Но Бабуа, будто угадав его мысли, сам перевел разговор в нужную для Сергея канву:

— Так, ладно… Теперь, тебя интересует путь в Тбилиси?

— Да, — ответил Сергей. — По дороге вокруг Сагурамского заповедника.

— Только говорю сразу, — в сам город я не входил, — предупредил Бабуа. — Но подбирался достаточно близко. То, что осталось от города лежало там, в долине. Это зрелище не для слабонервных, я тебе скажу.

— На что это похоже? — не выдержал Сергей.

— Представь себе море, в который упал обломок скалы, — начал говорить Бабуа. — Волны, которые разбегаются во все стороны, выплескиваются на берег. Одна волна за одной. А теперь представь, что волны — это оплавленные дома, пенные брызги — это человеческая кровь, а морской песок — это прах сгоревших людей. А потом представь, что все это застыло в камне. Вот что это такое. Хотя, вряд ли это представишь… Надо стоять над городом. Слышать шепот песка, гонимого ветром и угадывать в нем последние вскрики умирающих… Крик младенцев в детских кроватках, чьи маленькие тела уже обьяло пламя. Вот что это такое.

На Сергея в первый раз напала такая тоска, что жить не хотелось. Теперь он по-настоящему понял, что предстоит увидеть ему, да и другим членам экспедиции ТАМ. Фрагмент ада, застывший в камне… Самая ужасная картина из всех, что когда-либо видел человек. И еще…Сергей почувствовал грызущее чувство невообразимой вины за это невообразимое преступление, в котором участвовал его народ. Пусть не он ударил первым, пусть только ответил.

— Не стоит вам туда ехать, — вдруг сказал Бабуа, почесывая голову верного звероящера. — Ничего хорошего вы там не найдете. Только голоса смерти. И эти голоса еще долго будут преследовать вас.

— Вы ходили туда по этой дороге? — Сергей достал набросанную от руки схему на сморщенном желтом листке.

Бабуа взглянул на схему, усмехнувшись:

— Грубо нарисовано, но в целом верно. Да, по этому серпантину, что извивается между горных круч, словно змея. Там кое-где еще попадаются обломки автомобилей с останками тех, кто не смог вырваться из лап смерти. И там царство огневиков.

— Как же вы прошли через это царство?

— Во-первых, огневики, — ночные звери, и выходят на охоту только в темное время, или в сумерки. Хотя отлично чувствуют себя днем. Во-вторых, я знаю некоторые секреты, которые позволили мне на время стать для них своим. Раскрывать секрет не буду, он умрет вместе со мной. В третьих, у меня хорошие отношения с Пустыней и с Горами, — Бабуа произнес эти слова, как имена собственные. — Это только кажется, что они не имеют души. И это неверно. Там живут души погибших. И с ними тоже можно разговаривать. И договариваться. Я просто попросил их пропустить меня.

Такие речи натолкнули Сергея на мысль, что старик действительно немного спятил. А кто бы не спятил после такого? Впрочем, на умалишенного старый странник не походил. Просто он существовал в своей системе координат, которая казалась ему более правильной и более прочной.

— А по этой дороге смогут пройти танки? — спросил Сергей, еще раз взглянув на карту.

— Танки могут пройти по любой дороге, — сказал Бабуа. — Как ни странно, землетрясения эту дорогу затронули мало. Пройти можно.

— А что вы видели в Тбилиси?

— Я не заходил в сам город. Побоялся.

— Радиации?

— Нет, у меня есть средства защиты. Мой Михо отлично переносит радиацию, она для него как для человека лучи весеннего солнца. Мне не хотелось попадаться на глаза жителям города.

— Кому?! — Сергей даже с места приподнялся.

— Понимаешь в чем дело, — начал говорить Бабуа, будто сомневаясь, стоит ли доверять чужаку страшную тайну. — На окраине города, я обнаружил свежие следы боевых машин. Свежие, понимаешь? А, когда я пережидал ночь в одной из межгорных впадин, над городом я видел зарево. И вспышки. Там есть люди. А, может, и не люди, но кто-то там точно есть.

— Потрясающе, — выдохнул Сергей. — Неужели там кто-то выжил? Но с ними нужно наладить контакт! Может, им нужна помощь?! Может, их надо вывезти оттуда! Надо доложить Крайтону, немедленно!

— Крайтон? — переспросил Бабуа. — Это ваш главарь?!

— Командир, — поправил Сергей.

— Американец?

— Да.

— А кто он по жизни? Чем живет?

— В смысле? — не понял поначалу Сергей. — Военный, спецназовец. Бывший… Хотя, почему бывший? Настоящий. Говорит и по-русски, и по-грузински свободно. Вроде толковый мужик. Мастер своего дела.

— Автоматчик, значит?! — Бабуа о чем-то думал. — Эх, не имел я дел с американцами?! С вашими, русскими, имел, а с американцами, — нет. Слушай, а как ты думаешь… Ладно, несущественно. Вот что, послушай меня, парень. Как тебя зовут?

— Серго… то есть Сергей.

— Послушай меня, Сережа, нечего вам там делать, клянусь прахом предков. Ехали бы вы обратно. Даже мне было страшно, хотя я только взглянул на город. Но я почти физически ощущал стену ужаса и безыходности, исходящие оттуда. Что-то там страшное… Хотя, дело ваше…

…Пока Сергей вел свои переговоры, Тенгиз лениво прохаживался туда-сюда, пиная носком камешки. Молодому грузину было скучно околачиваться возле этого «игорного дома», где люди проигрывали остатки своей души. Охранник в очках, по-прежнему ни говоря ни слова, уселся на камень у ступенек, достал коробочку с жевательным табаком и принялся захаркивать все вокруг смачными плевками.

Из здания как ошпаренный выскочил Айрат. Выражение лица у него было такое, будто его там собирались съесть. Тенгиз уже было собрался бежать на выручку Серго, но вдруг из здания выбежал сам дозиметрист, выхватил у Тенгиза сумку с припасами, сказал: «Ждите, я скоро!», и убежал обратно. Тенгиз ничего не понял. Голодный там этот Бабуа, что ли? Но Серго знает что делает. Он опытнее, старше почти на десять лет. И американцы его уважают. Значит, надо подождать. Только как же тяжко на такой жаре! Вот американцы, собачьи души, не могли ведь свои противогазы выдать, жалеют, видно, разрази их гром! Приходится теперь париться в советской резине!

— Что там случилось? — спросил Тенгиз у Айрата. Тот, испуганно поглядывая на окна, свернул самокрутку и, кашляя, затянулся успокоительным дымом.

— Да идите вы все до самого Тбилиси, и там оставайтесь, чтобы вас смерч забрал! — зло выпалил Айрат, пугливо озираясь на дверь, из которой под гул и пьяный визг выпал один из «игроков». — Баран я, дурак плешивый, кто меня за язык тянул про Бабуа этого, старого психа, говорить, чтоб его собственный огневик сожрал во сне, чтоб он ему яйца отгрыз! Чуть сам жизни не лишился, честное слово.

— Значит, Серго в опасности? И ты его там бросил?

— Твой Серго обладает способностью мгновенно налаживать контакт с идиотами! — ответил Айрат. — У них там, понимаешь, серьезный разговор! Вот я и вышел, чтобы не мешать!

Тенгиз застыл в нерешительности, не зная, что ему делать. А тем временем, солнце потихоньку клонилось к горизонту. С севера подул слабый ветерок. К «дому страстей» подходили все новые и новые любители легких денег. Некоторые подъезжали — на повозках, сделанных из мотоциклетных колясок, в которые были запряжены оборванные люди, — мужчины и женщины. Жирная туша, одетая в почти целый камуфляж, перевалилась на землю и проковыляла ко входу. Тупой взгляд этой горы жира выражал полное презрение ко всему окружающему. Он и на землю-то ступал с большим одолжением.

Тут же к квадратному «прожигателю жизни» с визгом ринулись около десятка молодых девушек, более-менее молодых и более-менее красивых. Жирдяй милостиво ощупал каждую, с охотой заглянул каждой под подол, выбрал троих, хлопнул их по задницам и потащил в казино. Остальные, обиженно выпятив губы, вынуждены были отправиться восвояси. Одна из обернулась к Тенгизу, оглядела его постядерный прикид и прошелестела, шевеля заячьей губой:

— Эй, красавчик! Поразвлечься не желаешь? Недорого!

Тенгизу стало дурно. Он почувствовал, как его выворачивает наизнанку. Едва успев сдернуть противогаз, он сделал шаг в сторону. Девушки-уродки только захохотали, глядя на его мучения.