Сыновей фермера, здоровенных молодых парней двадцати — двадцати пяти лет от роду, распределили по машинам, где бойцы-грузины «снимали показания». Парни угрюмо смотрели на своих «мучителей», ожидая от них всякого подвоха.

…Сергей и Тенгиз курили невдалеке от дома фермера. Тенгиз со смаком втягивал ароматный дымок через трубку, привезенную Сергеем из Цхинвала.

— Хорошая трубка, Серго! Спасибо, брат, это же надо так с подарком угадать!

— Всегда пожалуйста! Если еще понадобится, мастер в Нальчике проживаем! Съездим туда, закупим штук сто, потом продавать будем!

— Нет уж… Нас еще в Цхинвали завернут, и эти трубки забьют в одно место! Хотя, если у тебя там друзья… И раньше-то к вам, в Россию хрен приедешь, а сейчас-то и вовсе, будто на другой конец Земли ехать! До Тбилиси-то доехать не можем!

Из дома фермера вышел сержант Джерри, серый от злости.

— Джерри, давай к нам, подруливай! — позвал его Сергей. — Курить будешь?

— Yes, — буркнул в ответ темнокожий воин. Он подошел к друзьям, придерживая ремень винтовки на плече. Достал свою курительную смесь в пластмассовой мыльнице, свернул бумажку. Сделав затяжку, Джерри безаппеляционно заявил:

— Я его прибью! Не посмотрю, что он старый!

— Кого?

— Эту падлу, фермера! Мало того, что он пытался продырявить мою шкуру, так он меня еще четыре раза негром назвал! Если бы не Крайтон…

— Джерри! — улыбнулся Сергей. — Я тебе сколько раз говорил, что в наших языках слово «негр» не является оскорбительным. Мы, русские, рабов из Африки не возили, а своих нег…, с мысле, темнокожих, у нас никогда не было, — страны-то северные! И когда к нам стали приезжать люди из Африки и Америки, мы просто взяли это слово из английского языка! В 50-е годы прошлого века, когда в США зажимали темнокожих, у нас в стране призывали к борьбе за свободу и равноправие негров, не вкладывая в это слово негатива! В то время, когда у вас Мартина Лютера Кинга грохнули!

— Могли бы и другое слово взять, или свое придумать, — поморщился Джерри. — Он там уже в пятый раз говорит, что его достали негры!

— В каком смысле?

…Крайтон вытер пот со лба, прищурился от яркого света, льющегося из окна. Напротив него у стола сидел несчастный седой фермер, который непрерывно вздыхал.

— Успокойтесь, мы не собираемся причинять вам вреда. Если только вы не предпримите враждебных действий.

— Я печалюсь о том человеке, которого я подстрелил, — печально сказал старик. — Ведь, выходит, невиновного подстрелил! Грех какой!

Крайтон, чтобы дать отдых глазам, еще раз оглядел дом фермера. Дом большой, да обстановка скудная. Дощатый пол. Вместо кроватей, — куски мешковины и старые облезлые одеяла. Спальные места отгорожены навесами. Несколько скамеек, большой стол. Жена фермера, старуха в сером платье в заплатках, испуганно смотрит на здоровенного темнокожего американского солдата в бронежилете и каске с винтовкой наперевес, что застыл, как статуя у входной двери.

— Итак, давайте подытожим, — Крайтон вернулся к своей писанине. — Ваше имя и фамилия, — Давид Кварцхава. Место рождения — село Сагурамо. Год рождения — 1965. Последнее место работа — учитель в школе, село Мухрани. Все верно?

— Так…верно, — снова вздохнул старик.

— У вас много детей! По нынешним временам, это богатство!

— Да ведь не мои это дети! — виновато улыбнулся Кварцхава. — По большей части, ученики мои бывшие. Ребята из Мухрани этого проклятого, чтоб оно провалилось! Мои дети, а чьи еще?! Пропали бы и они без меня, и я без них!

— Преклоняюсь перед вашей добротой. А, откуда в вашей местности темнокожие? Ведь в вашей стране их вроде не было?

— Послушай, ты меня спрашиваешь? — Фермер посмотрел на Крайтона, как на недоумка. — Это я тебя спрашиваю, откуда здесь они! Появились здесь год назад. В Мухрани обосновались, повыгоняли оставшихся людей, много убили. Ко мне приходят, говорят, — ты проклятый белый, давай зерно, давай вода, давай мясо. Говорят, ты, белый нас угнетал, за это расплачиваться будешь! Кого я угнетал? За всю свою жизнь куска хлеба чужого не взял! Ни одного негра до войны живьем не видел, кого я угнетал? А два дня назад сказали, что придут меня резать. И жену резать, и детей резать… За что?

— Где вы говорите, они обосновались? — Крайтон достал свою потрепанную карту…

…— В Мухрани, на севере эти шакалы живут! Мы там раньше жили. Откуда только они взялись на нашу голову! — кипятился молодой парень в рваной майке. Он с вызовом смотрел на грузина средних лет в американской форме.

— И много их, брат?

— Откуда я знаю? В последний раз двадцать приезжали. Оружие у них. Винтовки… Минометы…

— Приезжали? Так они на машинах что ли были?

— А на чем, на ишаках что ли?! Старые машины, как еще ездят? Слушай, а вы правда из Хашури?

— Правда. Кто из Хашури, кто из Гори, кто из других городов…

— А сколько вас там? Мы уж думали, что Грузия вымерла вся!

— Говори, да не заговаривайся! Никогда Грузия не умрет!

— А какой вы урожай снимаете?

— Слушай, кто кому вопросы задает, ты или я?!..

…— Гляньте, парни! — Джерри от неожиданности чуть свою самокрутку не проглотил.

Сергей и Тенгиз обернулись. Из «Икаруса» вышла молодая девушка, лет семнадцати, в белом платье грубой работы, она несла жестяное ведро с огурцами. Девушка была обладательницей длинных светлых волос, а Джерри обожал молоденьких блондинок.

— Смотрите и учитесь, лузеры! — Джерри снял шлем, но оставил свои «американские» темные очки. Пригладил апельсиновые волосы и уверенно направился к девушке.

Сергей, смеясь, сказал Тенгизу:

— Пять патронов, что его отошьют, как мальчика!

— Я даже спорить не буду! — подхватил Тенгиз.

Девушка несла ведро к дому, как вдруг перед ней возник неугомонный Джерри.

— Привет! Я смотрю, ты тут несешь тяжелое ведро, и вот решил тебе помочь! Меня зовут Джерри! А тебя как?!

Девушка отступила, чуть не выронила ведро. Она испуганно оглянулась в поисках того, кто бы мог ее спасти. В ее серых глазах был такой испуг, будто Джерри обирался ее съесть.

— Да ладно тебе! Давай помогу! — Джерри сделал попытку взять ведро у девушке, но она отступила на шаг, не отдавала свою ношу. Она вдруг замотала головой, застонала.

— Оу-кей, оу-кей! — Джерри виновато поднял вверх ладони, зато принялся подпрыгивать перед девушкой, как мячик. — Я знаю, что ты не любишь чернокожих, потому что у вас с ними проблемы. Но я не такой! Я хороший парень! Приехал в вашу страну защищать вашу демократию, и вот не знаю, что теперь делать. Мою страну разбомбили! Не подскажешь, что теперь делать одинокому солдату удачи?!

Это пламенное признание на неплохом грузинском язке не вызвало положительных эмоций у девушки. Она бросила ведро и побежала прочь от назойливого темнокожего кавалера.

— Ну, вот что я сказал такого?! — всплеснул руками Джерри.

— Как тебе не стыдно, американец?! — раздался гневный голос из-за спины. Джерри обернулся, чтобы увидеть того, кто осмелился стыдить его. Наглецом оказался один из «сыновей» старого фермера. Джерри набычился, ткнул в него пальцем:

— А ты что, ее отец, чтобы мне нотации читать?! Если надо будет, я пойду к ее отцу и попрошу ее руки! Она мне понравилась! Я влюбился в нее, понял?!

— Пользуешься тем, что она не может тебе ответить?! И никогда не сможет?!

— Почему? У нее что, языка нет?!

— Нет у нее языка. Она пришла из Мухрани. Язык ей там отрезали. А, заодно, и изнасиловали. Только за то, что она белая!

Эта информация пригвоздила Джерри к земле, как пойманного зловредным энтомологом жука. Он с жалостью посмотрел на плачущую девушку, затем сорвался с места, подбежал к ней. Виновато поднял ладони:

— Извините, я не знал… Мне очень жаль, правда… Не обижайтесь на меня, леди. И все равно, вы очень красивая. Очень-очень красивая, правда!