэктову. Он сонным голосом пояснил, что это у немцев новый скорострельный миномет, что он уже третью ночь лупит, а убил только двух лошадей, да повозку искалечил. Днем они не стреляют: боятся, что засечем. Потом капитан добавил:

— Вот дайте по нему из своих орудий, а то вы даже и днем по самолетам не стреляете. Боитесь, что ли, что обнаружат?..

Я не стал спорить и объяснять капитану, что батарея у нас уже не зенитная, что приборы управления сняты и сданы, что стрелять мы можем только по штурмующим и пикирующим самолетам, что готовимся бить немецкие танки… Я ответил по-военному кратко:

— Ударим!..

Однако подлый миномет замолчал, и Полуэктов позвонил снова:

— Через двадцать минут артподготовка. Огонь — по указанному квадрату. Два орудия дайте в распоряжение наступающих… В случае успеха на том берегу красная ракета с моего НП.

Данные для стрельбы я быстро подготовил и передал телефонисту. Потом поспешил во взвод Бочарова, чтобы проинструктировать расчеты, которые были выделены для сопровождения пехоты.

Ровно в полночь небо озарилось яркими вспышками от выстрелов десятков артиллерийских орудий. В артподготовке, видимо, участвовали вся наличная артиллерия стрелковой дивизии и мы. Разведанные днем огневые точки врага теперь обстреливались нами по всему берегу. В бинокль мне хорошо было видно, как снаряды разносят землянки и укрепления врага. И что знаменательно, немцы даже не пытались отстреливаться — так были ошеломлены нашим артиллерийским ударом. В эти минуты я буквально торжествовал, испытывая чувство восторга от раскинувшегося зрелища. Слева и справа от моего батальона гремел бой. Враг, видимо, хотел получить ночью передышку, подвезти боеприпасы — и вот результат: мы наступаем!

Стрелки уже бежали к реке, невольно пригибаясь от близких разрывов. Наши самолеты повесили над районом боя «фонари», и все было видно как на ладони — даже отдельные узлы сопротивления. Вот туда я и перенес огонь своих пушек.

Два орудия мы уже выкатили на прямую наводку, они будут подтянуты к самому берегу на руках — за веревочные постромки. Хорошо работает у этих орудий старший сержант Ефимов, которого только позавчера я взял в батарею из окруженцев.

Стрелковый батальон, который мы поддерживаем, сейчас уже полностью зацепился за берег противника. Его командир, молодой лейтенант, в бою впервые. Пополнение роты получили только под вечер — и сразу в наступление. Ночной бой для необстрелянного человека труден вдвойне. Цели как следует не видно, стрельбы много, и кажется, что все снаряды, все пули приготовлены только для тебя и твоего друга, бегущего рядом.

Саперы хорошо потрудились: смастерили плот из сухих бревен и на руках принесли его к берегу. Он выдержит и наше орудие. А пехота перебралась по бревенчатому настилу и с криком «ура» рвется вперед. Я впервые вижу наше наступление и тоже впервые участвую в нем.

Позвонил Полуэктов: немедленно переправить орудия на тот берег. Орудия к берегу подкатили быстро и одно уже погрузили на плот. Молодец Бочаров, превосходно выполняет задачу! Помогает ему во всем старший сержант Ефимов. Приказываю доставить им боеприпасы.

Но вот вновь звонок Полуэктова, он сообщает, что немцев выбили на левом фланге и они в беспорядке отступают. Атака батальона с форсированием реки помогла выполнить эту задачу. Теперь надо продержаться до утра, отбивая немецкие контратаки.

— А почему, интересно, немцы прекратили огонь по нашему берегу? — спросил я.

— Да не опомнятся от нашей дерзкой атаки — не думали, что мы способны наступать, да еще и с форсированием водной преграды. Привыкли фрицы к шаблону: днем воевать, ночью спать.

Невдалеке стали рваться крупнокалиберные снаряды противника. Полуэктов продолжал торопливо говорить в трубку, а потом вдруг замолчал, хотя чувствовалось, что связь работает. «Может, ранен?» — мелькнуло в сознании. В сторону НП я срочно отправил связиста, который быстро вернулся и доложил, что капитан Полуэктов убит…

* * *

С рассветом фашисты предприняли контратаку. Лейтенант Бочаров сообщил мне об этом по телефону. Он просил огонька на западный склон высоты 110,1 — и второй взвод тотчас же открыл огонь.

У подножия высоты завязался жестокий бой. На отдельных участках он переходил в рукопашные схватки. Особенно тяжело пришлось нашим противотанкистам во главе с лейтенантом Бочаровым. Связь с ним постоянно прерывалась, но расторопный Иван Мамай дважды переправлялся через реку и связь восстанавливал. К вечеру он дополз до моего КП, и в изнеможении доложил:

— Снарядов мало. Бочаров просил поднести ночью…

Об этом же мне звонил старший сержант Ефимов. Он доложил, что его расчет сражается хорошо, потом связь с Ефимовым прекратилась.

Днем на занятый полком плацдарм налетело около двадцати немецких бомбардировщиков. Несколько самолетов направились в сторону нашего берега. По ним сразу же открыли огонь орудия батареи, а спаренная пулеметная установка, замаскированная около дороги, пока молчала.

Фашистские самолеты набрали высоту, готовясь к атаке. Вот их ведущий резко развернулся в сторону леса, но вдруг задымил и, в одно мгновение вспыхнув ярким пламенем, упал на землю совсем недалеко от наших позиций. Все остальные побросали бомбы второпях на пустую лесную поляну, спешно перестроились и улетели на запад. Я решил непременно переменить позицию стрелявших орудий. Но в это время слева от нас по всему фронту сплошным громовым раскатом затряслась земля. Огненные хвосты вздыбились в небо. Такое зрелище для всех оказалось неожиданным — из окопов и блиндажей высыпали красноармейцы. Никто из нас не мог и предположить, что такие мощные орудия, стреляющие сейчас по занятому немцами городу, спрятаны где-то здесь, в мелком кустарнике, на нашем берегу. Разрывы этих снарядов потрясали землю. А там, куда падали снаряды, стоял сплошной огонь. Немцы прекратили атаки — не было слышно ни одного выстрела.

Когда фантастические залпы утихли, ветер принес запах гари и едкого дыма. Вскоре загудел телефонный аппарат.

— Барышполец, здравствуй! Как у вас дела? — Это голос командира нашего полка Герасимова. — Доложите коротко состояние батареи, людей и техники.

Едва сдерживая себя от волнения, я принялся рассказывать:

— Батарея наша придана стрелковому полку, удерживающему рубеж реки Вопь. Сегодня ночью перешли в наступление. Переправили два орудия во главе с Бочаровым на правый берег. Весь день они отбивают контратаки немцев, пытающихся вернуть свои позиции. Подбили мы одну фашистскую самоходку и сбили один самолет. Я нахожусь в квадрате Н на левом берегу. Раненых у нас двое, убитых нет. Техника в порядке. Мало, очень мало снарядов! Бронебойные бережем…