Со стороны американской 90-й пехотной дивизии, особенно в районе 358-го полка, после 13 час. 30 мин. было замечено внезапное повышение активности и передвижение в направлении к американской линии. Это были «белые русские», которые пришли в движение. Приказ не пропускать их за линию продолжал быть в силе. Когда рапорт об этом движении поступил в комендатуру дивизии, ее командир, майор-ген. Эрнест, издал приказ 358-му полку остановить проникновение их на американскую сторону возвратить солдат обратно, применяя какие-угод- но средства для его исполнения. На американской стороне не все командиры и офицеры штаба были единодушны в том, как им поступить в данном случае. Офицер связи армейского корпуса намеревался вмешаться в обсужде- ние создавшегося положения явно в пользу русских, потому что оперативный офицер штаба дивизии указал ему в крайней острой форме на размеры его правомочий. После того, как не удалась его попытка, он отбыл в 358-й полк, чтобы на месте увидеть положение собственными глазами.

Поток воинов бывшей 1-й дивизии проходил через селение Лнарже по его главной улице, затем сворачивал на запад, в район 3-го батальона вышеуказанного полка, а там снова поворачивал на юг и рассеивался по всем дорогам и по полям, ведущим на юг, следуя на всевозможных средствах транспорта, а главным образом, пешком. В районах расположения всех трех батальонов полка русских людей, поскольку постам удавалось остановить их продвижение, возвращали обратно. В одном месте подъехала автомашина с одним офицером 1-й дивизии. Когда машина была остановлена и офицер понял положение, он попросил американского офицера дать ему папироску, закурил ее, отдал американским офицерам свой фотоаппарат, подал руку двум офицерам на задних сидениях, вытащил револьвер и застрелился….[197] В районе 345-го артиллерийского полка (командный пункт в селе Ржесанице, прибл. в 6-ти километрах на юго-запад от селения Лнарже) русские люди проходили свободно, уверяя американцев, что какой- то американский офицер им дал разрешение проникнуть поглубже. Офицер связи вернулся в Лнарже, следя вдоль демаркационной линии (в данном документе, названа как «ограничительная линия») вплоть до селения Седлице, и наблюдая, как большие группы русских людей были остановлены на американской линии и вынуждены вернуться на север.[198] Было очевидным, что больше шансов проникнуть на юго-запад было у отдельных лиц и у небольших группировок.

Тот факт, что дивизия, находясь под неустанным фактическим и психологическим натиском танковых частей Красной армии, смогла продержаться так долго, способствовало то обстоятельство, что район с. Лнарже разделен системой трех прудов. Весский, Замецкий и Подгайский пруды растянуты с севера на юг по узкой полосе, длиной приблизительно в 3 километра и в самом селении Лнарже, образуются два узких прохода с востока на запад. (См. карту № 6). Американским дозорам было нетрудно преградить эти два перехода и дать хотя бы временную возможность разоруженной дивизии почувствовать относитель- ную безопасность. Когда дивизия была распущена, американские дозоры отступили на запад, а танковые подразделения 25-го корпуса Красной армии проникли с востока обхватным путем, севернее Весского и южнее Подгай- ского прудов, в районе между двумя другими прудами, Новым и Горжейшим, зайдя в район южнее и западнее селения Лнарже, а на свободной территории, западнее селения, начали захватывать в плен беспомощные толпы бойцов бывшей дивизии.

Пленных на месте распределяли на три группы: офицеров, сержантов и солдат. Советские караулы окружили весь район, приводя в него новых пленных. К вечеру в импровизированном лагере появилась колонна автомашин и на пространстве посередине лагеря был поставлен стол, покрытый красным сукном. Крутом была согнана многотысячная толпа пленных. За столом, некто в генеральской форме, повидимому военный прокурор, читал массовый приговор, который к толпе доносился только отрывками фраз: «…по постановлению верховного совета… как изменники родины., приговариваются все офицеры к расстрелу… остальные к двадцати пяти годам принудительных работ… приведение казни в исполнение состоится согласно решению командующего генерала…».

Когда генерал уехал вместе с колонной автомашин и со столом, затянутым красным сукном, над лагерем начали спускаться сумерки и караульные развели костры. Караулы вокруг офицеров состояли из людей какой-то азиатской национальности, которые вообще не говорили по-русски. При наступлении ночи, те, кто не был намерен ожидать решения ген. Фоминых о месте и времени массовой казни, начали исчезать из лагеря, переждав ночь и весь последующий день на деревьях ближайшего леса. Утром, они услышали из лагеря продолжительную стрельбу….[199]

После полудня и ночью на территорию, оставленную Американской армией, начали прибывать также специальные советские части. О том, каково было их назначение, свидетельствует книга Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛаг»:

Когда мы забрали их в плен, мы стреляли в них, как только из их рта выходило первое понятное русское слово….[200]

К этому множественному числу принадлежат и чешские «партизаны», а также различные темные элементы без лица и без имени, которые всегда вращаются вокруг трагических происшествий и готовых на все худшее. Если у них не было оружия, они тут жен а месте, избивали солдат распущенной дивизии до смерти или выдавали их своим советским союзникам. Такой конец постиг почти половину состава 1-й дивизии. Но и те, которым удалось перейти на территорию, оккупированную Американской армией, спасли свою свободу и свою жизнь лишь на время. В большинстве случаев, позднее, и они были насильственно репатриированы в Советский Союз.[201]

Чешские публикации о трагичном конце 1-й дивизии в большинстве случаев хранят молчание, а если и упоминают, то естественно, без намека на какое-либо понимание проблематики Движения. Так, например, командир одного подразделения 1-й партизанской бригада им. Яна Жиж- ки, действовавшего в районе гор. Мирошов и Рокицаны, взял в плен «предателя» кап. Тулинова, которого ошибочно выдает за адъютанта ген. Власова. Захват в плен этого загнанного и истомленного человека он считает самым большим успехом своего подразделения.[202]

Для описания хаотического положения и трагичного конца 1-й дивизии, я использовал три вида источников, но вследствие их отрывочного и неупорядоченного характера, не мог использовать их параллельно. Поэтому описание разделено по времени и месту действия на три раздела. Прежде всего, писание Фоминых, затем выдержки из дневников 90-й пех. див. США и документации ХИ-го Армейского корпуса США и. наконец, немецкие и власов- ские источники. Все мои попытки заполнить пробелы в описании событий путем опроса до сих пор живущих членов американских частей, а также попытка найти данные в архивах ассоциации участвовавших в них дивизий, потерпели полное фиаско. Столь же неуспешными были и все мои попытки отыскать архив Гражданского управления США.